Ее трясло, как в лихорадке, когда она опять набрала номер дежурной части и тотчас в сердцах бросила трубку на рычаг. Номер снова был занят. В дневное время Даша могла напрямую позвонить Корнееву или даже генералу, но она не знала номеров их домашних телефонов и понимала, что никто ей подобной информации не сообщит, даже если ей удастся дозвониться до милиции.

Что же делать? Даша посмотрела на окно. До рассвета по-прежнему как до луны пешком… Еще только пять часов. Самое мерзкое время суток. Самые темные и глухие часы перед рассветом. На улицах совсем мало машин, и даже дворники еще не выползли расчищать тротуары. После всего случившегося она уже не хотела рисковать и выходить на улицу в одиночку. И раздумывала, как ей сейчас поступить? Вызвать такси и попробовать доехать до Оляли? Даже если его не окажется дома, она вернется назад в гостиницу в седьмом часу. Гусевы, несомненно, уже проснутся, и тогда можно будет им позвонить. В соседях у них живет заместитель Полевого по тылу, и Мишка должен знать его телефон…

Или все-таки стоит вызвать охранника? И рассказать ему об инциденте? Но сегодня ночью дежурил самый неприятный из них, пожилой, рыхлый отставник с хитрым бабьим лицом, ленивый и жадный на деньги. Даша понимала, что оказалась в положении вороны, которая, как известно, и куста боится. Все же она не потеряла способности рассуждать трезво, поэтому сразу отказалась от мысли позвать на помощь охранника. Кто знает, не в сговоре ли он с теми, кто вздумал непременно с ней расправиться? С него станется, за крутые бабки, разумеется! В этой ситуации надо действовать осторожно и исключать любые, даже мало-мальски сомнительные моменты. С этой целью она осторожно перенесла пакет в ванную комнату и поместила его в ванну. Затем подумала секунду, вырвала листок из записной книжки и написала: «Для горничной! Пакет ни в коем случае не трогать. Опасно! Важные вещественные доказательства!» — и прилепила записку зубной пастой к зеркалу.

Только предприняв целый ряд превентивных мер, она решилась покинуть номер, но уйти не через парадный вход, а, если получится, через ресторан. Сверху она разглядела два автомобиля такси. Она не слишком верила, что преступники просчитали все варианты и специально подставили свои машины. Такие явные ловушки возможны лишь в дешевых детективах…

Для очистки совести Даша еще раз набрала 02, затем номер Оляли, удостоверилась, что и эти попытки дозвониться столь же бесполезны, как и все предыдущие, и принялась одеваться.

Она не стала пользоваться лифтом, кажется, на ночь его отключали, и спустилась вниз по лестнице, которой пользовался только обслуживающий персонал гостиницы. Затем, крадучись, миновала темный коридор первого этажа и остановилась у входа в ресторан. За дверью было тихо, и Даша только теперь подумала, что та может быть заперта. И все-таки осторожно нажала на ручку. Дверь, к счастью, открылась.

Даша быстро пошла по направлению к банкетному залу. Она видела, что там горел свет и мелькали люди. Но не дошла до него десятка метров и, свернув к выходу из ресторана, чуть не столкнулась лоб в лоб с молодым человеком, который вышел из гардероба с картонной коробкой в руках. Он отшатнулся в сторону и выронил коробку. Из нее посыпались какие-то свертки и выпала буханка хлеба.

— Простите! Я нечаянно! — Даша бросилась на по мощь и стала собирать свертки с пола.

— Что ж вы… — начал было молодой человек, вдруг осекся и спросил с изумлением в голосе: — Дарья Витальевна? Откуда вы в такую рань?

Она с не меньшим удивлением посмотрела на него и тотчас узнала. Это был тот самый официант, который подавал ей завтрак в номер в день смерти Дмитрия Олеговича.

— Сева, кажется? — спросила она неуверенно, вспоминая, что было написано у него на бэджике. — Ну да. Сева! Точно, Сева!

— Вы меня запомнили? — Сева явно обрадовался. — Я хотел сегодня к вам подойти, но после того, что случилось… — Он махнул рукой. — Вам теперь не до автографов.

— Не до автографов, — вздохнула в ответ Даша. И огляделась по сторонам. — Мне надо срочно уехать, но незаметно. Вы бы не могли взять для меня такси и попросить водителя подъехать ближе к крыльцу? Или к черному ходу, если возможно.

— Не надо такси, — ответил быстро Сева, — я вас отвезу, куда скажете. И выведу через то крыльцо, к которому в ресторан подвозят продукты. Оно выходит во двор на параллельной улице. Я там свою машину оставляю.

— Сева, мне очень далеко ехать, на правый берег, в Запруднево. Притом я не знаю, во что выльется эта поездка…

— Вам угрожает опасность? — Глаза у Севы сверкнули. — Не бойтесь, я занимаюсь восточными единоборствами. Смогу за вас постоять.

— В некоторых случаях, Сева, единоборства бессильны, — Даша улыбнулась, — но не думаю, что нам понадобятся ваши кулаки. У меня есть газовый пистолет.

Сева улыбнулся в ответ и взял ее под руку.

— Пойдемте, Дарья Витальевна, и учтите — в некоторых случаях не ультиматумы, а только газы помогают.

