— Что тут у нас? — спрашивает он, слегка касаясь головы Эстеллы. Калеб перечисляет симптомы, а врач слушает, одновременно осматривая ее. Он упоминает, что она была в детском саду, и я стреляю в него неодобрительным взглядом.

— Ее иммунной системе нужно время, чтобы развиться, — говорит он, убирая стетоскоп с ее груди. — На мой взгляд, она слишком мала для детского сада, обычно, женщины берут декретный отпуск, прежде чем отдать своего ребенка в детский сад.

Калеб бросает на меня гневный взгляд. В ярости. Он в безумной ярости.

Я сосредотачиваю свое внимание на коробке латексных перчаток. Он будет орать на меня. Ненавижу, когда он на меня орет. Я совершенно уверена, что кожа уже покрылась пятнами — верный признак того, что я чертовски напугана.

— Мы оставим ее в больнице и понаблюдаем за ней пару дней. Иначе у нее может наступить обезвоживание. Кто-нибудь из персонала придет через несколько минут, чтобы перенести ее в педиатрию.

Как только доктор вышел, Калеб повернулся ко мне.

— Езжай домой.

Я в шоке смотрю на него.

— Не разговаривай со мной таким самоуверенным тоном, — шиплю я. — Пока ты таскался по всей стране, я торчала дома….

— Ты вынашивала эту маленькую девочку, Лия, она была внутри тебя, — он делает движение руками, как будто держит невидимый шар. Затем, так же внезапно опускает руки. — Как ты можешь быть такой черствой?

— Я… я не знаю, — хмурюсь я. Никогда не думала об этом с этой точки зрения. — Я думала, будет мальчик. Я бы чувствовала себя иначе, если….

— Ты получила кое-что… крошечную жизнь. Это гораздо важнее походов по магазинам и гулянок с твоими гребаными подружками.

Я вздрогнула, когда он выругался. Калеб почти никогда ругается матом.

— Я не такая, — говорю я. — Ты же знаешь это.

Его следующие слова копьем пронзают мою душу, заставляя испытывать самую сильную боль, которую я когда-либо испытывала.

— Думаю, я заблуждался, считая, что ты не такая.

Я вскакиваю, но колени начинают подгибаться. Мне приходится прислониться к стене, чтобы не упасть. Он никогда не разговаривал со мной так.


Мне потребовалось несколько минут, прежде чем я смогла произнести хоть слово.

— Ты обещал, что никогда не сделаешь мне больно.

У него безразличный взгляд.

— Это было до того, как ты облажалась с моей дочерью.

Я ухожу, чтобы не взорваться прямо там.

Спустя сорок восемь часов Калеб с ребенком вернулись из больницы. Я видела его лишь дважды за все это время — оба раза он приезжал, чтобы взять грудное молоко.

Я сижу за кухонным столом, читаю журнал и ем замороженную стручковую фасоль, когда он входит, неся ее в автокресле. Таким небритым я его еще никогда не видела, он выглядит уставшим, под глазами темные круги. Он относит ее наверх в ее комнату, не сказав мне ни слова. Я жду, что он сразу же спустится обратно и коротко расскажет, что сказал доктор. Но он не спускается, и я крадусь вверх по лестнице, чтобы посмотреть, где он находится. Слышу шум воды в душевой и решаю подождать его на кровати.

Когда он выходит из ванной, вокруг его талии обернуто полотенце. Моя первая мысль — как он великолепен. Я хочу запрыгнуть на него, несмотря на то, что он мне сказал. Он не стал бриться. Мне вроде как нравится это. Я смотрю, как он отбрасывает полотенце и надевает боксеры. Лучшее, что есть в Калебе — не его совершенное тело, полуулыбки или сексуальный голос… это его привычки. Меня так возбуждает то, как он проводит ногтем большого пальца по нижней губе, когда размышляет над чем-то, то, как прикусывает язык, когда возбужден. То, как он заставляет меня смотреть на него, когда я испытываю оргазм. Он может раздеть одним взглядом, заставить почувствовать себя обнаженной перед ним. По опыту знаю, как приятно стоять перед Калебом обнаженной. Я размышляю, с какой стороны к нему подступиться — извинение и секс… пощечина и жесткий секс. Я чрезвычайно искусна в его соблазнении. Но не похоже, что он верит моим извинениям. Придется придумать что-нибудь новое.

— Я буду стараться сильнее.

Он продолжает одеваться, не глядя на меня… джинсы, футболка. Не знаю, что делать, и впервые мне приходит в голову, что я зашла слишком далеко. Я надежно прячу свое истинное «я» от Калеба. Стараюсь оправдать его ожидания. Но в этот раз он застукал меня с поличным.

— Думаю, у меня послеродовая депрессия, — неожиданно говорю я.

Он смотрит на меня, и я вздыхаю с облегчением. Лучший способ манипулировать Калебом — лгать о состоянии здоровья. Он испытал стресс, и у него была амнезия, вызванная шоковым состоянием. Если кто-то и может понять не поддающееся контролю состояние здоровья, так это он.

— Я… я схожу к врачу насчет этого. Уверена, они могут прописать мне что-нибудь… — мой голос становится все тише и тише.

Я вижу его профиль в зеркале. Его адамово яблоко подпрыгивает, когда он сглатывает и прижимает ладонь ко лбу.

— У меня собеседование с няней, — говорит он. — Поговорим об этом позже.

