Слушатели сдержанно рассмеялись, Миледи замолчала, глядя куда-то в сторону. Шейн все так же боялся дышать.

— Я даже захотела сочинить что-нибудь на эту тему, — снова заговорила Миледи. — Но потом вспомнила, что все уже сочинили до меня. Так что… Послушаете? Автор — Сия, «Одета в черное».

Миледи сделала кому-то еле заметный жест рукой и заиграла музыка. А потом она запела, и Шейн забыл обо всем. Миледи пела лирическим сопрано, голос ее то срывался, то взмывал вверх, то хрипел как у исполнителей джаза, то долго и чисто тянул ноты. Это был потрясающий голос, и она умела им пользоваться. Она пела с силой, вкладывала душу в каждую строчку.

Миледи пела о том, как сдалась и заперлась ото всех. О том, как была сломлена и боялась доверять людям. И вдруг ее, «одетую в черное», нашел кто-то и снова заставил улыбаться, «взял за руку, разрушил стены и покрыл сердце поцелуями». На втором припеве сцена осветилась полностью и на нее высыпали танцовщицы в темных летящих одеждах. Они порхали по сцене, как черные птицы, взмахивая руками, подпрыгивая вверх и падая вниз. Номер был поставлен безупречно, каждый жест был доведен до идеала. Это было настоящее потрясающее шоу света, музыки и танца.

И вдруг свет снова погас, оставив только одинокий прожектор, направленный на Миледи. Музыка замолчала, и последнюю фразу она вытянула в полной тишине.

«И покрыл мое сердце поцелуями»

Последнее, что Шейн увидел, прежде чем зал погрузился в темноту, и разразились аплодисменты, это взгляд Миледи, брошенный точно в его сторону. Она знала, что он здесь.

Альфи ткнул ошеломленного Шейна в бок.

— Поздравляю, «сосед», — подмигнул он. — Ты вытянул счастливый билет.

Минут через десять, когда эмоции у толпы улеглись, и люди снова начали танцевать, Мира сменила белый свитер на менее заметный синий и пробралась к бару. Шейн все еще был там. Он специально не уходил, бар был ориентиром, где его при желании можно было найти.

— Привет, — бросила она, усаживаясь на соседний стул.

Шейн всем корпусом обернулся к ней и окинул ее долгим взглядом.

— Ну, — проговорил он. — Теперь я, по крайней мере, точно знаю, как ты заработала себе афонию. Серьезно, врач уже разрешил тебе так надрываться?

Мистраль толкнула его кулаком в плечо.

— Эй! Это все что ты можешь сказать?

Лицо Шейна стало серьезным.

— Нет, не все, — голос его вдруг сделался каким-то хриплым. — Это было потрясающе. Ты была потрясающая.

Откуда-то со стороны послышался нервный вздох.

— Или найдите себе тихий угол, или перестаньте вести себя как влюбленные подростки, — изрек бармен, протирая стакан.

— Заткнись, Ральф, — рявкнула Миледи, отворачиваясь от Шейна. — Иначе я скажу тем двум девицам, что кружат возле тебя весь вечер, что у тебя опоясывающий лишай. Лучше налей мне сока.

Шейн заулыбался.

— Я так и думал, что он твой…

Он не договорил, Миледи выставила руку и закрыла ему рот.

— Не так быстро. Многие не знают, что нас с Альфи объединяют не только рабочие отношения. И моего имени тоже не знают.

— Он тоже не знает твоего имени, — ухмыльнулся Ральф, указывая пачкой сока на Шейна.

Миледи перегнулась через стойку и с удивление уставилась куда-то в пол.

— Ой, что это там? Что это? — запричитала она.

Альфи поставил полный стакан и наклонился, чтобы посмотреть, куда она показывает. Миледи быстро схватила его за нос.

— Знаешь, Рэннальф, перестань сунуть свой прекрасный греческий нос в мои дела, иначе я его сломаю.

С этими словами она его отпустила, снова села на стул, и как ни в чем не бывало, стала потягивать сок через соломинку. Альфи обиженно потер нос.

— Ты не умеешь, — пробурчал он.

— Джошуа Таккер с тобой бы поспорил, — беззаботно пожала плечами Миледи.

— Кто такой Джошуа Таккер? — спросил Шейн, до этого с интересом наблюдавший за происходящим.

— Тот, кто попытался залезть ко мне под платье на школьном выпускном.

Ральф расхохотался.

— Ему повезло, что мы этого не знали. Одним носом он бы не отделался.

— Ему было достаточно моего возмездия. Ид меня хорошо натренировал, — самодовольно улыбнулась девушка.

— Тебя научил Иден?

— Он две недели перед выпускным дрессировал меня как овчарку. Мне кажется, он неправильно выбрал профессия. Ему стоит открыть комнату предсказателя и брать с людей по пятерке за вход, — сказала Миледи и соскочила со стула. — А сейчас мы уходим. Подай мою одежду.

Альфи наклонился, и выудил из-под стойки аккуратно скрученную куртку. Мира надела ее, вынула из волос шпильки, растрепала пальцами и добилась того чтобы они волнами упали на спину. Затем надела хорошо знакомую Шейну бесформенную шапку, закуталась в шарф и обернулась к нему.

— Пойдем?

