Опять у Адели перехватило дух, а сердце болезненно сжалось.

— Делай как знаешь, — прошептала она, смирившись с судьбой.

— Я записался на гонки в воскресенье, — добавил он, решив, что если уж сознаваться, так во всем сразу.

— Делай как знаешь, — в сердцах повторила Адель. — Хоть повесься.

С тех пор, не в силах всякий раз умирать со страху, когда он отправлялся на очередные гонки, принося домой все эти растреклятые дипломы, кубки и денежные призы, Адель стала надеяться на милость судьбы. Деньги он откладывал. Она все равно не взяла бы у него, даже если бы он предложил, так как не считала эти деньги настоящим заработком, полученным в награду за серьезный, честный труд.

Но Мистраль был счастлив. Он постоянно участвовал в состязаниях и все чаще приходил первым.

Шли годы, жизнь Мистраля совершенно изменилась, но в жизни Адели не менялось ничего, и ее дом в Чезенатико остался таким же, каким был всегда. Мистраль был очень щедр, но все деньги, которые он посылал матери, она неизменно относила в сберкассу, где работал ее старый друг Санте, обещавший ей самый большой процент по вкладу. Она считала, что рано или поздно эти деньги могут понадобиться сыну.

Однажды, уже будучи чемпионом «Формулы-1», Мистраль приехал ее навестить и весело объявил:

— Я многого добился, тебе больше не нужно тревожиться о моем будущем. Смотри, о твоем сыне уже в газетах пишут, — и показал ей статью в «Коррьере делла сера».

Она взглянула ему прямо в глаза и сказала:

— Я тебе верю, но и ты меня послушай. Как увидишь облако на своем победном горизонте — уходи. Обещай мне.

Мистраль посмеялся над этим пророчеством и ответил шутливо:

— Знаешь, сколько облаков я уже видел и сколько их еще проплывет над моей головой?

— Когда ты уже не будешь так уверен в себе и начнешь сомневаться в своих силах, надо будет остановиться. Поклянись, что ты не забудешь моих слов.

Но Мистраль забыл. Адель увидела страшную аварию в Монце по телевизору, увидела, как ее сын вылетел из машины в небо, а потом упал на обочину дороги.

Через несколько минут в дверь к ней постучала соседка.

— Это ваш сын пострадал? — растерянно спросила она.

— Это мой сын, — еле выговорила Адель, не в силах подняться с дивана и заплакать. — А теперь оставьте меня одну.

Соседка не посмела приставать к ней с расспросами и ушла.

Пока Адель, потрясенная увиденным, пыталась прийти в себя, зазвонил телефон. Это был доктор Маттео Спада.

— Как Мистраль? — спросила она, собравшись с силами.

— Врачи говорят, что нельзя терять надежду, — дружески успокоил ее доктор.

— Я и не теряю, — сказала она твердо.

— За вами выслали машину, — сообщил он. — Вас доставят к сыну. Не волнуйтесь.

— Спасибо, Маттео, — прошептала Адель дрогнувшим от волнения голосом.

В скверике у дома Адели собрались друзья и соседи. Молча глядя на изъеденные временем и морской солью стены, все ждали, когда она выйдет и сообщит что-то новое, сверх того, что они уже слышали по телевизору или по радио.

Через несколько часов у дверей Адели остановился голубой лимузин, и из него вышел Сандро Мингарди, шофер, посланный в ее распоряжение компанией «Блю скай». Это был высокий, представительный мужчина лет сорока, с седеющими висками и открытой улыбкой. Он родился и вырос в Форли, то есть был в команде полноправным членом «романьольского клана».

Адель тотчас же появилась на пороге. На ней был темно-синий в цветочек шелковый костюм, с плеча свисала черная замшевая сумочка, первая попавшаяся ей под руку. Сандро подошел к ней и молча обнял.

— Поехали? — спросила она, и глаза ее наполнились слезами.

От небольшой молчаливой толпы соседей отделился настоятель монастыря капуцинов. Подойдя к Адели, он протянул ей четки:

— Молитесь. Мы тоже помолимся. Господь милостив и всемогущ.

Адель взяла четки и села в машину, заливаясь слезами.

* * *

Как только они подъехали к госпиталю, Маттео Спада проводил Адель в отделение реанимации, чтобы она могла взглянуть на сына через стекло.

— Как он? — спросила она сдавленным голосом, не отрывая глаз от неподвижного тела.

— Мы настроены оптимистично, — Маттео всеми силами старался вселить в нее уверенность.

— Будет лучше, если вы убедите ее вернуться в гостиницу, — вполголоса посоветовал дежурный врач, повернувшись к доктору Спаде.

После долгого молчания Адель, сжимая в руке четки, подаренные ей отцом-настоятелем, отошла от окна и уселась на банкетке у противоположной стены.

— Если не помешаю, я хотела бы остаться здесь до утра, — заявила она врачам и принялась перебирать четки, вознося молитвы за сына, в котором была вся ее жизнь.

В голове у нее теснились тысячи воспоминаний.

