– Расстегните мне штаны, Кэсси.

Внутри меня что-то растаяло; я потянулась и расстегнула его ремень. Он стряхнул джинсы на пол. Его член был большим и твердым. И толстым.

– Боже, – прошептала я, взявшись за него руками и ощутив мягкую кожу.

Как он мог быть таким… твердым и таким нежным одновременно?

– Теперь нагнитесь и поцелуйте головку, – велел Шон. – Вот так, сначала медленно. Правильно, да. Целуйте. Хорошо.

Взяв его член в рот, я облизала его целиком, от головки до корня, чувствуя, как тело Шона начинает покачиваться в такт по мере того, как обретали ритмичность движения моих рук и губ.

– Все правильно, только чуть быстрее.

Я ускорилась, а он сомкнул мою руку вокруг своего члена и оставил там. Я еще глубже втянула его в рот, хотя и придерживала рукой.

– Да! – выдохнул он, нежно запустив пальцы мне в волосы. – Получается. То, что надо.

Мои руки соприкоснулись с губами; член целиком вошел мне в рот, и я создала вокруг него вакуум. Потом я вывела его наружу и облизала головку кончиком языка. Шон смотрел на меня, и, когда я подняла глаза, наши взгляды встретились. Его расслабленное лицо выражало блаженство, и все мое тело наполнилось энергией. Я обладала им. Он был мой. Я снова взяла член в рот, отсасывая, втягивая в себя, и ощутила, как содрогнулся его таз. Это придало мне смелости, и я всосала член еще глубже. Я чувствовала его напор, но в то же время он слабел и таял. И это делала я – ему. Контроль был за мной. Теперь я в любой момент могла заставить этого мужчину кончить… мне в рот.

– Милая, вам не нужны мои подсказки.

Чем больше я его ублажала, тем сильнее намокала сама, чего никогда не бывало раньше. Почему я считала это нудной обязанностью? Одной рукой я обхватила его за спину, все глубже и глубже всасывая член. Затем, читая его тело, как книгу, и видя, что он уже почти готов, я замедлила ритм.

– Ах, здорово! Еще! Еще!

Его слова разожгли мой голод. Я заглотила член так глубоко, что Шону пришлось ухватиться за столешницу, чтобы не потерять равновесие. Взглянув ему в лицо и поняв, что он готов кончить, как только я прикажу, я ощутила себя еще сильнее и сексуальнее.

– О Кэсси, – молил он, одной рукой вцепившись мне в волосы, а другой держась, чтобы усидеть на стуле. – Матерь божья! – сорвалось с его губ, и я почувствовала, как буквально вытягиваю из него оргазм.

Резко вдохнув, он напрягся. Затем наступило восхитительное молчание. Через несколько секунд его член обмяк, уменьшился и выскользнул из моего рта. Я поцеловала милое место, где торс переходил в бедра. Затем подобрала с пола футболку и аккуратно вытерла рот. Меня затопило торжество, и я улыбнулась Шону.

– Вот это да, подружка, – выдохнул он, пятясь от меня. – Вам не нужны никакие инструкции. Это было… потрясающе.

– Правда?

Я подступила к нему. Мы стояли впритык друг к другу, так что я чувствовала его крепкие грудные мышцы.

– Правда, – заверил он, коснувшись лбом моего лба. – По. Тря. Сающе.

На его лице оставалось удивление, он так и не отдышался. А я была совершенно голой и стояла на своей одежде.

– Охренеть, до чего здорово. Ванная за буфетной, – указал он.

Я подобрала свою форму мамы-наседки и приготовилась уходить.

– Подождите.

Я обернулась, и он, шагнув ко мне, крепко поцеловал меня в губы, после чего сказал:

– Именно этого я и хотел.

Я заперлась в ванной. Роскошь царила даже в этой комнатке – золотые краны и золотистые водостойкие обои с багровым узором. Подставка раковины была в форме женских рук, сведенные ладони которых образовывали собственно емкость. Я плеснула холодной водой на лицо и шею, потом набрала полный рот и прополоскала. Вода потекла в ложбинку между грудей, и я рассеянно провела пальцами по следу струйки. Я доставила удовольствие и проявила великодушие просто так, не прося ничего взамен.

Я уже одевалась, когда послышался деликатный стук.

– Это я, откройте.

Может быть, Шон, в отличие от массажиста, решил попрощаться? Я приоткрыла дверь. Он протиснулся внутрь, и мой пульс участился. Он развернул меня к зеркалу, оказавшись позади меня, и уткнулся лицом мне в шею, как уже делал в кухне.

– А это для вас.

Он надел джинсы, но я почувствовала, как у него встал. И когда я обвила его шею руками, он притиснул меня к холодной керамике. Я мгновенно промокла. Он куснул меня за шею, его рука скользнула между моих бедер. Я выгнулась и подалась ближе к зеркалу, глядя на его отражение. Глаза Шона были закрыты; руки ощупали мои груди и спустились к животу. Для него даже в этом был ритм, как будто он ловил мою телесную ноту. Он играл на мне, прижимая к себе все ближе и ближе, его пальцы настойчиво трудились внутри меня. От этих касаний я ощущала себя желанной, во мне как будто просыпалась жизнь. Наши глаза встретились в зеркале. Потом же я помню лишь, как все поплыло в пульсирующем многоцветье. Я кончила ему в руки, меня пробрал жар, а затем затопило облегчение.

