Таррин Фишер - Рыжая (ЛП)

— Я не твой секретарь. Мы это уже обсуждали.

— Постарайся договориться на вторник.

Я выхожу из комнаты.

— Лия, — зовет он меня. — Твой ребенок…

— О, да, — я возвращаюсь за Эстеллой и беру ее на руки.

Она выглядит такой милой.

— Мы поедем в гости к твоей тетушке, — сообщаю ей я.

Мы не едем к Кортни, так как звонит Кэш. Обычно я не отвечаю на ее звонки. Или ее письма… или сообщения на Фэйсбуке. Но так как я решила изменить свою жизнь, я отвечаю на звонок, когда вижу на экране телефона ее имя.

— Чего ты хочешь, Кэш?

— О, ты ответила!

— Ты бы предпочла, чтобы я не отвечала?

Пауза. Полагаю, она пытается подобрать слова. Одному только Богу известно, как она копила их в течение двух лет.

— Лия, мне так жаль, — произносит она. Я слышу, как она всхлипывает и задаюсь вопросом, плачет ли она.

— Кто бы сомневался, — рявкаю я. — Ты обманщица.

— Я лишь делала то, что он просил, — говорит она.

— Кортни — моя сестра, — отвечаю я твердо. — И я сделаю все, чтобы защитить ее.

— Об этом я и хотела с тобой поговорить.

Свободной рукой обхватываю себя за талию. Неожиданно чувствую себя беззащитной. Почему эта женщина считает, что имеет право разговаривать со мной о моей сестре?

— Я пыталась увидеться с ней. Они не…

— Держись подальше от Кортни, — отвечаю я. — Она не желает видеть тебя.

Я слышу рыдание Кэш и ощущаю острый укол жалости. Может быть, я разговаривала с ней слишком резко. Интересно, что бы сказала ей Кортни.

— Я должна сказать ей, что сожалею. Я должна…

Я прервала ее.

— Мне пора идти. Больше никогда не звони мне, Кэш. Я серьезно.

Сбросив звонок, я сразу же иду к гардеробной и вытаскиваю фотографию зонтика Кортни. Прижав ее к груди, я жую нижнюю губу. Как я могла так долго быть вдали от нее? Что со мной не так? Мы были так близки.

Я начинаю смеяться, сначала прикрывая рот ладонью, стараюсь приглушить звуки, напоминающие о гиенах. Но у меня не получается контролировать себя. Смех вырывается из меня и становится все громче. Самое простое, что я делала за весь день. Когда в проеме моей гардеробной появляется Сэм, я резко прекращаю смеяться.

— Ничего.

Я расправляю плечи и прячу картину, пока он ее не увидел.

Он бросил меня после суда. Не сразу же, конечно. Мы прожили три месяца в молчании и я поняла, что значит состоять в браке и при этом быть совершенно одинокой. Калеб почти сразу вернулся к работе, а я в основном сидела дома в одиночестве. Бродила по дому и смотрела дневные передачи по телевизору, чувствуя депрессию. Мне казалось, что после суда все вернется на круги своя, я не ожидала, что окажусь без работы, а мое нашумевшее дело запятнает мое имя, не смотря на то, что меня признали невиновной. Компанию отца ликвидировали. Оставшиеся деньги использовали на выплату компенсаций семьям пострадавших и на оплату услуг моего адвоката. Настроение Калеба было переменчивым. Он больше не обращал на меня внимание. Я решила, что виной всему стресс, полученный в суде, и предложила отправиться вместе в отпуск. На что он ответил, что уже итак брал достаточно отгулов на работе из-за суда. Тогда я предложила отправиться к консультанту по вопросам брака, а он предложил пожить раздельно.

В голове звучало только одно имя, снова и снова. Оливия. Все громче и громче, и громче.

Она вбила клин между нами. Снова. Словно какая-то болезнь, которая возвращается из года в год, заражая все на своем пути.

Калеб сильно похудел в первый месяц после суда. Я переживала, что он заболел. Заставила его пойти к врачу, но анализы крови были в норме. С ним все было в порядке. И тем не менее, что-то определенно было не так. Он почти не улыбался, крайней редко разговаривал. Будучи дома он закрывался у себя в кабине и в одиночестве часами сидел там. Когда я спросила его, что он там делает, он увильнул от ответа.

— Я не всегда могу быть идеальным, Лия. У меня тоже случаются неудачные дни.

Что он имеет в виду? У него бывают неудачные дни, но он мне о них ничего не рассказывает? Я попыталась вспомнить, когда последний раз у Калеба случился неудачный день и не смогла. Он всегда улыбался, поддразнивал и подбадривал. Разве это не означает, что у него не бывает неудачных дней? Или он просто скрывал их от меня? Не хочу думать об этом. Вообще не хочу думать.

— Почему ты ничего не ешь? — поинтересовалась я.

— Нет аппетита.

— Ты слишком загружен. Давай уедем на пару дней.

— Не могу, — ответил он, не глядя на меня. — Может в следующем месяце.

В следующем месяце я спросила снова. Он снова отказался. Это уже не просто парочка «неудачных дней».

В итоге, мне это надоело, и я договорилась пообедать с его матерью. Если кто и знает, как справиться с Калебом, так это Люка.

