- Зачем вы делаете это? - воскликнула она, живо представив себе побежденного, умирающего Дэйна. - Чего вы добьетесь, убив сына собственной сестры?

Мерримонт замолчал, обдумывая вопрос Глорианы. При упоминании о бедной Джилиан, которую он любил всем сердцем, лицо его исказилось. Он побледнел, потом открыл было рот, собираясь что-то сказать, но передумал. Барон оперся спиной о массивную дверную раму и опустил голову, словно борясь с самим собой. Когда наконец он вновь поднял голову и посмотрел Глориане в глаза, со двора послышались цокот лошадиных копыт и кряки.

Глориана бросилась к окну, надеясь увидеть мужа, но в поле ее зрения попала лишь голубятня да старый, давно высохший и покрытый мхом фонтан.

- Зачем? - повторила она, вновь поворачиваясь к Мерримонту. Тот уже сумел взять себя в руки.

- Ты скоро узнаешь, - ответил он и вышел из комнаты.

Глориана наскоро умылась и оделась. Никто не преграждал ей дорогу, дверь была не заперта, и она выбежала в коридор. Ей хотелось скорее увидеть Дэйна. Проскочив несколько комнат, спустившись по лестнице и миновав огромный пустой зал, она очутилась наконец на улице.

Дэйн был один, всех своих людей он оставил дожидаться за воротами. Это сумасшествие, подумала Глориана. Ей было ясно, что Дэйн не смыкал глаз всю ночь. Он был небрит, лицо его осунулось, а стальные глаза горели гневом. Наконец он увидел Глориану.

- Ты не ранена? - спросил он. Глориана покачала головой.

- Нет, милорд, - проговорила она, борясь со слезами. Леди Кенбрук хотела сказать мужу, чтобы он развернул Пелея и возвращался в замок Хэдлей, но она знала, что все ее просьбы будут напрасными. К тому же для Дэйна это было бы оскорблением.

Мерримонт подошел к Глориане и почти ласково дотронулся до ее плеча. Потом выступил вперед, и хотя барон был безоружен, держался он бесстрашно и спокойно.

- Ты пришел один, - произнес он удивленно. - Это впечатляет, Кенбрук. Может быть, кровь Сент-Грегори не сумела до конца отравить тебя.

Правая рука Дэйна покоилась на рукоятки меча. Глориана увидела, как побелели костяшки, когда он крепко сжал пальцы. Такого страха, как сейчас, она не испытывала никогда в своей жизни. Она не переживет, если Дэйн будет убит сейчас, когда на пути к их счастью, казалось, больше не осталось преград, когда они наконец были вместе...

Но она должна стойко принять любой удар судьбы ради их с Дэйном ребенка.

- Я всем сердцем люблю тебя, Дэйн Сент-Грегори, - сказала она.

Мерримонт указал Дэйну на дверь в стене, которая вела, очевидно, в небольшой дворик или сад. Барон смотрел в лицо Кенбруку со скрытой неприязнью.

- Пойдем, - сказал он, - разрешим наш маленький спор и покончим с этим. Оставь коня здесь, он тебе не понадобится, но захвати меч.

Мерримонт пошел к двери. Дэйн спрыгнул со своего громадного черного скакуна, не отрывая глаз от Глорианы. Во дворе не было никого из людей Мерримонта или солдат Кенбрука.

- А я люблю вас, миледи, - молвил Дэйн. Мерримонт остановился и повернулся к ним. Он ухмыльнулся и слегка поклонился, приложив руку к сердцу, желая показать, что оценил эту трогательную сцену. Его обнаженный меч сверкал на солнце, и у Глорианы не было сомнений, что он мастерски владеет им. Мерримонт был старше Дэйна и, наверное, не так проворен, но гораздо опытнее.

Войдя вслед за соперниками в маленький залитый солнцем дворик, Глориана опустилась на каменную скамью: ноги не держали ее.

Кенбрук и Мерримонт стояли на некотором расстоянии друг от друга, мечи их были обнажены. Рыцари решили биться не на жизнь, а на смерть. Оба были прекрасны в своей ярости.

Наконец зазвенела сталь скрещенных мечей, но Глориана, оглушенная, слышала только громкий стук собственного сердца. Началась битва, но сначала она напоминала скорее старинный ритуальный танец - такими грациозными и плавными были движения сражающихся.

Когда клинок ударял о клинок, Глориана помимо своей воли моргала, но не отводила взгляд, как бы ей этого ни хотелось. Если Дэйну суждено быть побежденным и умереть, то самое меньшее, что она могла для него сделать, так это поддержать в последнюю минуту.

Мерримонт ранил Дэйна в ногу - его меч оставил длинную кровавую полосу.

Глориана с криком вскочила со скамейки. Битва продолжалась, рыцари с яростью набрасывались друг на друга, оба были покрыты кровью, со лбов капал пот. Но каждый новый удар лишь прибавлял им злобы и решимости покончить с противником.

Глориана в ужасе прижала руку ко рту, моля небеса пощадить Дэйна.

Развязка наступила внезапно собрав все силы, Дэйн бросился вперед, одним мощным ударом выбил меч из руки Мерримонта приставил клинок к горлу своего дяди.

- Ну так что же, ты хочешь, чтобы я убил тебя, брат моей матери? - спросил он.

