Таррин Фишер - Рыжая (ЛП)

Я расправила плечи и заставила себя улыбнуться.

— Доброе утро, папочка.

Он кивнул мне, выходя из лифта. Затем неожиданно остановился.

— Почему так рано на работе?

Ложь с легкостью слетела с моих губ.

— Я себя сегодня неважно чувствую. Я просто приехала взять кое-какую работу домой. Беру выходной.

Он прищурился.

— Ты не выглядишь больной. Езжай домой, переоденься и возвращайся. Ты мне сегодня нужна.

— Мне плохо, — повторила я, словно он не услышал меня в первый раз.

— У нас фармацевтическая компания, Джоанна. Пойди, возьми себе какие-нибудь образцы на складе и вылечись.

Добрых несколько минут я рассматривала пустой коридор, после того, как он зашел в свой кабинет. Это все происходит на самом деле? Конечно же. Мой отец ни разу не брал больничный за двадцать лет своей работы, с чего же я взяла, что болезнь может оказаться допустимым извинением, чтобы не прийти на работу? Я шагнула в лифт и дверь закрылась. Если я поспешу, то смогу вернуться уже через сорок минут.

Калеб забирает ребенка к себе на следующий день после того, как приезжал за одеждой. Он с мрачным и решительным выражением лица стоит в дверях, пока я прощаюсь. Я целую рыжий пушок на ее голове и беспечно улыбаюсь. Я отношусь ко всей этой ситуации так, будто они уезжают в супермаркет, а не съезжают навсегда. Нужно выждать. Дать ему увидеть, как тяжело заботиться о ребенке одному. Я чувствую себя уверенно, когда они выезжают с подъездной дорожки. Иногда небольшая разлука хороша для души. Калеб — хороший семьянин. Через несколько дней, он вернется, и я буду лучше стараться. Все сработает. Эстелла — моя гарантия. Она будет поддерживать связь между нами, как бы плохо не обстояли дела.

Когда машина исчезает из виду, я открываю морозилку и достаю два пакета замороженных овощей. Выложив их на стол, я пальцем проделываю дырки в полиэтилене и начинаю закидывать горох в рот. Я могу сделать кое-что, чтобы повернуть ситуацию в лучшую сторону. Катин водит своих детей на занятия в «Мамочка и Я». Они садятся в кружок, поют, и стучат в чертовы бубны. Я тоже могу сделать это.

Звенит дверной звонок. Я засовываю несколько горошинок в рот и танцующей походкой направляюсь к двери. Может быть, Калеб уже передумал.

Но на пороге стоит не мой муж. Я смериваю взглядом мужчину, который стоит там.

— Чего ты хочешь?

— Приехал проверить, в порядке ли ты.

— Почему я должна быть не в порядке? — рявкаю я.

Я пытаюсь закрыть дверь, но он протискивается мимо меня и заходит в фойе.

— Тебе не следует находиться здесь, — с тем же успехом мои слова могли быть дуновением ветра. Он не слышит их или у него есть ко мне какое-нибудь дело, как и всегда.

Он оглядывается через плечо на меня и улыбается мне такой знакомой улыбкой, что у меня кружится голова.

— Конечно, я должен быть здесь. Я навещаю свою золовку. Так должны поступать родственники, особенно учетом того, что мой брат бросил тебя.

Я захлопываю дверь так, что висящая на стене картина, начинает дрожать.

— Он не бросал меня, ты, отвратительный мудак, — я прохожу мимо него и сажусь за стол, где лежит мой горошек.

Он ходит туда-сюда и начинает рассматривать фотографии на стене, будто видит их впервые. Я наблюдаю за ним и ем горошек, забрасывая в рот по одной штучке.

Наконец он садится напротив меня, положив руки на столешницу.

— Что ты натворила на этот раз?

Я отвожу взгляд от его лица, на котором застыло самодовольное выражение.

— Ничего я не натворила. Все нормально. Он не бросал меня.

— Слышал, награда «Мама Года» прошла мимо тебя.

Я прикусываю щеку изнутри и решаю не отвечать. Сэт встает, проходит к бару и наливает себе скотча Калеба.

— Если ты продолжишь в этом же духе, мой младший братик может подать на развод. Ни один мужчина не станет терпеть твои бесконечные выходки.

Я пытаюсь испепелить его взглядом.

— И затем что, Сэт? Ты переедешь сюда и начнешь жить его жизнью?

На этот раз я мне удается вывести его из состояния равновесия. Он подносит бокал к губам, не отводя от меня взгляда. В отличие от брата, глаза у Сэта серые. Сейчас они почти дымятся от злости.

— Наступила на больную мозоль, старший брат? Снова хочешь то, что есть у Калеба?

Я встаю и намереваюсь пройти мимо него, но он хватает меня за предплечье. Я пытаюсь высвободиться, но он сжимает руку, пока я не успокаиваюсь.

Он прижимает губы к моему уху.

— Может быть, мне рассказать ему, что у меня уже есть то, что принадлежит ему.

Я выдергиваю руку и освобождаюсь.

— Убирайся из моего дома.

Он ставит стакан на стол и, подмигнув мне, направляется к двери.

— Пожалуй, пойду навещу свою малышку-племянницу. Пока-пока, Лия.

Дверь закрывается.

