Амелия Грей - С любовью, герцог

– Вообще-то… – начала Лоретта, оглянувшись и увидев выходившую из кареты миссис Хадлстон, а следом за ней – Фарли, – вообще-то, он приехал с нами, как и миссис Хадлстон, чтобы за ним присматривать.

– Вы привезли его сюда? – недобро прищурившись, переспросил герцог.

Лоретта предполагала, что вряд ли герцог обрадуется таким гостям, но иначе поступить не могла, поэтому как ни в чем не бывало ответила:

– Да.

Может, она и поступила своенравно, но кто сказал, что надо вести себя так, словно чувствуешь свою вину?

– Минерва, вы не могли бы проводить леди Адель и мистера Квика в дом? Мисс Квик хотела бы немного пройтись, чтобы размять ноги после долгой дороги.

– Как скажете, ваша светлость. Но вы ведь не собираетесь гулять долго, верно?

– Нет, Минерва, не собираемся. Мы скоро вернемся.

– Может, нам лучше подождать вас здесь, пока вы прогуляетесь… – озабоченно нахмурившись, предложила миссис Филберт.

– В этом нет необходимости, и вам совершенно не о чем беспокоиться. Уверен: репутация мисс Квик нисколько не пострадает, если мы немного прогуляемся по лужайке, причем на глазах у слуг, которые разгружают кареты.

– Да, конечно, – недовольно буркнула миссис Филберт и поспешила сгладить неловкость: – У меня и в мыслях не было заподозрить вас в чем-то предосудительном. Прошу вас, следуйте за мной, леди Адель, мистер Квик.

Лоретта заметила, как переглянулись Пакстон и леди Адель, после чего девушка, будто и не слышала ни единого слова из диалога миссис Филберт и Хоксторна, спросила у своего спутника:

– Вам нравится играть по вечерам в карты, мистер Квик?

– Конечно, – с готовностью ответил Пакстон. – Игра в карты – одно из моих любимых занятий. Мы с Лореттой часто играем по вечерам: пару партий перед сном, – а еще мы играем в шахматы, но, должен признаться, не слишком долго: быстро надоедает и не терпится заняться чем-то другим.

– Я так вас понимаю! Терпеть не могу шахматы: такая скучища! А собаки вам нравятся, мистер Квик?

– Я их обожаю, но сейчас у меня, к сожалению, нет ни одной.

Проводив взглядом молодых людей, Лоретта дождалась, когда за ними закроются тяжелые двери и печально покачала головой. Не прошло и пяти минут с их приезда, а Пакстон, похоже, уже влюбился в леди Адель по уши, а она сама успела вызвать неудовольствие герцога. Не самое лучшее начало, надо признаться, и винить в этом некого, кроме самой себя.

После того как вся троица скрылась за дверью, герцог предложил:

– Ну что, мисс Квик, прогуляемся?

В лице его не осталось и следа от той беспечности, что так красила его во время шуточной словесной баталии с сестрой: он стал убийственно серьезен.

– Да, – кивнула Лоретта. – С удовольствием.

Если он собрался сделать ей выговор за то, что привезла с собой Фарли, то пусть уж никто этого не услышит.

Они неспешно пошли по лужайке в сторону живой изгороди. Сумерки успели сгуститься, поднялся холодный ветер, и если бы не теплая накидка с меховой подкладкой, Лоретта непременно замерзла бы.

– Следовало оставить его в Маммот-Хаусе, – сказал герцог.

Надо отдать ему должное: он не стал ходить вокруг да около. Наверное, такая тактика была самая верная, но Лоретта не хотела следовать его примеру. Перед ее мысленным взором промелькнуло, как Фарли выходит из экипажа следом за миссис Хадлстон, такой худой и слабый, потерянный, затравленно озиравшийся по сторонам в ожидании, пока снимут и перенесут в дом весь багаж и дойдут руки до него. Лоретте не хотелось затевать ссору с герцогом с первых минут своего пребывания в имении, но радость от встречи стремительно испарялась. Когда он улыбнулся ей, она была на седьмом небе от счастья, а сейчас была готова сквозь землю провалиться. Мог бы и пощадить ее, избавить от ненужных нотаций, она и так знала, что поступила неправильно: недопустимо приводить с собой в гости тех, кто не был приглашен.

– Мне жаль, что вас так возмутил мой поступок. Я знаю, что поступила опрометчиво, не получив вашего разрешения, – сказала Лоретта, хотя и не собиралась выражать сомнения в правильности своего решения.

– Речь не об этом.

Лоретта чувствовала на себе его взгляд, но упорно продолжала смотреть в землю, на пожухлую траву под ногами. Возможно, ей удастся сгладить ситуацию, если она и дальше будет делать вид, что не понимает, в чем суть его претензий.

– Я согласна: Фарли еще недостаточно окреп, и не исключено, что путешествие плохо скажется на его здоровье, – подняв глаза на герцога, сказала она, – но у меня не хватило духу оставить его одного. К тому же я была уверена, что, если понадобится, здесь он получит самую лучшую и своевременную врачебную помощь и ему будет обеспечен надлежащий уход.