На улице они влились в поток людей и неспешно пошли по улице. Мира втянула голову в шарф и засунула руки в карманы, Шейн поступил так же. Шли они молча. Они привыкли молчать в присутствии друг друга, но сейчас молчание было немного неловким, как будто прошедшие недели им просто приснились.

— Ты поешь, — наконец проговорил Шейн и скосил взгляд на Миледи. Она еле заметно пожала плечами.

— Насколько я помню, — продолжил Шейн, — этого не было в твоем резюме.

— Не было. На тот момент я не пела.

Снова воцарилась тишина. Другое место, другая обстановка, другая Миледи. Казалось, они совсем не знали друг друга.

— Эм, — тихо позвал Шейн, и Мира, наконец, повернулась к нему. — Ты замечательно поешь. Я сидел там и боялся пошевелиться. Мне казалось, что если я двинусь с места — ты исчезнешь.

Мистраль несмело улыбнулась, и барьер скованность стал медленно распадаться по кирпичикам.

— Расскажи про клуб, — попросил Шейн. — Или просто расскажи что-нибудь. Ты же говоришь! Я еще не свыкся с этой мыслью. Мне за три недели ни разу не пришло в голову тебе просто позвонить.

— Если честно, я настолько привыкла молчать и поднимать брови, что иногда забываю отвечать на реплики людей. С тобой было на удивление легко общаться, — Мира недовольно скривилась. — Ты меня разбаловал.

Шейн заулыбался.

— Просто у тебя очень выразительная мимика. Ну, так как вы с Рэннальфом оказались на одной работе?

— Ральф сразу после учебы прошел курсы бармена, считая, что бармены в какой-то степени тоже психологи. Когда мама вышла замуж за француза, она удачно продала наш семейный дом в Фулхэме и разделила между нами деньги. В это время Гаррет решил открыть клуб, мы все в него вложили понемногу. Рету принадлежит большая часть, нам же всем досталось по двадцать процентов. Иден не стал больше никак взаимодействовать с делом, у него другая работа, а мы с Ральфом нашли свое место.

Улица сделала поворот, и они оказались в более тихом переулке.

— А что за название?

— «Мистраль»?

— Я, как писатель, знаю, что так называется один из шрифтов.

Миледи расхохоталась. Шейна заворожил этот мелодичный смех. Теперь он понимал, что для нее значила афония. Если бы голос не вернулся, это была бы трагедия не только для Эм, но и для общества.

— Ты не представляешь, сколько вариантов я успела услышать, — сквозь смех проговорила она. — Макароны, авианосцы и лайнеры, таблетки от депрессии, отели, автомобили. Сейчас в моей коллекции появился шрифт.

— Серьезно? — поднял брови Шейн. — Такое популярное название?

— Как оказалось, да. На самом деле мистраль — это ветер, дует в районе Прованса. Вырывает деревья с корнями, а те, у которых получается устоять, со временем склоняются по ветру.

— Поэтично.

— Ты считаешь? — недоверчиво спросила Мира.

— Да, красиво, — кивнул Шейн. — Совсем не подходит для макарон и таблеток от депрессии. Почему вы решили так назвать?

Мистраль уставилась себе под ноги.

— Ну, просто, — невнятно пробормотала она. — Иден предложил, Гаррет согласился.

Они незаметно подошли к трехэтажному жилому дому из красного кирпича. Миледи остановилась у невысокого крыльца с деревянной дверью.

— Здесь я живу, — сказала она.

— Ты снимаешь квартиру?

— Нет. На свою долю с продажи дома я купила здесь мансарду.

Шейн глянул на последний этаж и перевел недоверчивый взгляд на Миру.

— Хочешь сказать, что эти шикарные арочные окна под крышей — твои?

— М-м… да, — протянула она. — Именно так.

— Сколько тебе лет? Восемнадцать? И у тебя уже есть своя квартира и клуб?

— Брось, — отмахнулась Миледи. — Ты прекрасно знаешь, сколько мне лет.

— Ты не говорила.

— Ты мог догадаться.

— Я, правда, сначала думал, что тебе семнадцать, — ухмыльнулся Шейн.

— А еще ты думал, что я мальчишка. Мне двадцать шесть. И откуда у меня взялось все это, я уже объяснила.

Шейн оперся спиной о перила крыльца и скрестил руки на груди.

— Все равно, в твоем возрасте я пахал в офисе по двенадцать часов.

— Ты же сказал, что тебя не взяли, — копируя его, скрестила руки Мира.

— В первые два. В третий я пошел в темной плотной рубашке, которая никак не просвечивала кожу, и на всякий случай замазал запястье тональным кремом, если бы пришлось подворачивать рукава.

— Кем ты работал?

Шейн поморщился.

— Финансовым аналитиком. Но быстро понял, что если останусь надолго, то к тридцати пяти у меня будет язва желудка и нервный срыв. И тогда я вспомнил о подростковом хобби, стал снова писать.

— И сейчас у тебя все есть, — заключила Мистраль. — Без язвы и срыва.

Подул ветер, и Мира, поежившись, поглубже зарылась в шарф.

— Ладно, ты замерзла, — сказал Шейн. — Я пойду назад и попробую найти остановку.

— До Ислингтона полторы мили всего, — хмыкнула Мира.