— Красиво, не правда ли? — Рядом с ним оказался Пич.

— Человек мог бы прекрасно здесь жить.

— А что сказал бы по этому поводу ваш отец?

— Он был бы разочарован. — Но Таннер много чего передумал с тех пор, как руку ему пронзила стрела шошона. — Я прожил всю свою жизнь, стараясь оправдать ожидания отца, мистер Эрнандес. С меня хватит.

— А вы когда-нибудь обсуждали с отцом его ожидания? Таннер подождал, пока Пич откашляется, и сказал:

— Достаточно того, что отец пошел на жертвы ради моего образования, ради того, чтобы у меня было положение в обществе и обеспеченное будущее. Сомневаюсь, что в этом ряду найдется место поискам окаменелостей.

Пич не сразу ответил. Он смотрел на Фокс, которая ехала впереди вдоль берега реки, выбирая место для переправы.

— Я никогда не был отцом, мистер Таннер, но думаю, что кое-что об этом знаю. Отец хочет, чтобы его ребенок принимал разумные решения, и часто это означает, что он навязывает ребенку то, что хочет сам. А когда ребенок отвергает его советы, отец бывает разочарован и даже может гневаться. Но ведь главное… отец же хочет, чтобы его дитя было счастливым. Даже если он не согласен с тем, как пришло это счастье. В конце концов он отодвинет в сторону свои желания и мечты и пожелает своему ребенку счастья.

— По вашему мнению, я один из тех, кто не приносит счастья?

— Просто я беспокоюсь, мистер Таннер, в этом все дело. Даже если ваше общество примет Мисси с распростертыми объятиями — в чем я очень сильно сомневаюсь, — Мисси не будет счастлива, потому что не сможет проводить дни, бездельничая и наблюдая за тем, как служанки убирают дом, который она могла бы убрать сама. — Глаза Пича были печальными. — А если вы заставите ее отказаться от собственных целей и приехать сюда… Я знаю свою Мисси. Она не сможет быть счастливой, если будет знать, что вы разочаровали своего отца из-за нее.

— Вы только что сказали…

— Знаю. Что вашему отцу придется смириться с вашим выбором. И я верю, что так оно и будет. Но прежде чем это случится, пройдет много времени и будет сказано много горьких и неприятных слов, которых Мисси никогда не забудет. Она всегда будет винить себя за то, что встала между вами и вашим отцом. И это не сделает ее счастливой.

— Так как же мне решить эту проблему? — Таннер беспомощно развел руками.

Я не уверен, что вы сможете. — Пич покачал головой. — Я тоже все время над этим думаю, а теперь, когда я узнал о ваших намерениях, задумался еще больше. Ситуация слишком сложная.

Таннеру неожиданно пришла в голову абсурдная мысль сделать Фокс официальное предложение.

— Вы хороший человек, Пич Эрнандес.

— Вы тоже, мистер Таннер.

— Ведите сюда мулов, — услышали они крик Фокс. — Скоро начнет темнеть.

Таннер взглянул на Пича.

— Фокс призналась мне, что ей хотелось бы кое о чем мне рассказать, но она не может. Вы, случайно, не знаете, что она имела в виду, мистер Эрнандес?

— Возможно. — Пич прижал ко рту платок и подождал, когда пройдет приступ кашля. — Но Мисси должна сама вам все рассказать.

Таннер посмотрел ему вслед, недоумевая. Он ожидал, что ответом будет решительное «нет». Поэтому Таннеру не понравилось косвенное признание Пича, что у Фокс на самом деле есть серьезная проблема, которую она от него скрывает.

Он подъехал к реке, остановился возле Джубала, державшего связку мулов, и оба они стали наблюдать, как Фокс сначала переправилась через реку, а потом вернулась обратно.

— Река не такая глубокая, как кажется, и течение не очень сильное. — Сняв шляпу, она вытерла лоб и кивнула в сторону Джубала. — Он хочет остановиться здесь и поплавать.

— У нас еще три недели, — подсчитал Таннер. Солнце блестело на капельках пота у нее на шее, и Таннеру захотелось положить ее в высокую траву и слизать этот пот с ее кожи. Он отвернулся и сглотнул. — Этого времени достаточно?

— Мы останемся здесь ровно на столько, чтобы все могли искупаться. А потом сможем еще два часа ехать дальше. — К ним подошел Пич. Она улыбнулась и ласково спросила: — Как насчет приятного купания, старичок?

— Я не прочь смыть с себя пару фунтов пыли и грязи, Мисси.

— Ладно. Я переведу мулов на другую сторону, а потом сварю кофе.

Разгоряченная, потная, покрытая красной пылью Фокс думала только о переправе через реку. Таннер почувствовал приступ желания. Она была самой великолепной женщиной, которую он когда-либо знал. Она должна быть в его жизни, в его постели. Без нее он уже не мыслил своего будущего.


После того как они переправились, Фокс разожгла костер, поставила на огонь кофейник и, пустив животных пастись, села чистить ружье. Конечно, лучше было бы заняться чем-либо более сложным, чтобы перестать думать о том, что сказал Таннер. Или о том, что она ответила.

Боже милостивый. Если только она правильно поняла, Мэтью Таннер хочет на ней жениться. Это открытие оказалось для нее таким шоком, что она даже не помнила, как перевела животных через реку. Отказать ему, а потом уехать прочь… так трудно ей еще никогда не было. Она закрыла лицо руками.

