Амелия Грей - С любовью, герцог

– Полагаю, чтобы узнать это, надо как минимум прочесть его послание. Я же могу лишь предполагать: скорее всего он просит тебя не изменять своего решения ехать со мной. На меня он произвел впечатление человека настойчивого.

– Да, я думаю, так и есть.

Лоретта осторожно отсоединила сургучную печать, чтобы не сломалась и не раскрошилась, хотя и сама не знала, почему ей было так важно сохранить ее, и развернула листок.

Сердце забилось часто-часто, ладони стали влажными. Он не забыл о ней. Он готовится к встрече. Боже, как тут быть? Как построить оборону, чтобы успешно отражать его атаки? Как устоять против его обаяния? Как оставаться стойкой, если уже почувствовала вкус наслаждения, что ждет ее в его объятиях?

– Ну, что пишет? – спросил Пакстон.

Лоретта свернула письмо и крепко зажала в руке.

– Да, в общем-то, ничего особенного: что готовится к нашему визиту и надеется, что я не передумаю.

– Герцог поступил как истинный джентльмен, отправив письмо лично тебе, хотя он, знаешь ли, человек занятой.

– Да, и я высоко это ценю, – осторожно сказала Лоретта. – А тебе он о чем написал?

– Расписал в подробностях, когда следует выезжать, где останавливаться и все прочее. Он вышлет за нами два экипажа, отправимся в путь на рассвете, останавливаться будем лишь для того, чтобы сменить лошадей. Он уже обо всем договорился. В каждом экипаже будут корзины с провизией. По его расчетам, мы должны быть на месте еще до наступления темноты. Мы выезжаем в следующую пятницу, так что на подготовку есть еще несколько дней. Тебе хватит этого времени?

Смешно! Да она готова хоть сейчас ехать.

– Думаю, да, времени больше чем достаточно, – справившись с волнением, ответила она, стараясь скрыть переполнявшую ее радость предвкушения путешествия и встречи с герцогом.

Еще пару минут поболтав с Пакстоном, Лоретта направилась в музыкальный салон. Конечно, она предпочла бы вернуться в свою комнату, чтобы еще раз перечитать письмо и всласть поразмышлять над тем, как будет вести себя с герцогом. Разработка стратегии представлялась ей довольно увлекательным занятием, но не могла же она оставить Фарли спать в кресле!

Каково же было ее удивление, когда она увидела, что он вовсе не спит, а стоит у окна, лбом и ладонями упершись в стекло и задумчиво глядя на сад. Ей показалось, что он как будто стал выше, хотя выглядел таким же худосочным и несчастным.

– Как хорошо, что у тебя уже есть силы стоять! – обрадовалась Лоретта.

Вздрогнув от неожиданности, Фарли обернулся и тихо спросил:

– Где это место?

– Ты имеешь в виду этот дом?

Он кивнул.

Значит, она не ошиблась в своих предположениях: мальчик не из этих мест. Стоит ли удивляться его вопросу, если окрест, на сколько хватает взгляд, лишь голые деревья да проплешины с мелкой порослью, оставленные лесными пожарами.

– Ты находишься в Маммот-Хаусе, – это примерно полдня пути верхом от Гримсфилда. Ты знаешь, где это?

Фарли покачал головой.

– А помнишь, как сюда добрался?

– Пешком.

– И где ты шел?

Фарли пожал плечами.

– По дороге. В основном.

Лоретта не могла пожаловаться на то, что мальчишка не отвечает на ее вопросы, хотя из его ответов ничего не было понятно.

– А как ты попал на дорогу?

– Меня там оставили.

Лоретта насторожилась.

– Ты не мог бы рассказать об этом поподробнее? Кто оставил, когда?

– Я ни к кому не приставал, ничего ни у кого не украл, никому не мешал, просто стоял у хлебной лавки и смотрел на пирожки с мясом. Какой-то человек подкрался ко мне сзади, схватил, зажал рукой рот и потащил, а потом швырнул в повозку, словно мешок с углем. И еще запер дверь, чтобы мы не сбежали.

– Жуткая история! – зябко поежилась Лоретта. – Ты раньше видел того человека?

Фарли вновь обернулся к ней.

– Нет, – сквозь зубы процедил мальчик, обернувшись, и она увидела в его глазах гнев и обиду. – Он был большой и сильный: держал меня на весу одной рукой.

– И никто не попытался тебе помочь?

– А кому нужны такие, как я? Я сам хотел вывернуться: укусил его, дал по ушам, – но он оказался сильнее.

Понятно теперь, откуда в нем столько ярости. А что бы чувствовала она, окажись на его месте?

– Ты сказал, «чтобы мы не сбежали». Кто-то еще был в той повозке? Может, твои родители? – осторожно спросила Лоретта.

Фарли покачал головой, но гнев его поугас, и без всякого выражения он сказал:

– Нет у меня родителей, никого у меня нет. В повозке были другие мальчики, такие же как я. Тот громила нас по одному выловил на улице средь бела дня у всех на виду, только им было плевать.

– Ты никого из них не знал? – пытаясь отыскать хоть какую-то зацепку в этой истории с похищением детей, спросила Лоретта.

