Хельга Петерсон - С именем ветра

И словно в ответ на ее желания в тишине дома на лестничной площадке послышались шаги. Мира прислонилась к двери и стала слушать. Шаги затихли возле ее квартиры, дверная ручка дернулась, но дверь, естественно, не поддалась. Дальше Мира ждать не стала, она быстрым движением отперла замок и распахнула дверь. Там стоял Шейн с поднятой рукой, очевидно собиравшийся постучать, с его мокрых волос на лицо стекали ручейки воды, темное драповое пальто потемнело еще больше. Он замер от неожиданности, окинув Миру горящими глазами. Так голодный нищий смотрит через стекло витрины на полные полки в супермаркете.

— Я снова пришел к тебе промокшим и замерзшим, — выдавил Шейн странным, хриплым голосом.

Мистраль не ответила. Она молча смотрела на него, покусывая нижнюю губу, и потираю одной босой стопой другую. В следующий момент она прыгнула на Шейна, обвила его тело стройными ногами хореографа, руками обняла за шею.

— В таком случае с тебя срочно нужно снять мокрую одежду, — прошептала она.

Все. Самообладание Шейна начало рассыпаться как карточный домик. Он подхватил ее под бедра, не позволяя соскользнуть вниз, и ввалился в квартиру.

— Я не буду сопротивляться, — проговорил Шейн и захлопнул ногой дверь.

Позже, ночью, Мира проснулась и набросила на себя майку. Шейн спал, свет уличных фонарей падал через арочные окна и освещал его спокойное лицо. Дыхание его было глубоким и ровным, морщины разгладились, прядь волос упала на глаза. Он был настолько милым в этот момент, что Мире хотелось прижаться к нему, как к большой плюшевой игрушке. Она потянулась и убрала с лица черную прядь, Шейн не проснулся.

Мира встала и вышла из спальни. Минус большого города состоит в том, что ночью никогда не бывает полностью темно. Особенно если живешь на оживленных улицах. Особенно в мансарде с большими окнами до пола. Но когда к этому привыкаешь, атмосфера становится уютной, располагающей. Мистраль вылила в чашку остатки давно остывшего глинтвейна, и подошла к окну. Она любила этот город, этот район, любила свою квартирку.

Их семейный дом в Фулхэме тоже был хорош, и многие знакомые удивленно причитали, что мама сошла с ума, раз решила его продать. Люди, видите ли, обычно не разбрасываются старинными пятикомнатными домами с аккуратными газонами и цветниками, да еще и недалеко от центра Лондона. Но их дом вдруг стал никому не нужен. Отец умер, когда Мире было пятнадцать, потом дети выросли, мать уехала и вышла замуж. У каждого была своя жизнь, а дом был постоянной обузой и напоминанием об ушедших временах. Мама правильно сделала, когда не стала ни к кому прислушиваться и продала его. В конце концов, все списали на ее эксцентричность. Зато сейчас у Миры был свой собственный маленький уголок, куда всегда хотелось вернуться. За стенкой спал самый лучший в мире мужчина, и воздух был пропитан спокойствием и умиротворенностью.

Мистраль тихо вернулась в спальню, стараясь не разбудить Шейна, но он уже не спал, а сидел, опершись на подушку.

— Сколько времени? — хрипло спросил он, потирая шею.

Мира, двигаясь аккуратно, чтобы не разлить напиток, забралась в кровать и села по-турецки.

— Не знаю, — тихо ответила она. Вообще по ночам у людей автоматически убавляется громкость голоса, как будто с наступлением темноты устанавливается запрет на громкие разговоры. — Тебя сегодня еще ждет другая подружка?

Шейн криво ухмыльнулся.

— Конечно. Я же так популярен у девушек.

— Ты себя недооцениваешь. Если бы ты чаще выбирался из дома, давно бы обзавелся девушкой.

— Если бы я обзавелся девушкой раньше, то не встретил бы тебя. Это было бы печально. Что ты пьешь?

И не дожидаясь ответа, Шейн отобрал у Миры кружку и сделал глоток.

- Вино с апельсином, — сказала Мистраль.

— Это глинтвейн.

— Глинтвейн был несколько часов назад. Сейчас это вино с апельсином. И кстати, Ральф назвал тебя вчера идиотом. Или святым.

— В связи с чем? — Шейн передал кружку Эм.

Мистраль отпила немного вина.

— В связи с тем, что ты терпишь все мои заскоки и при этом не пытаешься уложить в постель.

Шейн хрипло засмеялся.

— Святым меня уж точно назвать нельзя. Как думаешь, теперь я реабилитируюсь в его глазах?

— Ральф будет последний, кто об этом узнает, — раздраженно заявила Мира, и передала Шейну чашку. — Но ты действительно терпел все и при этом вел себя как мальчик из дорогой частной школы.

— Или как идиот? Нет, Эм. Просто я не такой, как Ральф. Ты мне нравилась уже давно, но всегда был какой-то сдерживающий фактор.

— Типа афонии? — приподняла бровь Мира.

Шейн сморщился и отмахнулся.

— Пфф, нет. Твоя афония было последим, что меня волновало. Ты все время была не со мной. Внешне ты присутствовала, сидела рядом, пила чай, играла в карты, но мысли твои периодически улетали, и теперь я знаю, куда. Поэтому мне оставалось либо ждать, либо незаметно исчезнуть.