— Сукин сын, — злюсь я, в буквальном смысле имея это в виду. Я иду на кухню и беру телефон. Мне надо выбраться отсюда, что-то сделать, но… не что-то разрушительное. Я пролистываю имя Катин в списке контактов и в итоге останавливаюсь на Сэме.

— Как дела, гей? — здороваюсь я.

— Звучит в некотором роде оскорбительно, Лия.

— Я тут подумала, что мы могли бы пройтись по магазинам. Может, пообедаем вместе?

— То, что я гей, не означает, что я собираюсь быть твоим преданным приятелем.

— Ох, ну пойдем. Тебе нравится вино! Мы можем взять немного вина… сходить к Армани…

— Я сегодня занят, — сообщает он. — Должен выполнить несколько поручений.

— Я поеду с тобой. Приезжай и забери меня.

Он вздыхает.

— Хорошо. Но, тебе лучше быть готовой, когда я просигналю.

— Ты подойдешь к двери, как джентльмен, — отвечаю я, прежде чем повесить трубку.

Я иду наверх переодеться, и спускаюсь обратно вниз как раз, когда раздается неприятный вой гудка его джипа.

Я сажусь на диван и расправляю складки на платье. Меня не будут вызывать наружу клаксоном автомобиля. Я жду минуту или две, ожидая услышать стук в дверь, но вместо этого слышу, как джип выезжает с подъездной дорожки. Прежде чем он уезжает, я вскакиваю и выбегаю наружу.

— Ты такой козел, — сообщаю ему я, забираясь на переднее сидение. Он морщится, демонстрируя свое недовольство.

— Я не играю с тобой в игры, Лия. Ты еще не устала от вечных попыток выиграть?

— Неа, — отрезаю я. — Проиграв, я стану лузером.

Он качает головой и увеличивает громкость музыки, чтобы не слушать то, что я могу сказать еще. Я молча сижу и курю. Не знаю, куда мы направляемся, но я рада, что вырвалась из дома, который хранит так много воспоминаний. Мне хочется… я должна побыть без Калеба несколько часов. Вернутся к своим корням.

Я выключаю радио. К черту «Coldplay». Чем они, черт возьми, околдовали всех? Наркоманы-выпендрежники. Когда Калеб вернется, заставлю его выбросить все их диски.

— Давай повеселимся.

Сэм устало проводит рукой по лицу.

— Я сейчас отвезу тебя домой и можешь сидеть в своем большом, пустом доме и рыдать о своей жалкой пустой жизни. Ты меня поняла?

— Боже, да ты брюзга. — я снимаю кусочек табака с языка и выбрасываю его в окно джипа.

Его слова причиняют мне боль. Сэм всегда говорит то, что думает, но прямо сейчас, мне следует взять себя в руки и доказать ему, что я хорошая.

Через десять минут мы останавливаемся на парковке возле Уолмарта. (Примеч. Уолмарт — крупнейшая сеть магазинов розничной торговли повседневными товарами.)

Я резко опускаю ноги, которые до того лежали на приборной панели.

— О, черт возьми, нет! Я не пойду туда!

Он пожимает плечами и выходит из машины.

— Сэм! — кричу я ему вслед. — От Уолмарта у меня чесотка.

Через несколько секунд я выбираюсь из машины и плетусь за ним. Я следую за ним в дальнюю часть магазина, где он закидывает десяток зеленых бутылок в тележку, и на бешеной скорости несется в продуктовый отдел.

— Зачем тебе столько бутылок Перье? — я наблюдаю, как он загружает бутылки в тележку, раскладывая их на дне, чтобы они не разбились. (Примеч. Перье — французский бренд минеральной воды класса премиум. Выпускается в небольших зеленых бутылках.)

— Они для Кэмми, — отвечает он.

Я округляю глаза.

— Ты — ты… ты должен отвезти их ей?

— Да, потом мы едем к ней.

Я испуганно дергаюсь за его спиной, пока он идет к кассам.

— Ты не мог бы сначала забросить меня домой?

Последнее, чего мне хочется, это видеть лицо этой самодовольной блондинки. Сучка.

— После магазина мы едем туда. Она устраивает вечеринку, и забыла купить минералку.

— Какой хороший младший братик, — бормочу я себе под нос. Зачем я позволила ему убедить меня поехать? Мне стоило просто остаться дома, как я и хотела.

Пока бутылки двигаются по ленте конвейера, я бросаю на нее упаковку мятных пастилок. Когда Сэм бросает на меня взгляд, я пожимаю плечами.

Все пятнадцать минут нашей поездки я напряженно сижу на сиденье. Сосу пастилку за пастилкой, пока не опустошаю всю коробку и у меня не немеет язык. Сэм отбирает у меня коробочку и широко распахивает глаза.

— С ума сошла? Это пастилки для освежения дыхания, а не шоколад.

Я засовываю руки под себя и смотрю в окно. Мы в Бока. Дом Кэмми находится в престижном, охраняемом районе. Сэм останавливается возле дома с цветочными ящиками на окнах и выскакивает из машины. Я сползаю вниз по сиденью, хотя в открытом джипе особо не спрячешься.

— Эй, — он стучит по машине с той стороны, где сижу я. — Помоги немного.

Я недоверчиво смотрю на него. Он, правда, считает, что я помогу ему отнести туда сумки? Видимо, считает. Вот дерьмо.