4

Адель Плувен робко сидела на краешке стула за столиком открытого кафе-кондитерской «Нуово Фьоре» на площади перед «Гранд-отелем» в Чезенатико. Ее почти не было видно за внушительной фигурой тетушки Полины, сопровождавшей ее на каникулах в Италии. Небольшой оркестрик наигрывал вальсы, мазурки и польки. Пары разных возрастов без устали отплясывали под эти бесхитростные деревенские мотивы, разливавшиеся в теплом и ясном воздухе летнего вечера.

Адели казалось, что она погружается в волшебную атмосферу, словно ее перенесли в один из тех фильмов, что она смотрела по воскресеньям, когда все семейство Плувен, оставив утонувшую в бескрайних виноградниках ферму, отправлялось на кабриолете в город. Папаша Плувен с тремя сыновьями оставался в кабачке, а мамаша с двумя дочерьми и сестрой Полиной шла в кино.

Адель никогда не выезжала за пределы родного края. Только раз в жизни она побывала в Бордо, но города толком так и не увидела и вспоминала лишь больницу, где ей долго пришлось лечить больную ногу.

Теперь, когда ей было двадцать, а ее восемнадцатилетняя сестра поспешно вышла замуж на втором месяце беременности, Адели выпал неожиданный подарок в виде недельной поездки в Италию. Она никогда раньше не бывала на море, и сейчас у нее слегка кружилась голова от запаха йодированной соли, витавшего над залитой огнями площадью.

В зеленом газовом платьице мамаши Плувен, подогнанном тетей Полиной ей по фигуре, Адель чувствовала себя немного неловко, и это ощущение возросло многократно, когда она заметила красивого молодого человека за соседним столиком, не сводившего с нее глаз. Никто никогда не смотрел на нее раньше с таким веселым интересом. Может, он решил посмеяться над ней? В поисках защиты она совсем спряталась за дородной фигурой тетушки. Молодой человек поднялся, оказавшись при этом очень стройным и хорошо сложенным. Красоту его стана подчеркивала белоснежная рубашка, раскрытая на груди, где поблескивал золотой медальон. Его друзья остались сидеть за столиком.

— Voulez vous danser avec moi, mademoiselle?[7] — Оказалось, что он бегло говорит по-французски.

Адель зачарованно смотрела на него. Он что, подслушал ее разговор с тетей Полиной? Она решила не выяснять этого.

— Вы удивлены, что я говорю на вашем языке? — Его зубы сверкнули в задорной улыбке. — Здесь, в Романье, многие знают французский, — добавил он с гордостью.

— Просто я не умею танцевать, — пролепетала она, обеими руками цепляясь за сиденье ажурного железного стула.

— Доверьтесь мне, я вас поведу. — Его улыбка была особенно заразительной, а голос — проникновенным.

Его друзья за столиком с интересом следили за блестящим ходом атаки.

— Не бойся, — прошептала ей на ухо тетя Полина. Будь у нее шанс, она бы парила, как перышко, в объятиях этого парня.

Адель нерешительно поднялась со стула и сделала несколько нетвердых шагов к своему кавалеру.

— Как видите, я немного хромаю, — краснея, призналась она в своем физическом недостатке, впрочем, едва заметном.

— Несчастный случай? — спросил он.

— Нет, это последствия полиомиелита, я болела им в детстве.

— Нас эта досадная мелочь не должна смущать, — галантно провозгласил он, обнял ее за талию и, крепко прижимая к себе, увлек в круг танцующих.

В детстве ребята в Бонье смеялись над ней и называли «хромоножкой». Адель убедила себя, что никогда и никому не сможет понравиться. Теперь, в объятиях молодого незнакомца, она чувствовала себя счастливой и испытывала неведомое ей ранее ощущение опьянения.

— Меня зовут Талемико Вернати, — представился ее кавалер. — Летом я убираю в купальнях, а зимой рыбачу.

— Меня зовут Адель Плувен. У моих родителей есть ферма, — ответила она с важностью. Но тут же, спохватившись, пояснила: — Но мы не богаты.

Талемико рассмеялся громко и беспечно:

— Мы так бедны, что в моем доме нищету можно резать ножом. — И весело добавил: — Мы с вами просто созданы друг для друга.

Адель засмеялась в ответ на заразительный смех молодого человека и продолжала смеяться и танцевать, пока ее глаза не наполнились слезами.

Когда музыка смолкла, он немного отстранил ее от себя и взглянул на нее с недоверием:

— Однако вы, мадемуазель Адель, позволили себе довольно дорогие каникулы.

Они остановились прямо посреди площади.

— Я выиграла эту поездку, — Адель торопилась оправдаться и все объяснить. — Мне самой не верилось, пока мы не получили по почте деньги и билеты. Я выиграла конкурс, устроенный одной фирмой по производству нейлоновых чулок, — пояснила она, улыбаясь.

Глядя на эту простую, немного грустную девушку, такую кроткую и полную наивного удивления, Талемико мысленно сравнил ее с развязными, многоопытными туристками, обычно посещавшими пляжи Романьи.

— Как ты красива, — он говорил с такой неподдельной искренностью, что Адель заплакала.