Широкими шагами, он, не оглядываясь, выходит из комнаты.

Я не собираюсь прятаться, пока Калеб проводит собеседование с потенциальной няней Эстеллы. Надеваю розовый костюм от «Шанель» и сажусь в гостиной, выжидая. Кому бы ни звонил той ночью Калеб, он придет с кандидатом на место няни, и я хочу видеть, с кем он разговаривал настолько фамильярно. Интересно, был ли этот человек частью его жизни, когда у него была амнезия. Я до сих пор не знаю многого о том времени в его жизни, и постоянно задаюсь вопросом, какие фокусы он выкидывал, пока я не могла контролировать его.

Раздается звонок в дверь. Я встаю и разглаживаю юбку. Калеб с подозрением смотрит на меня, проходя через фойе. Я слышу, как он их тепло приветствует и несколько секунд спустя они появляются из-за угла. Первым я вижу мужчину. Он коренастый и гораздо ниже Калеба. Поразительно напоминает Дермонта Марлуни (Примеч. Дермонт Малруни — американский актёр), то есть, они были бы очень похожи, если бы Дермонт был лохмат, носил козлиную бородку и неряшливо одевался. Я разглядываю его джинсы и заправленную в них рубашку. Из-под манжеты рубашки выглядывает отвратительное тату. Я сразу же невзлюбила его. Он нисколько не похож на владельца агентства по найму нянь. Ему стоит, как минимум, погладить свою одежду.

Затем я злобно смотрю на девушку, следующую за ним. Миниатюрная блондинка с красивым овалом лица. Она выглядит довольно невинно, за исключением сильно подведенных близко посаженных глаз. В отличие от своего неряшливого работодателя, она одета в модный серовато-зеленый брючный костюм «Дольче» и в идеально подходящие к нему туфли из змеиной кожи от «Лабутена». Пара таких же стоит в моей гардеробной. Как может няня позволить себе покупать такую дорогую одежду? И тут я понимаю — у нее, вероятно, всего один хороший костюм, который она хранит специально для собеседований, чтобы произвести впечатление на потенциальных работодателей. Когда она будет с Эстеллой, я не позволю ей наносить такой сильный макияж. Не хочу, чтобы мои соседи думали, что наша няня из службы эскорта. И, кроме того, в своем доме я буду самой красивой женщиной. Я делаю мысленную пометку сказать ей, что ее униформа будет состоять из брюк цвета хаки и белого поло. Затем вежливо улыбаюсь гостям.

— Лия, — отрывисто говорит мне Калеб. — Это Кэмми Чейз, — няня улыбается, одной из тех самодовольных улыбок, и один уголок ее рта слегка приопускается. Я и ее сразу же невзлюбила. — А это Сэм Фостер.

Сэм протягивает мне руку.

— Здравствуйте, — говорит он медленно. Заметно, что ему некомфортно смотреть мне в глаза. Его руки, подмечаю я, грубые и мозолистые — я не привыкла к таким. У мужчин моего круга — предпринимателей — кожа гладкая, ведь их единственная работа заключается в том, чтобы быстро щелкать по клавишам клавиатуры. Он не отпускает мою руку и мне приходится первой выдернуть ее из его ладони.

Я спрашиваю, хотят ли они что-нибудь выпить. Сэм отказывается, но Кэмми смело улыбается и просит «Перье». (Примеч. Перье — французский бренд минеральной воды класса премиум. Выпускается в небольших зеленых бутылках.) Я перевожу взгляд с ее работодателя на нее и задаюсь вопросом, упрекнет ли он ее за такую наглую просьбу, но он разговаривает с Калебом и не замечает ее выходку. Окей, я решаю поиграть в милашку. Учитывая, что я в любом случае не собираюсь ее нанимать, так почему бы не вышвырнуть ее, позволив насладиться несколькими глотками «Перье».

Я извиняюсь и ухожу на кухню, откуда возвращаюсь с подносом, на котором стоит зеленая бутылка с минеральной водой, стакан и две бутылки холодного пива — одно для Калеба и одно для Сэма — хотя он и отказался от выпивки. Они посмотрели на меня, когда я поставила поднос на стол.

Как только я уселась, Кэмми нетерпеливо на меня посмотрела и спросила: «Не найдется ли, случайно, ломтика лайма?»

Понадобилось все мое самообладание, чтобы у меня не отвисла челюсть. На этот раз Сэм точно что-нибудь скажет. Но он вежливо мне улыбается и игнорирует нелепую просьбу этой маленькой ведьмы.

— У нас где-то есть лаймы в холодильнике, — говорит Калеб. Я свирепо смотрю на него, так как поощрение такого поведения не очень похоже на помощь с его стороны и встаю, чтобы принести лайм.

Когда я возвращаюсь с аккуратно нарезанными дольками лайма, Кэмми берет их у меня, даже не поблагодарив.

Я раздраженно сажусь, не потрудившись улыбнуться.

— Итак, — говорю я, отворачиваясь от Кэмми и направляя все свое внимание на Сэма, — где вы познакомились с моим мужем?

Сэм кажется смущенным. Он хмурится, и его взгляд бегает между Калебом и мной.

— Мы не знакомы, — отвечает он. — Сегодня мы встретились впервые.

Я озадаченно моргаю.

Калеб, свободно развалившийся на двухместном диванчике, как будто его навещают старые друзья, с пониманием улыбается мне. Знаю я эту его улыбку.