Отругав себя за ненужные мысли, Лоретта обратилась к Фарли:

– Ты должен ответить на несколько вопросов.

Мальчик промолчал, и Лоретта посчитала это добрым знаком.

– Скажи: Фарли – это твое имя или фамилия?

Он равнодушно пожал плечами, и Лоретта уточнила:

– Зовут тебя как?

– Фарли.

– А фамилия?

– Фарли.

Что сказать? Он либо не знает, чем отличается имя от фамилии, либо не желает с ней говорить.

Он опять издевательски рассмеялся, и смех, как и в прошлый раз, перешел в жестокий кашель. К счастью, этот приступ не был столь продолжительным и изматывающим.

– Где твоя семья? – продолжила расспросы Лоретта, когда приступ миновал. – Надо сообщить твоим родителям, где ты и что с тобой. Они, верно, места себе не находят.

– Нет у меня никого, – хрипло прошептал Фарли и отвел глаза. – Я сам по себе.

Как они и думали, но все же она надеялась, что ошиблись.

– Печально. А откуда ты родом?

Фарли опять молча пожал плечами и опустил взгляд на костлявые ладони. Под ногтями у него осталась грязь: миссис Хадлстон так и не удалось их отмыть.

– Откуда-то из этих мест? Из Гримсфилда? Или, может, из Лондона?

Лоретта уловила быстрое движение его зрачков и подумала, что герцог, возможно, был прав и Фарли один из лондонских беспризорников, промышлявших воровством. Но как он попал в такую глушь?

– Ладно. Наверное, не так уж важно, откуда ты взялся. Куда важнее, что ты собираешься делать дальше и где намерен жить. Нравится тебе или нет, но я должна получить ответ на этот вопрос. Когда поправишься, я помогу тебе добраться туда.

Фарли упорно молчал, и Лоретта твердо заявила, поднявшись:

– Я не смогу помочь тебе, пока ты не ответишь на мои вопросы. Ты мог хотя бы сказать, сколько тебе лет: десять, двенадцать или больше?

– Не знаю, да мне это и без надобности. А вам-то зачем? – пробурчал Фарли и с ухмылкой добавил: – Но раз уж вам так хочется, чтобы я называл вас «мисс Квик»[1], можете обращаться ко мне «мистер Слоу»[2]!

– Да уж, в остроумии тебе не откажешь, – улыбнулась Лоретта. – И наглости тоже не занимать.

По глазам мальчишки было видно, что ему польстили ее слова.

Вскоре снадобье подействовало, Фарли уснул, и Лоретта, глядя на его безмятежное лицо, подумала: «Ладно, будь по-твоему. Не хочешь жить по моим правилам, значит, скоро мы оба вернемся к той жизни, к которой привыкли: ты отправишься в свой мир».

На столе у окна, напротив кресла, в котором она проводила долгие часы у постели больного, в корзинке для рукоделия лежали незаконченные вышивки, моток ниток, спицы и начатая шаль, а чуть поодаль – два поэтических сборника. Окинув взглядом стол, Лоретта предпочла вязание, но уже через пару минут ее отвлекло невнятное бормотание. Мальчик спал, но сон его был беспокойным: он то вздрагивал, то жалобно стонал и тихо вскрикивал, то звал маму.

Лоретта отложила вязание в сторону. Ей было до боли жаль этого несчастного озлобленного мальчишку, ее душили слезы, вдруг нахлынули воспоминания о матери. «Мама, не уходи», – умоляла она тогда, но ни слезы, ни мольбы ничего не смогли изменить – безжалостная болезнь победила. Лоретта подошла к кровати и, присев на край, погладила мальчика по голове, хотя впору было успокаивать и ее саму – слезы текли из глаз.

Лоретта почему-то испытывала к этому чужому мальчишке такие чувства, что не всякая мать испытывает к собственному отпрыску. Дремавший в ней инстинкт оказался сильнее разума и воли.

– Мама… – пробормотал Фарли во сне, и она тут же откликнулась:

– Да, я здесь, с тобой, все хорошо…

Как она сама мечтала услышать эти слова, когда, осиротев, во сне звала мать, но мечта ее так и не стала явью.

– Спи, малыш, спи, мой драгоценный: я здесь и не брошу тебя.

Лицо Фарли постепенно разгладилось, он расслабился и задышал спокойнее, а Лоретта смотрела на него и молча оплакивала матерей, которых они оба потеряли, оплакивала судьбу, на которую себя обрекла. Из-за клятвы, которую она дала себе необдуманно, ей не суждено иметь детей, хотя она могла бы стать лучшей на свете матерью.

От горестных мыслей ее отвлек странный звук, что разносился по всему дому. Сообразив, что кто-то стучит в парадную дверь дверным молотком, Лоретта немало удивилась. В Маммот-Хаусе гости великая редкость, а герцога они ждали не раньше завтрашнего дня. Неужели что-то опять случилось или у нее провал в памяти? Лоретта удрученно покачала головой, но все указывало на то, что сегодня среда, а герцог обещал приехать в четверг.

Но кто же тогда почтил их визитом? Лоретта бросила взгляд на мирно спящего Фарли и уже собралась было пойти открыть незваному гостю, но передумала. Ей не хотелось встречать герцога – а это скорее всего был именно он – в том же простеньком платье, что было на ней в их первую встречу. Между тем из вестибюля донесся приглушенный гул голосов: похоже, Хоксторна и Пакстона. Ни мистер Хадлстон, ни Арнольд не стали бы впускать в дом гостей, не уведомив прежде ее. Что ж, герцог приехал не к ней, а значит, и выходить ему навстречу нет необходимости.

