Амелия Грей - С любовью, герцог

– Мне не нужно, чтобы ты меня содержал, – возмущенно передернула плечами Лоретта и соврала не моргнув глазом: – Мне и здесь, в Маммот-Хаусе, прекрасно живется. Меня это больше не угнетает. Я вообще перестала об этом думать.

– Зато меня угнетает – как подумаю, что ты заперта здесь, как мышь в мышеловке или как монашка в монастыре. Ты сильная и, конечно, справляешься, но заслуживаешь лучшего. Я думал, что со временем дядя смягчится и позволит тебе вернуться в поместье Свитчингем или отпишет тебе дом в Лондоне, но он так и не сменил гнев на милость и, похоже, не простил. Будь у меня свои средства, я не сидел бы больше под каблуком у дяди и мог сам о тебе заботиться. И да, благодаря приданому леди Адель я смогу это сделать.

– Ты не должен жениться только ради меня.

– Не ради тебя, а ради нас обоих, Лоретта.

– Ты знаешь, что теперь мне не так уж плохо здесь, правда: я ведь никогда тебе не лгала. Да, не секрет, что я долго привыкала, не могла простить дядю, но все-таки научилась жить в мире с собой, а это главное.

– Нет. Ты просто научилась хорошо прятать свои чувства. Я видел, как ты радовалась возможности уехать из этого дома даже всего на пару дней. От брака с леди Адель выиграют все; и мне, поверь, не придется ничем поступаться. Ты не можешь не признать, что она замечательная: милая, привлекательная, добрая. Нам легко вместе.

– Теми же словами ты мог бы описывать меня.

– И что в этом плохого? Черт возьми, мне бы могло повезти куда меньше! Но с леди Адель я и вправду вытянул счастливый билет.

– Ты ее целовал? – вдруг спросила Лоретта первое, что пришло в голову.

– Это не важно.

– И все-таки?

– Да, целовал, и что? – пожал плечами Пакстон. – Не то чтобы я чувствовал себя обязанным перед тобой отчитываться, но раз уж ты спросила, могу добавить, что нам обоим было приятно.

«Приятно» – и все?

Если бы ее попросили описать те ощущения, которые испытывала она сама, когда герцог ее целовал, то слово «приятно» пришло бы на ум последним. То, что она чувствовала, вообще невозможно описать словами.

– Да, не было сумасшедшей страсти и сердечных мук, так и что из того? – спросил Пакстон. – Разве без этого брак невозможен?

Лоретта поняла, что эту битву ей не выиграть. Ни Пакстон, ни леди Адель не хотели драться на ее стороне. Может, он и прав и так действительно проще, но она точно знала, что ее чувства к герцогу Хоксторну совсем иные.

– Как бы там ни было, я сделаю все, чтобы защитить леди Адель. Не берусь судить обо всех прочих, но могу сказать, что ее легко обвести вокруг пальца, и многие наверняка с удовольствием этим бы воспользовались. У нее доброе сердце, она наивна и очень доверчива.

– Да, ее брат говорил то же самое, – сказала Лоретта.

– Вот потому я и женюсь на ней. Помнишь, я сказал, что идеально ей подхожу? Я пришел к этому выводу, тщательно все взвесив. Через две недели мы с дядей поедем в Лондон, чтобы, согласовав условия брачного контракта, подписать его. Я готов жениться хоть в тот же день, но окончательное решение, конечно, за герцогом и леди Адель. Есть и еще кое-что, – весело сверкнув глазами, добавил Пакстон. – Хочешь знать, что я собираюсь сказать дяде?

– И что же? – без особого энтузиазма спросила Лоретта.

– Я собираюсь ему сообщить, что ты поедешь в Лондон с нами.

У Лоретты закружилась голова при мысли, что она сможет совсем скоро опять увидеть герцога, и вновь она испытала чудесное ощущение, словно у нее отросли крылья и она может порхать легко, как бабочка.

– Не знаю, удастся ли тебе подвигнуть графа на этот шаг. Герцог может оказать ему ответную услугу, а тебе предложить нечего.

– Тут ты ошибаешься. Как только мы с леди Адель поженимся, твоим опекуном стану я – благодаря ее приданому я сумею вызволить тебя из Маммот-Хауса. Ты будешь жить со мной.

Даже робкая надежда на то, что власть дяди над ней когда-нибудь закончится, окрыляла Лоретту.

– Я даже и мечтать не смела, что мы оба когда-нибудь окажемся на свободе, – призналась Лоретта и в этот момент увидела, как Фарли, остановив коней, согнулся в три погибели. Даже с этого неблизкого расстояния было слышно, как надрывно он кашляет. – Да, я поеду с тобой, но при одном условии.

Это прозвучало так неожиданно, что Пакстон вздрогнул и рассмеялся.

– Ты не перестаешь меня изумлять, Лоретта. Почти три года ты не могла попасть в Лондон и еще ставишь мне условия?

– Да. Я хочу взять с собой Фарли: ему нужен врач, лекарства – все, что может дать столица.

– Дорогая сестрица, – покачал головой Пакстон, – не думаю, что смогу найти аргументы, чтобы граф позволил привезти в Лондон еще и мальчика. Да и лондонский дом не настолько велик, чтобы нашлась комната и для Фарли. Как бы мне ни хотелось тебе помочь, боюсь, здесь я бессилен.