Она была убеждена, что он искренно верит в то, что говорит. Возможно, это было даже правдой. Ему было наплевать на то, о чем будут шептаться за его спиной. Поэтому вначале он скорее всего не будет винить ее в отчуждении, которое неизбежно произойдет между ним и его отцом, если он женится на женщине, подобной ей. Но в конце концов до него дойдет. А как же иначе?

К тому же оставался Хоббс Дженнингс. Если предположить — хотя это было немыслимым предположением, — что она сможет убить Дженнингса и ее не поймают, она никогда не признается в этом Таннеру. Значит, у нее будет от него секрет и всегда будет шанс, что какой-нибудь сыщик ее вычислит и найдет, и тогда Таннер узнает, что она убила человека, которым он восхищался так же, как своим отцом.

Она тупо смотрела на масленые тряпки, лежавшие у нее на коленях, потом медленно провела пальцем по дулу ружья. Ей, совсем не обязательно убивать Дженнингса.

Но в то же мгновение, как ей в голову пришла эта мысль, все ее существо, каждая клеточка запротестовала. Разве это справедливо, если Хоббс Дженнингс не поплатится за то, что украл деньги своей покойной жены и загубил жизнь падчерицы? Желание отомстить Дженнингсу за его злодеяние было такой же неотъемлемой частью Фокс, как ее коса и серо-голубые глаза. Ненависть к отчиму поддерживала ее в самые лихие времена, когда она думала о том, стоит ли ей вообще жить.

Как же ей отказаться от этой ненависти, не осуществив свою месть? Как ей жить с мыслью, что она могла бы наказать Дженнингса и не сделала этого? Если она откажется от мести, не придет ли время, когда они с Таннером будут смотреть друг на друга с презрением? Не превратится ли со временем любовь в вину, если они оба постепенно начнут осознавать, от чего каждый из них отказался ради этой любви? Ведь чтобы им быть вместе, Таннеру придется отвернуться от отца, а она лишится той единственной цели, о которой мечтала с тех пор, как себя помнила.

Одна слезинка скатилась по ее щеке.


В ту ночь они разбили лагерь между скалами Великих холмов с одной стороны и водами Гранд-Ривер — с другой. По берегу этой реки им предстояло продвигаться несколько дней. За ужином они говорили о двух опасных узких каньонах, через которые протекала река.

— А можно как-то обойти каньоны? — поинтересовался Таннер.

— Нет, путь вдоль реки через каньоны — самый короткий Если мы пойдем кружным путем, нам потребуется по крайней мере на две недели больше.

— А насколько эти каньоны опасны?

— Почти все время нам придется ехать гуськом по очень узкой тропке. С одной стороны у нас будут скалы, с другой — река. Если кто-то поскользнется, это обернется катастрофой. Река здесь глубокая, а течение — очень быстрое и бурное.

— И когда же мы доберемся до этих каньонов, Мисси?

— Завтра утром мы доедем до первой группы каньонов. Если я правильно рассчитала, до второй мы доберемся, когда луна войдет во вторую четверть. Значит, будет достаточно светло. Это хорошо, потому что в этих каньонах нет места, где можно было бы устроить стоянку. Нам придется ехать до тех пор, пока мы не выйдем из каньона с другого конца. — Все молчали, и Фокс вздохнула. — Решение за тобой, — обратилась она к Таннеру, — но я предлагаю распределить мешки с золотом между четырьмя мулами. Тогда, если мы потеряем одного мула, мы не рискуем потерять все.

Таннер встал и протянул ей руку.

— Давай прогуляемся к реке и обсудим это. Джубал хитро прищурился:

— Ничего нет лучше купания, чтобы заставить мужчину прогуляться. Да, сэр, мне всегда хочется именно этого после купания.

Фокс и Таннер предпочли проигнорировать издевку Джубала и, взявшись за руки, направились в тень нависшей над рекой скалы. Оба молчали, но когда они остановились, Таннер повернул Фокс к себе, а она, обхватив ладонями его лицо, попыталась заглянуть ему в глаза.

— Я не могу выращивать твою редиску, Таннер, — прошептала она. — Мне бы хотелось, но я не могу. Это просто не сработает, так что не настаивай.

Он с жадностью ее поцеловал.

— Почему?

Фокс закрыла глаза и тихо застонала. Она уже знала, что означает этот голос, знала, каким становится его тембр от желания. Его руки уже скользили по ее телу.

— Из-за меня ты все время будешь чувствовать себя неловко. Он прижал к себе ее бедра так сильно, чтобы она почувствовала силу его желания.

— Но это же смешно.

На сей раз, целуя ее, он почувствовал, что она начинает сердиться.

Она уперлась руками в его грудь.

— Это ты сейчас так говоришь, а…

Он заставил ее замолчать еще одним поцелуем, но на этот раз он раздвинул языком ее губы и проник так глубоко, что у нее не осталось сил сопротивляться. Он медленно опустил ее на землю.

— Таннер…

Больше она ничего не могла выговорить, потому что его рука скользнула ей под рубашку и пальцы обхватили отвердевшие от желания соски. Она выгнула спину и забыла обо всем на свете.