Да и какое ей дело до того, что герцог решил явиться на сутки раньше им же назначенного дня? Она не имела ни малейшего желания его видеть!

Только вот так ли? Кого она пытается обмануть? Себя? Конечно, ей хотелось увидеть герцога вновь, причем безумно, но как бы ни стремилась она присоединиться к их беседе и высказать свою точку зрения на брак по договоренности, следовало соблюдать правила приличия и относиться к Пакстону с должным уважением.

Пусть они все обсудят наедине, без нее, а потом уж она поговорит с Пакстоном.

Так что, как бы ей ни претило бездействие, она осталась сидеть там, где сидела. Запрокинув голову и закрыв глаза, она вспоминала свои ощущения в объятиях герцога, привкус его губ на своих губах и тепло его ладоней на груди.

Лоретта не понимала, почему ее чувства к герцогу так сильно отличались от тех, что она испытывала к виконту. Лорд Деннингкорт не был ни стариком, ни уродом, ни злодеем. Когда ее целовал герцог, она ловила себя на мысли, что именно ради таких ощущений и целуются, и подсознательно их ждала. И она с радостью вышла бы замуж за виконта, если бы его поцелуи вызывали в ней такие же чувства, как с герцогом.

– Мисс Квик, – прервал ее размышления голос экономки.

Лоретта очнулась, открыла глаза и встала с кресла. Хоть миссис Хадлстон и не могла знать, какими именно мыслями занята голова хозяйки, ей все равно отчего-то стало неловко.

– Его светлость здесь.

– Да, я слышала стук в дверь и предположила, что это он.

– Его светлость прислал меня спросить, не хотите ли вы присоединиться к ним. Они с мистером Квиком ждут вас в гостиной.

Сердце ее радостно затрепетало. Но отчего же так скоро? Значит ли это, что они уже успели все обговорить и пришли к соглашению, о котором он желает ей сообщить? Но зачем себя пугать зря подобными предположениями? Пакстон ясно сказал, что не пойдет на этот брак, поэтому надо просто их обоих выслушать.

– Так что, мне позвать Нолли, чтобы посидела с Фарли, пока вас нет?

– Да, позовите. Спасибо, миссис Хадлстон.

Экономка пошла было к двери, но Лоретта окликнула ее и добавила:

– Фарли явно идет на поправку, раз у него хватает сил браниться и скандалить.

– Да уж… – осторожно согласилась с хозяйкой миссис Хадлстон.

– Скоро он сможет вставать с постели и понемногу ходить, – продолжила Лоретта. – Надо подыскать для него подходящую одежду.

– Ничего не надо искать: я могу переделать для Фарли кое-что из одежды Арнольда. А что не получится у меня, перешьет портниха из Гримсфилда – у нее руки золотые, всю деревню обшивает.

– Вот и хорошо. А еще его надо подстричь.

– Битси прекрасно с этим справится, но прежде надо бы спросить мальчонку: может, не захочет. Не могу сказать, что он ангел небесный, но все равно рада, что ему лучше.

– А уж я-то как! Теперь уж можно признаться: мне порой не верилось, что он выкарабкается.

– Как и всем нам, мисс Лоретта.

– Может, он капризничает из-за того, что ему скучно? – предположила Лоретта. – Вот бы мистер Хадлстон привез из Гримсфилда для него каких-нибудь игрушек…

Круглое лицо экономки расплылось в улыбке.

– Думаю, это не проблема. Он-то уж точно знает, что придется по вкусу мальчишке этого возраста.

– И последнее: Пакстон не говорил, останется ли герцог на ужин и на ночлег?

– Нет, мисс. Но на этот раз его светлость приехал в карете. Такой большой экипаж, весь черный, лаковый, блестит как зеркало, а на двери герб – красный с золотом. А ливрея на кучере такая, что впору ему самого короля возить. Я украдкой и внутрь заглянула: вся обита темно-красным бархатом, а подушки на сиденьях такие пышные, словно на них никто и не сидел никогда. Вы не бойтесь: мистер Хадлстон следил, чтобы меня никто не застукал. А уж кони! Четверка таких гнедых, что глаз не оторвать. – Миссис Хадлстон широко улыбнулась и добавила: – Я сперва подумала, зачем так много лошадей, но вспомнив, какой конфуз приключился в прошлый раз, решила, что в самый раз.

Лоретта улыбнулась, разгладила складки на юбке и, заправив в узел несколько выбившихся прядок, сделала глубокий вдох и выдох, призывая себя к спокойствию. Если повезет и Пакстон останется верным своему слову, сегодня она увидит герцога в последний раз. И больше никаких искушений. Его светлость без труда найдет для своей сестры другого жениха. От этой мысли у нее должно было подняться настроение, но ничего подобного не произошло: отчего-то стало неуютно, будто холодом повеяло.

Стараясь ничем не выдать волнения, Лоретта с гордо поднятой головой и расправленными плечами вошла в гостиную. Герцог стоял у окна, весь в лучах света, и выглядел умопомрачительно в темно-зеленом сюртуке и коричневом жилете с крупными, обтянутыми кожей пуговицами. Бежевые брюки, заправленные в черные высокие сапоги, рост, осанка, стать – все было безупречно. Таких привлекательных мужчин видеть ей еще не приходилось, но не глазеть же на него, как деревенская дурочка.