Или, может быть, Оливия…

Нет, я не отдам ей его. Она обладает какой-то властью над ним, не спорю, но последние пять лет он принадлежит мне. Это я знаю какой он. Я!

Люка опоздала на обед на десять минут. Когда она изящно присела на стул напротив меня, я уже пила свой второй бокал вина. Крайне редко нам удавалось найти свободное время, чтобы встретиться. Мы сделали заказ и минут десять болтали о пустяках, а затем она посмотрела мне прямо в глаза, словно догадывалась, что что-то произошло.

— Так что случилось? Расскажи мне….

Я избегала взгляда ее пронзительных, голубых глаз и сосредоточенно грызла ноготь.

— Калеб, — призналась я. — После суда, он… изменился.

Она сделала глоток своего напитка.

— Изменился?

В ее голосе я уловила резкие нотки. Мне следует быть осторожнее, когда я говорю о нем. Мне нужно добиться ее сочувствия, а не того, чтобы она накинулась на меня за то, что я критикую ее сына.

— Он ведет себя отстраненно, будто больше не хочет быть со мной.

Она барабанила ногтями по столу и изучала меня.

— Ты обсуждала это со своей матерью?

Я отрицательно покачала головой.

— У нас довольно натянутые отношения. К тому же, она дает ужасные советы.

Люка кивнула. Ей всегда было плевать на мою мать. Как-то раз Калеб даже рассказал мне, что она считает мою мать холодной и неприступной.

— Ты что-то знаешь, Люка? Он тебе что-нибудь говорил?

Она похлопала меня по руке.

— Нет, милая, не говорил. Но однажды он уже был таким, помнишь?

Я помнила. Это было во время амнезии.

Я медленно кивнула, не совсем понимая, к чему она клонит.

— Ты вернула его, — объяснила она. — Можешь сделать это снова?

У нее такие же глаза, как у Калеба, когда он смотрит на человека: напряженно, внимательно.

Мне хотелось фыркнуть. Она преувеличивает мои возможности. В прошлый раз мне пришлось выгнать Оливию из города, чтобы вернуть его. Но это известно только мне и Оливии. Что потребуется сделать на этот раз?

— Я не знаю, как. Я уже все перепробовала.

— Что мой сын ценит больше всего?

Я откинулась на спинку стула, когда официант принес наши салаты. Я дождалась, пока он уйдет и только потом ответила.

— Семью, — ответила я, ковыряясь вилкой в салате.

— Верно, — согласилась Люка. — Так дай ему ее.

Я замерла. Неужели она действительно имеет в виду то, что только что сказала?

— Ребенок? Думаешь Калеб хочет ребенка? — мы ни разу не говорили о детях после того, как поженились. Я даже не думала о такой возможности. Не уверена, что вообще хочу детей. Мне достаточно Калеба. Это Калеб хочет детей. Всегда хотел.

— Дети сближают людей, — улыбнулась она. — Особенно, когда они отдаляются.

Несколько минут мы ели в тишине, а затем она снова заговорила.

— Тебе не следовало позволять ему нанимать ту женщину.

Я поперхнулась.

— Оливию? — уточнила я.

Люка кивнула.

— Да, Оливию. Она проблема. Всегда была. Прошлое должно оставаться в прошлом, Лия. Сделай то, что должна. Я полностью на твоей стороне.

Тогда я впервые задалась вопрос, как много Люка знает о тех месяцах, пока у Калеба была амнезия. Знает ли она что-нибудь о том времени, которое он провел с Оливией? Рассказал ли он ей?

Я отправилась домой, намереваясь поговорить с Калебом о детях, но не успела и рта раскрыть, как он сообщил мне, что переезжает обратно в свою квартиру.

— Ты бросаешь меня? — спросила я, не веря, что это на самом деле происходит. — Мы же были счастливы… до суда. Мы просто прекратили общаться, Калеб. Мы можем пойти к психологу.

— Ты была счастлива. Не уверен, что и я был.

— Так ты обманывал меня?

— Ты никогда не спрашивала, Лия. Ты закрывала глаза на то, что не желала замечать.

— Все из-за «Пренавена»? Из-за тех людей, что умерли?

Он поежился.

— Мне правда тяжело понять, почему ты приняла такое решение.

— Ты из-за этого переменил ко мне свое отношение?

Он холодно рассмеялся.

— Еще когда женился на тебе, я знал, что проблемы есть, — он вздохнул и выглядел при этом почти грустным. — Вся эта ситуация заставила меня самого посмотреть на себя другими глазами.

Я не понимаю. Мой отец манипулировал мной. Конечно, он понимал это. Что именно он подразумевал под «проблемами»?

Двадцать четыре часа спустя Калеб ушел.

Депрессия даже рядом не стояла, с тем, через что я прошла. Я потеряла отца, карьеру и мужа в течение года. Свернувшись калачиком, я рыдала несколько дней… недель. Но никто не пришел ко мне. Я пыталась дозвониться сестре, но она почти никогда не брала трубку. У Катин был новый ухажер и она просила не беспокоить ее, а моя мать переехала в наше летний домик в Мичигане сразу же по оглашению приговора.