Глава 24

До Запруднева они доехали довольно быстро, за сорок минут, если учесть, что дорожники еще не успели присыпать сложные участки дороги песком. Машин, по причине раннего времени и снегопада, в городе попадалось мало, а за городом и вовсе ни одной, если не считать двух красных пожарных и автомобиля «Скорой помощи» с проблесковыми маячками на крышах. Они выскочили навстречу с сиренами, когда Севина «Тойота» миновала первые дома Запруднева, и пронеслись мимо, заставив их прижаться к обочине.

Всю дорогу Сева деликатно молчал, а Даша дремала. И только пропустив пожарные машины, молодой человек заговорил:

— Сгорел кто-то! В поселке или на дачах. Здесь много бомжей отирается. Ночуют и по пьяни горят. У нас в прошлом году на даче какого-то доходягу забили, а отца с матерью два месяца в прокуратуру таскали, мол, не замочил ли его батяня по ревности. Мама плакала даже, она у меня молодая, красивая, обижалась на следователя, нашел кого ей в хахали записать, ханыгу вшивого…

— Сверни налево, — попросила Даша, — тут ближе. Они выехали на узкую, выгнувшуюся горбом улицу, в конце которой находился дом Оляли. Он стоял на пригорке, выше остальных домов, а за ним начиналась сплошная стена молодого березняка, богатого по осени опятами и подберезовиками, а летом — земляникой и костяникой.

Но сейчас на пригорке ничего не было! Ничего, что светилось бы окнами, хлопало на ветру ставнями и трещало на крыше жестяным флюгером. Даша вытянула голову вперед. Непривычно раздольно белела стена березняка, и дом Оляли уже не мешал созерцать его в полной красе. Потому что сам дом исчез, испарился, словно в одночасье раскатали его по бревнышкам и перенесли в другое место, а вместо него стелились под низким небом клубы тяжелого черного дыма, подсвеченного снизу рыжими сполохами огня.

Дашино сердце почти выпрыгивало из груди, она ничего не понимала. Но слезы уже текли по щекам, словно торили дорожку новому горю, которое все эти дни ходило за ней по пятам.

— Гони, Сева, гони! — прошептала она, махнув рукой в конец улицы, и в изнеможении откинулась головой на спинку сиденья. Теперь понятно, откуда мчались пожарные машины и «Скорая помощь». Трудно не догадаться, если видишь столб дыма вместо добротного дома, а через двести метров дорогу тебе преграждают еще одна красная и две милицейские машины, «рафик» с багровыми крестами по бокам и жидкая толпа людей, часть из которых медленно растекается в разные стороны. Несомненно. Даша и Сева поспели уже к финалу трагедии, когда зрители, насытившись зрелищем, начинали потихоньку разбегаться по домам.

Даша тупым отстраненным взглядом наблюдала, как пожарные поливают из шлангов крышу и стены какого-то сарая, и не сразу поняла, что это гараж, где Оляля держал свой «москвичонок». Сквозь дощатые стены, обитые крест-накрест железными полосами, как из-под крышки кипящего чайника, вырывались тугие черные струи. Этот дым они и заметили, когда подъезжали. В отблесках пламени мелькали темные фигуры. Кажется, кто-то из соседей пытался плескать на сарай водой из ведра. Но горело внутри, а не снаружи.

— Отходи! Рванет! — закричал кто-то истошно, и толпа отшатнулась в сторону. И впрямь крышу гаража приподняло вдруг мощным выбросом пламени, и глухо, словно в пустую бочку ударили, грохнул взрыв. Скорее всего, взорвался бензин. А дым повалил уже беспрерывным столбом.

Дарья Витальевна, что с вами? — Сева едва успел схватить ее за руку, когда она на ходу открыла дверцу машины. — Что случи… — Но тут в салон ворвались страшные запахи свежей, еще не остывшей гари, едкого дыма, и молодой человек осекся на полуслове.

— Оляля! — выдохнула Даша. — Художник! Его сожгли…

— Постойте, — Сева обогнул пожарище по дуге и, остановив машину, заглушил мотор, — с чего вы взяли? Если сгорел дом, это не значит, что сгорел его хозяин.

— Я знаю, я чувствую, — Даша захлебнулась слезами, а Сева сжал и слегка потряс ее ладонь.

— Не сходите с ума, — сказал он строго. — Еще ничего не известно.

— Надо подъехать ближе, туда, где толпа, — Даша, казалось, ничего не слышала из того, что говорил ей Сева. — Пожар уже почти потушили, но милиция не уезжает и «Скорая», значит, ищут кого-то!

— Нас ближе не подпустят, — пояснил Сева с угрюмым видом. — Вон идет милиционер, сейчас спросим, что к чему.

К ним и вправду приближался человек в черной короткой дубленке, норковой ушанке и с профессионально цепким взглядом.

— Кто такие? Документы… Даша вышла из машины.

— Товарищ милиционер, товарищ… — Она захлебывалась слезами. — Скажите, Оляля погиб? — Она протянула ему паспорт. — Смотрите, я ехала к нему… Он не отвечал…

— Спокойно, гражданочка… — Милиционер заглянул в паспорт: — Богатырева! А теперь спокойно, без нервов объясните, кто вы, откуда, с какой целью приехали к гражданину Оляле? И что значит «не отвечал»?

Даша вытерла лицо шарфом и попросила:

— Представьтесь, пожалуйста!