— Ты не исчез.

— Нет. Не исчез, — он взял ладонь Миры и погладил ее большим пальцем. — А теперь давай спать.

Шейн поставил пустую чашку на прикроватную тумбочку, и за руку потянул Миру вниз. Она упала на него, съехала с его груди на подушку, повернулась спиной, и Шейн обнял ее за талию. Прошло несколько минут, он уже начинал дремать, когда Мистраль снова заговорила.

— Шейн…

— Мм?

— А что, если это был кем-то хорошо продуманный план? В смысле… Жили мы каждый своей жизнью без малейшей вероятности на встречу, и кто-то решил «Нет, нет, так не пойдет», и бросил на моем пути совершенно никчемного персонажа, массовку, чтобы появился повод для поездки в Корнуолл и встретить там тебя. Я глупая, да?

— Забавно, — хмыкнул Шейн. — В таком случае кто-то должен был бросить на моем пути массовку, которая невзначай обронила, что в Корнуолле просто замечательно писать книги. В любом случае, все произошло очень даже удачно. А сейчас спи.

Шейн чмокнул Миру в голое плечо, как будто поставил точку в их разговоре, и стал медленно проваливаться в сон. Вскоре его дыхание стало ровным и глубоким.

________________

12. Пенджаб и Калькутта — Штаты в Индии.

________________

07 декабря.

08.55. ШТ.: Давай сбежим.

08.57. М.: У меня работа.

08.58. ШТ.: В этом весь смысл.

08.58. ШТ.: Ты уже думала над рождественскими подарками?

09.00. М.: Еще 17 дней.

09.01. ШТ.: Ненавижу выбирать подарки.

09.01. ШТ.: Приезжай в Ислингтон, пройдем по Камден Пассаж (13). Ты, как девочка, должна уметь выбирать подарки.

09.03. М.: Ты поэтому со мной встречаешься?

09.04. ШТ.: Это единственная причина, удерживающая меня рядом с тобой почти два месяца. А что, нужны другие?

09.04. ШТ.: Бросай все и приезжай.

09.05. М.: Холодно.

09.07. ШТ.: После покупок пойдем ко мне. У меня есть литры чая, кофе и других способов согреться. Приезжай.

09.08. М.: Ты же не отстанешь?

09.08. ШТ.: Во сколько тебя ждать?

Около десяти часов утра Мистраль стояла в начале маленького зеленого клочка земли, Ислингтон Грин, угнездившегося на разветвлении двух широких улиц, и озиралась по сторонам. Народу было не много, хотя этот островок природы между двумя потоками транспорта любят как место для встреч и перерыва на кофе. Шейн сидел на скамейке за деревом с двумя стаканчиками в руках и со стороны наблюдал за Эм. Он смотрел на ее привычную одежду и думал о том, что абсолютно точно прошел бы мимо этой девочки-мальчика, встреться они случайно в большом городе. Миледи так умело замаскировала себя, что вряд ли кто-то взглянул бы на нее дважды. Шейн прекрасно помнил тот сюрприз, который его ждал, когда он первый раз постучал в соседский коттедж на побережье.

Эм так и не нашла его взглядом, Шейн поднялся со скамейки и сам подошел к ней.

— Привет, — поздоровался он, протягивая ей один теплый стаканчик и быстро целуя. — Я наблюдал за тобой из укрытия.

— И какой вывод сделал?

— Вывод, что я сожгу эти джинсы.

Мистраль улыбнулась озорной улыбкой.

— У Идена есть еще.

Мира взяла его под руку, и они пошли в сторону пешеходного перехода.

— Зачем ты их носишь? — спросил Шейн.

— Они удобные, — пожала плечами Мира. — Я стала таскать у него джинсы после выпускного.

— На котором был Джошуа Таккер?

— Как ты запоминаешь все подробности моей биографии? — вздернула бровь Мистраль.

Шейн посмотрел по сторонам и потянул Эм через дорогу в переулок, где начинался антикварный рынок.

— Не знаю, — проговорил он. — Я просто тебя слушаю. Так что случилось после выпускного?

— Да, в общем, ничего. Липкие ручонки Джоша Таккера были первыми посторонними руками, побывавшими на моих ногах. Меня не впечатлило. Я как раз поступала в университет и решила, что не хочу в своей жизни еще одного Таккера. Тогда из шкафа Идена пропали первые джинсы.

Они вышли на узкую улицу Камден Пассаж, с различными магазинчиками, уличными торговцами и столиками кофеен. Кругом сновали люди, возле некоторых витрин были очереди, другие пустовали, прямо на улице были выставлены старинные чайные сервизы, бижутерия, столовые приборы, посуда. Возле входов в авторские бутики развивалась на ветру одежда от летних платьев до зимних дубленок. Здесь можно было найти старинные фотографии и акварели, ковры и мебель. И на каждом шагу кафе, булочные, ресторанчики.

— Хочешь маффин? — спросил Шейн, тыча в сторону магазина с выпечкой с двумя столиками внутри.

— Я думала, мы пришли выбирать подарки твоей родне.

— Да пойдем! Кофе у нас уже есть, возьмем что-нибудь пожевать. Там даже посидеть можно.