Мерримонт тяжело дышал, одежда его была насквозь пропитана потом и пылью, выпачкана кровью. Он упал на одно колено, но не потому, что сдавался на милость победителя, а потому, что силы оставили его. Когда он поднял голову, то Глориана едва не вскрикнула от удивления: на губах барона играла довольная улыбка.

- Я чертовски устал, Кенбрук, - признался он, глотая воздух, - но все же я еще не готов к тому, чтобы погибнуть от твоей руки. Ты жив потому, что мне нужен наследник.

Дэйн был поражен не меньше Глорианы.

- Что?! - воскликнул он с таким видом, будто все-таки собирался снести своему дядюшке голову.

Мерримонт с трудом поднялся на ноги. Дэйн не стал помогать ему, но и не помешал. Глориана замерла на своей скамейке, боясь даже вздохнуть или моргнуть.

- У меня было три жены, - продолжал барон, - и все они умерли при родах. Дети, мои наследники, тоже умирали, едва родившись. Ты, сын моей сестры, единственный, кому я могу передать все свое состояние.

Дэйн внимательно слушал Мерримонта, но не произносил ни слова. Гневное выражение по-прежнему не сходило с его лица.

Глориане наконец удалось справиться с изумлением и с изумлением и взять себя в руки. Она вскочила со скамьи.

- Тогда почему же ты пытался убить моего мужа, если хотел сделать его своим наследником? - вскричала она.

- Резонный вопрос, - признал Мерримонт. Во дворике появился слуга, неся деревянный кубок с вином. Побежденный барон принялся жадно пить. Прежде чем ответить Глориане, он взглянул в глаза Кенбруку. - Я бы лучше позволил всем своим землям и замку отойти к королю, чем передал бы их человеку, не способному отстоять их. Мне нужно было доказательство, Дэйн Сент-Грегори, пятый барон Кенбрук, что ты имеешь право владеть моим состоянием.

Дэйн нахмурился, глядя на своего дядю, и махнул рукой Глориане, чтобы она помолчала.

- Но ведь ты же еще не стар, - проворчал он, желая подлить в бочку меда ложку дегтя, дабы Мерримонт не воспринял его последнее замечание за комплимент в свой адрес. - Так зачем же тебе понадобился наследник?

Мерримонт ухмыльнулся.

- Ну уж не потому, что собираюсь отдать Богу душу, племянничек, - ответил он. - Но когда - надеюсь, что еще очень нескоро, - этот день придет, все должно быть готово.

Когда Мерримонт обернулся к Глориане, глаза его светились нежностью. Потом он склонил перед ней голову.

- Вы, миледи, достойны стать хозяйкой любого замка - с вашей смелостью, красотой и безграничной преданностью любимому человеку.

Глориана все еще была слишком рассержена, чтобы сказать «спасибо». Покраснев, она броила короткий взгляд на Мерримонта и подошла к Дэйну.

Он обнял ее за талию, и они медленно направились к выходу. Найдя Пелея, терпеливо дожидавшегося хозяина, Дэйн помог Глориане подняться в седло, а затем сел позади нее, взяв поводья. Его права рука легла на рукоять меча, покоящегося в ножнах.

- Ответь мне, - попросил Мерримонт, глядя в лицо племяннику, - как ты станешь называться, когда ни меня, ни Гарета уже не будет и к тебе отойдут три самых больших владения во всем королевстве? Хэдлей или Мерримонт?

- Я останусь Кенбруком, - ответил Дэйн. Он направил своего скакуна к воротам, и никто не посмел встать на пути у хозяина и хозяйки, когда выехали из замка, наконец вместе - отныне и навсегда.

ЭПИЛОГ

Кенбрук-Холл, несколько месяцев спустя...

Яростный вопль только что родившегося Эрика Сен-Грегори, будущего шестого барона Кенбрука и наследника поместий Хэдлей и Мерримонт, донесся из верхней комнаты башни. Дэйн, который все утро ходил взад-вперед по узенькому коридору, кинулся к дверям, но Мерримонт и Гарет успели перехватить его, схватив за руки. Эдвард, конечно же, непременно присутствовал бы при столь радостном событии, но они вместе с Мариеттой де Тройе, не так давно ставшей его женой, проводили свой медовый месяц в Лондоне.

- Потерпи еще несколько минут, старина, - посоветовал Гарет, предусмотрительно не отпуская руку Дэйна. - Тебя позовут.

Никакие уговоры не действовали на Дэйна, он рвался увидеть малыша и конечно же свою Глориану. Он хотел убедиться, все ли с ней в порядке, ведь появление на свет широкоплечего Сент-Грегори могло стоить ей жизни, как рождение самого Дэйна стоило жизни его матери Джилиан.

- Глориана?.. - выдохнул он.

- С ней все хорошо, будь уверен, - ответил Мерримонт. Спустя некоторое время после памятного поединка дядя и племянник сблизились и подружились. Хотя Дэйн пока не называл своего дядю по имени (а того звали Лэндри), но он знал, что вскоре все разногласия и обиды навсегда уйдут в прошлое.

Кенбруку показалось, что прошла целая вечность, прежде чем массивная дверь комнаты наконец открылась, и на пороге появилась улыбающаяся Элейна.

- Войдите, милорд. Ваши жена и сын ждут вас.

Дэйн вырвался из рук Гарета и Мерримонта и ринулся в комнату. Если бы Элейна вовремя не отошла в сторону, он, наверное, в спешке опрокинул бы ее.