– Вот так, вот так, – приговаривал он, а я, сама того не сознавая, подавалась назад, к нему, пока мы не уперлись в стену и не выпрямились.

Затем меня разобрал беспричинный смех.

– Спасибо, – еле выдохнула я.

Тут я вспомнила про одежду, которую хотела надеть в ванной. Наряд мамочки-наседки горкой лежал у раковины.

– Наверное, вам пора это надеть, – сказал Шон.

– Думаю, да.

Еще один нежный поцелуй в шею, и вот он попятился и скрылся за дверью. Мое лицо в зеркале горело жизнью. Я оделась и снова ополоснула его холодной водой.

– Ты это делаешь, – прошептала я, улыбаясь своему отражению. – Ты это сделала. Ты только что отсосала у эстрадной звезды-сердцееда, героя билл-бордов, лауреата «Грэмми». А потом он довел тебя до оргазма в умывальной.

При этой мысли я тихо взвизгнула и зажала рот кулаками. Ахх!

Снова одетая, всклокоченная от секса, я вернулась в полутемную кухню. Музыки не было. Кастрюля исчезла. Как и мужчина. На краю кухонного острова стоял пластиковый контейнер с горячим гамбо, на крышке покоилась золотая подвеска. Я опустилась на стул: сил хватало только на то, чтобы дышать и думать о случившемся.

Через несколько секунд вошла Клодетт.

– Кэсси, вас ждет лимузин. Надеюсь, что вам у нас понравилось, – сказала она, чуть растягивая слова на новоорлеанский лад.

– Спасибо. Так оно и было.

Я прижала подвеску к груди, прихватила контейнер с супом и, выйдя из Особняка через боковую дверь, вновь оказалась на шикарном сиденье лимузина.

Пока мы ехали по Магазин-стрит, я вроде бы и глазела по сторонам, но на самом деле мой взгляд устремлялся внутрь. Золотая подвеска была зажата в ладони. И почему я так боялась отдавать? Чего страшилась?

Наверное, того, что меня используют. Что отдача меня истощит. Но выяснилось, что отдавать и доставлять удовольствие – приятно. Я опустила стекло и подставила лицо прохладному воздуху, а контейнер с гамбо согревал мне ляжку. С.Е.К.Р.Е.Т. давал нам возможность сдаться перед нуждами тела и помочь капитулировать другим. И почему раньше это казалось таким трудным? Я разжала ладонь и воззрилась на блестящую золотую бляшку с изящно выгравированным словом «Великодушие».

– И правда, – сказала я вслух, прикрепляя четвертую подвеску к своему браслету.

Глава восьмая

Лето накрыло город толстым шерстяным одеялом. А поскольку кондиционер в кафе постоянно барахлил, единственным спасением от жары были короткие походы в морозильник. Мы с Трачиной и Делл прикрывали друг друга, не желая, чтобы Уилл узнал о пустом расходовании холодного воздуха.

– Ходите медленнее, – посоветовал он однажды. – В старину кондиционеров не было – и ничего, обходились.

– Медленнее… для Делл это уж точно не проблема, – фыркнула Трачина, выкладывая рядом со мной из контейнера грязную посуду.

Мне хотелось приписать ее настроение духоте, но на самом деле связи тут не было. В это время по радио зазвучал хип-хоп в исполнении моего нового кумира, и я прибавила звук, чем повергла Трачину в немалое удивление.

– С чего вдруг белая девушка слушает этого чудесного чернокожего? – спросила она, уменьшив громкость.

– Я его фанатка.

– Фанатка? Ты?

– Я хорошо знакома с его творчеством, – ответила я, подавляя улыбку.

Трачина покачала головой и ушла. Я прибавила громкость и продолжила оттирать разделочные доски. Хотя я не могла представить себя в толпе поклонниц у его ног, фантазия оставила острый привкус. Стоило мне вспомнить, как я прижималась к нему кожей, вообразить его напряженное от экстаза лицо – и по спине моей пробегала дрожь возбуждения. Одно дело придумывать, пытаясь вызвать подобное чувство, и совсем другое – пробуждать уже осуществившуюся, осевшую в памяти фантазию. В этом и заключалась прелесть С.Е.К.Р.Е.Т. Сбывшиеся фантазии порождали осязаемые воспоминания, сохранявшиеся на всю жизнь и готовые всплыть при первой же надобности. Я не была соглядатаем. Я была участницей.

Но, несмотря на остроту этих воплощенных сценариев, я все чаще воображала себе особенный секс, который до сих пор от меня ускользал. Мне хотелось… ну что там мудрить, я хотела ощутить мужчину в себе. Там, внутри. Признаться в этом мне теперь стало гораздо проще.

Труднее же было открыться Матильде, с которой мы позже, в тот же день, встретились у Трэйси на Магазин-стрит. Это заведение стало местом наших регулярных свиданий – и не только потому, что находилось неподалеку от Особняка. Атмосфера спортивного бара с постоянным шумом и гамом позволяла общаться без риска быть подслушанным.

Я твердо сказала себе, что сегодня спрошу, почему до сих пор ни один мужчина не пожелал со мной это проделать. Мой мозг, конечно, считал причиной отвержение – пережитки прошлого, страхи, посеянные во мне Скоттом. Он сумел поселить во мне чувство никчемности. А поскольку фантазии работали в обе стороны, я начала беспокоиться, что не удовлетворяю мужчин, короче говоря – нежеланна.