– Он может пожить в одной комнате с твоим камергером, – не сдавалась Лоретта. А дяде скажем, что Фарли проходит у него обучение.

– Он еще ребенок: не думаю, что дядя согласится.

Лоретта понимала, что если потеряет Фарли, то ей некому будет передать свою любовь, некому будет помогать.

– Я ведь редко прошу тебя о чем-нибудь. Пожалуйста, попытайся уговорить дядю. Я должна знать, есть у Фарли шанс на выздоровление или уже слишком поздно.

И Пакстон, сочувственно улыбнувшись сестре, сдался:

– Хорошо, я попробую.

Лоретта успела забыть, как шумно бывает в Лондоне, даже в тихом по столичным меркам районе Мейфэр, где расположен особняк дяди. Ночью ей не давал спать скрип каретных колес и цокот лошадиных копыт, крики извозчиков и лай собак. В Маммот-Хаусе даже днем такой шум был большой редкостью.

Впрочем, ее совсем не огорчало, что тишиной Маммот-Хауса осталось наслаждаться недолго. Как ни странно, граф с радостью принял предложение Пакстона передать опекунство над Лореттой ему, так что зря она опасалась. Как правило, опекунство над юной леди вменяется в обязанность ближайшему родственнику мужского пола, но Пакстон на момент смерти матери был слишком молод – по сути, еще ребенок, да и, достигнув совершеннолетия, не мог взять на себя эту ответственность, поскольку его самого содержал дядя. А тех средств, что давал Пакстону граф, едва хватало на одного. Граф не очень-то баловал подопечных и очень рассчитывал на то, что Лоретта, как только позволит возраст, выйдет замуж и можно будет переложить заботу о ней на плечи мужа. Но раз Пакстон женится на леди Адель, средств у него будет предостаточно, чтобы заботиться о сестре.

По правде говоря, не только городской шум не давал Лоретте спать. Мысли, что преследовали ее ночью, никуда не делись и сейчас, в разгар дня, когда она сидела у окна гостиной и смотрела на улицу, где хлестал дождь, и на свое отражение в стекле: нахмуренный лоб, поджатые губы. Она выглядела встревоженной, что неудивительно, поскольку на душе у нее было и правда неспокойно. Хотелось бы знать, представится ли ей возможность увидеть Хоксторна. Кто доставит брачный договор дяде? Пошлет ли герцог кого-то из своих поверенных или приедет сам? А может, они сами с Пакстоном поедут к герцогу? Или все произойдет в одной из адвокатских контор? Лоретта не хотела никого ни о чем спрашивать, уж лучше до последнего надеяться. Разочарований в ее жизни и так хватает.

Ей очень хотелось увидеть Хоксторна, несмотря на убеждение, что ни к чему хорошему это не приведет: их встреча все равно ничего не изменит. Даже если каждый раз при виде его она чувствовала себя почти счастливой. Конечно, видеть его и не иметь возможность даже прикоснуться к нему, не говоря уж о том, чтобы слиться в жарких объятиях, было бы мучительно, но еще мучительнее не видеть совсем.

Но, даже если герцог теперь навсегда для нее потерян, у нее останется Фарли, который скрасит ее одиночество. К счастью, кашель его немного сдал свои позиции, и теперь, когда с разрешения дяди она взяла его с собой в Лондон, появился шанс, что его вылечат. Граф не возражал, чтобы Фарли жил вместе с камергером Пакстона, поскольку тот убедил его, что мальчик будет учиться у него ремеслу.

Вообще с тех пор, как узнал, что герцог намерен отдать за Пакстона свою сестру, граф стал удивительно сговорчив, похоже, не чаял наконец избавиться от обузы, но главной тому причиной, как догадывалась Лоретта, была перспектива заполучить в родственники герцога, поскольку это придавало немалый вес его персоне в глазах света.

Пакстона не было дома больше часа. По просьбе Лоретты он взялся выяснить, какому именно доктору следует показать Фарли. Лоретта захватила с собой все свои карманные деньги. Сумма была не слишком значительная, и она переживала, как бы доктор не запросил больше. Впрочем, Пакстон пообещал при необходимости добавить из своих.

Ее внимание привлекла карета, что остановилась перед парадным входом особняка. Неужели это герб герцога на двери? Лоретта протерла запотевшее стекло тыльной стороной ладони и, затаив дыхание, стала ждать, гадая, кто выйдет из кареты. Он! Герцог вышел и быстрым шагом направился к дверям.

– Он приехал, чтобы увидеться со мной, – прошептала она себе, но тут же отмела эту мысль: – Вздор!

Конечно, вздор. Герцог приехал, чтобы встретиться с Пакстоном и графом. Она ему отказала, и он принял отказ. На этом точка.

Пакстон перед уходом сказал ей, что отправит к герцогу посыльного с запиской, в которой известит его светлость об их прибытии в столицу, но отправил ли, Лоретта не знала, потому что брат еще не вернулся, а дядя и вовсе не выходил из своих покоев. Сейчас привратник скажет герцогу, что его не могут принять, и он уйдет. Лоретта выбежала из гостиной и увидела, что дверь открыта, а в проеме спиной к ней стоит горничная.