Фарли достал из кармана платок и закашлялся.

– Что я, каждого черта в лицо должен знать, по-вашему?

Лоретта решила воздержаться от нотаций и упоминание черта предпочла не заметить. Раз уж Фарли начал рассказывать о себе, не надо ему мешать, чтобы вновь наглухо не закрылся.

Боясь спугнуть удачу, затаив дыхание, она спросила:

– Где была та лавка, на витрину которой ты смотрел, когда этот человек подошел и схватил тебя?

– Рядом с Сент-Джеймсским парком.

– Выходит, тебя похитили в Лондоне?

Фарли кивнул, и глаза его были мокрыми от слез, когда он посмотрел на нее и спросил:

– Как мне теперь туда вернуться?

Лоретта пока не могла ничего ему ответить. Решив для себя, что мальчик останется в Маммот-Хаусе, она даже предположить не могла, что он захочет покинуть этот дом и вернуться туда, где жил раньше.

– Сейчас я ничего не могу тебе сказать, но в любом случае ты еще недостаточно здоров для путешествия, так что у нас есть время подумать, как быть дальше. Похититель, случайно, не обмолвился, куда вас везет?

Фарли вяло пожал плечами и опять уставился в окно.

– Нет, он ничего не говорил, а вот один мальчик сказал, что нас везут туда, где мы будем работать, и нам за это будут платить и еще кормить каждый день. Но другой мальчик стал с ним спорить: мол, и полпенса не заплатят, а если не станем работать, будут бить.

У Лоретты сердце сжалось. Она знала, что существуют работные дома, где бедняки трудятся за кров и еду, но не была лично знакома ни с кем из тех, кто имел несчастье там побывать.

– И что было дальше? Ты сбежал из работного дома?

– Нет, – сказал Фарли, удивив ее.

– Как же ты сумел освободиться?

– Я же сказал: меня просто вышвырнули на дорогу и там оставили.

Лоретта зажала рот рукой, подавив готовый вырваться крик ужаса и боли, стоило представить, что должен чувствовать ребенок, в буквальном смысле выброшенный на обочину жизни; ребенок, которому некому пожаловаться и некому выплакать свою боль; ребенок, которого никто не любит. Лоретта знала, каково это – быть отверженным, и потому особенно остро сопереживала Фарли.

– Каким надо быть злодеем, чтобы оставить тебя одного замерзать посреди дороги, там, где никто не ходит!

– Он сказал, что у него не было другого выхода. Меня трясло от озноба, он понял, что у меня жар и я могу заразить остальных. А если я останусь в повозке, мы все умрем и он за нас не получит денег.

Гнев закипал в ней: Лоретте очень хотелось найти того негодяя и добиться, чтобы его наказали.

– Это же надо: оставить одного на дороге под ледяным дождем!

– Лучше так, чем ехать туда, куда этот пес нас вез.

Лоретта не стала акцентировать внимание на слове «пес». Да и как еще назвать торговца детьми?

– Как ты нашел Маммот-Хаус? Сюда ведь даже дороги нормальной нет.

– Сначала я просто шел по дороге, а потом увидел мужчину, который вел под уздцы лошадь, и повернул за ним: он-то ведь знал, куда идет.

– Так ты шел за герцогом Хоксторном до самого нашего дома?

Упоминание герцога заставило Фарли поежиться.

– Он на меня сердится.

– Кто, герцог? За что? – удивилась Лоретта. – Возможно, с первого взгляда ты ему и не понравился: он и ко мне отнесся с подозрением. Просто он не привык, чтобы ему перечили, а вообще он человек справедливый и достойный.

– Господа вроде него нашего брата не жалуют. Я его как увидел, так сразу понял: меня не проведешь.

– Герцог не такой, как все прочие титулованные господа, – встала на защиту Хосторна Лоретта.

– Нет, все они одинаковые. Тумаков для нас им не жалко, а пенни не допросишься.

– Неужели герцог тебя ударил? – в ужасе воскликнула Лоретта.

– Нет, но сграбастал и не отпускал.

– Это потому, что хотел тебя спасти. И он действительно спас тебе жизнь, ты ведь это понимаешь? Страшно представить, что могло бы с тобой случиться, если бы он не догнал тебя тогда в лесу, ночью, в метель. Как бы там ни было, в работный дом ты не попал, пошел на поправку. Но если у тебя нет родителей, где же ты живешь?

Фарли угрюмо уставился в окно и с вызовом бросил:

– Да нашел местечко, устроился нормально. Под лестницей одного старого дома возле Сент-Джеймсского парка выкопал себе землянку, притащил доски, чтобы пол сделать. И одеяло у меня есть.

Лоретта не представляла, что может быть ужаснее, чем жить на улице, без своего угла, не имея возможности согреться холодными зимними ночами.

– Где ты находишь себе пропитание?

Он посмотрел на нее своими огромными карими глазами и спокойно сказал:

– Везде, где получится. Мне еду никто не приносит, как вам.

Лоретту больно задели его слова, хотя он и не думал ее упрекать, судя по всему: просто сказал то, что увидел. По сравнению с ним она жила в раю: не страдала ни от голода, ни от холода.