Сарказм в его взгляде однозначно свидетельствовал о том, что он прекрасно понимает, да и ее не удивило, что попытка обвести его вокруг пальца не удалась: похоже он предвидел нечто подобное.

– Во-первых, он остался бы в Маммот-Хаусе не один: миссис Хадлстон прекрасно справилась бы с обязанностями сиделки. Во-вторых, в вашем доме за ним ухаживали так, как можно только мечтать. Но дело не в этом: речь не об угрозе его здоровью.

– Тогда, возможно, проблема в том, что ему негде жить? В том крыле вашего дома, где живут слуги, не найдется места для ребенка и миссис Хадлстон? Если дело в этом, то миссис Хадлстон может жить со мной, а Фарли – с Пакстоном.

Герцог с досадой усмехнулся, покачал головой и нервно провел ладонью по волосам. Лоретта с радостью осознала, что опять вывела его из себя и чуть не попросила его повторить этот жест на «бис», потом еще и еще. Смотреть на его длинные пальцы, ерошившие густую шевелюру, доставляло ей огромное удовольствие – это зрелище и возбуждало, и успокаивало одновременно, даже если герцог и был в данный момент ею недоволен.

– Вы ведь прекрасно знаете, по какой причине я говорю с вами о Фарли.

Да, она знала, но считала, что имеет все основания стоять на своем.

– Нет, не знаю, но ребенок, тем более сирота, заслуживает иного к себе отношения, нежели сейчас демонстрируете вы.

– Вы намеренно искажаете смысл моих слов.

– Тогда в чем причина вашего нежелания видеть Фарли у себя в имении? Может, он вам не нравится лишь потому, что он беспризорник?

– Нет, мне не нравится другое, – жестко, с мрачным укором, возразил герцог. – Вы приняли его в свой дом и в свою жизнь, ничего о нем не зная.

– Это не имеет отношения к делу. Кем бы ни был этот ребенок, теперь он один из наших домочадцев и к нему следует относиться с таким же уважением, как и к любому из слуг, что приехали с нами. Я не прошу какого-то особого отношения к нему, но если будет отказано ему в пребывании здесь, то и я не останусь. Мне придется просить вас подготовить все необходимое для нашего немедленного отъезда.

– Вы действительно уедете? – спросил Солан, подойдя к ней вплотную.

– Да, – твердо ответила Лоретта, упорно стоя на своем, даже если меньше всего на свете ей хотелось сейчас возвращаться в карету.

– И вы думаете, Лоретта, что теперь, когда вы наконец здесь, я вас отпущу?

Грудь сдавило, сделалось трудно дышать, но, как ни странно, сквозившая в его словах самонадеянность нисколько не смутила, а повелительный тон если и затронул ее чувства, то вызвал совсем не возмущение…

– Вы отдаете себе отчет в том, что только что назвали меня по имени?

– И что с того?

– Но вы не вправе так обращаться ко мне.

– Вы уже могли бы заметить, что я не всегда придерживаюсь принятых в обществе правил.

О да, это она заметила, причем давно.

– Так и я не всегда им следую, если вы еще не поняли, – парировала Лоретта.

Ей показалось или он стиснул зубы, прежде чем ответить ей сдержанным кивком? А в следующее мгновение на его губах заиграла мальчишеская ухмылка:

– Вы достойный оппонент, Лоретта. – О да, он знал, что именно следует сказать, чтобы усмирить ее гнев и взволновать сердце. – Но я, в отличие от вас, придерживаюсь здравого смысла.

– Вот как? Ваш аргумент бездоказателен, и вам это известно.

– Доказательств более чем достаточно. Мы ничего о нем не знаем: ни кто он такой, ни откуда, ни зачем пришел и куда направлялся: не знаем, и что у него на уме.

– Теперь уже кое-что знаем. Если вам интересно, с удовольствием расскажу.

Взгляд герцога смягчился. Он долго смотрел на нее, словно раздумывал над сказанным, и наконец ответил:

– Хорошо, я готов вас выслушать.

– Я не стану утомлять вас подробностями. Мальчик сирота, живет в землянке под лестницей какого-то старого заброшенного здания в Лондоне, неподалеку от Сент-Джеймсского парка. Средь бела дня его похитили, швырнули в повозку, где находились и другие мальчики с той же незавидной судьбой. Кто-то из них сказал, что их везут в работный дом, а тот человек, что всех похитил, получит за них деньги (он говорил про них «товар»). Они проезжали неподалеку от Маммот-Хауса, когда похититель заметил, что у Фарли жар. Чтобы остальные мальчишки не заразились и, не дай бог, умерли, что лишило бы его заработка, он высадил его и оставил посреди дороги одного!

Лоретта с трудом договорила: ее душили слезы.

– Не сомневаюсь, что все так и было, – тихо сказал герцог. – Такое происходит сплошь и рядом.

– Как бы я хотела спасти их всех!

Герцог грустно улыбнулся.

– Вы ведь понимаете, что это невозможно?

Лоретта кивнула и, взглянув на свои руки, обнаружила, что сжимает их в кулаки, да так, что костяшки побелели.

– Но я могу спасти хотя бы одного.

– Знаете, я теперь даже рад, что вы его привезли.