В сторожевой постройке невдалеке от ворот ярко горели смолистые факелы, но на дворе, обычно шумном и полном народу, сейчас не было ни души. Вдалеке тускло поблескивали окошки деревенских домиков. По сравнению с электрическими огнями двадцатого века они казались лишь бледными тенями, но все же были роднее и милее сердцу Глорианы.

Труппа бродячих актеров-комедиантов ступила на древнюю, выложенную еще римлянами мощеную дорогу. Их серый ослик заревел не хуже доброго охотничьего рога. Из хижин начали выходить крестьяне, чтобы посмотреть, кого это принесло в такой час.

Дэйн Сент-Грегори сидел в деревенской таверне. Вдруг он с такой силой грохнул кружкой о деревянный стол, что расплескал пиво. Странное ощущение, какая-то радостная тревога захлестнула его.

«Она рядом», - подумал он, хотя и не склонен был фантазировать.

- Это просто труппа бродячих комедиантов, - объявил жестянщик, который всегда оказывался в числе первых любопытных, желающих посмотреть на пришлый люд.

Дэйн с трудом поднялся на ноги и стоял, шатаясь, уставившись на дверь. Теперь он был уверен, что Глориана вернулась к нему, и эта уверенность отрезвила его. Он почувствовал ее незримое присутствие, ее любовь. Во сне он часто видел Глориану и знал, что она рядом. Но сейчас...

Сейчас это было наяву.

Дэйн с отвращением оглядел себя. Одежда его была испачкана и измята. Проведя дрожащей рукой по подбородку, он ощутил колючую щетину. Несмотря на радостное чувство надежды, зародившееся в его душе, Дэйн боялся, что это всего-навсего игра воображения. Он не смог бы вынести разочарования, если бы, выбежав во двор, не нашел там Глорианы.

- В чем дело? - спросил Максин, сидящий напротив Дэйна. С трудом верилось, что такое возможно, но уэльсец выглядел еще хуже Кенбрука. Два года, в течение которых они с Дэйном преследовали беднягу Мерримонта и поглощали дрянной английский эль, не прибавили достоинств ни тому, ни другому, - Кровь Христова, приятель, ты выглядишь так, словно увидел привидение.

Дэйн, не обращая внимания на своего друга, сделал неуверенный шаг к двери. Он шел, то и дело спотыкаясь, словно что-то притягивало его, как магнит.

Бродячие комедианты, самая жалкая и потрепанная из всех виденных Дэйном трупп, ковыляли мимо таверны, когда Кенбрук вышел на улицу. Им отдадут объедки и предложат ночлег в стойлах - таков был заведенный обычай.

Дэйн сделал несколько шагов вслед актерам.

- Стойте! - крикнул он.

Никто из актеров не остановился, кроме одного, наряженного в малиновое платье с капюшоном. Что-то в облике этого человека показалось Дэйну знакомым...

Сердце Дэйна замерло, когда бродячий комедиант откинул капюшон. В неверном свете факелов и спрятавшейся за облаками луны он узнал в незнакомце свою давно потерянную жену. Дважды по двенадцать месяцев не видел он Глориану и все это время тосковал по ней. Дэйну хотелось броситься к ней, но она прижала к губам палец и отрицательно покачала головой.

Дэйн медленно подошел к ней.

- Умоляю, - тихо сказала Глориана, - не обнимай меня сейчас, не называй моего имени, иначе во мне признают Кенбрукскую ведьму.

Я приду к тебе, как только смогу, приду в римские бани, где мы зачали нашего ребенка, Дэйн.

Дэйн молча пожирал ее глазами, борясь с желанием обнять ее, прижать к себе и никогда уже больше не отпускать. Ему все еще казалось, что она лишь видение, мираж. Наверное, он все-таки спит в своей комнате в замке Хэдлей или снова перебрал эля.

Глориана нежно улыбнулась ему. Она догадывалась, о чем он сейчас думает, и ей так не хотелось покидать своего мужа. Но нужно было идти. Повернувшись к Дэйну спиной, она медленно побрела к стойлам вслед за остальными комедиантами.

ГЛАВА 15

Дэйн поспешил в Кенбрук-Холл.

Когда Глориана, пробежав по подземным галереям замка, освещая себе путь маленьким светильником, достигла наконец римских бань, то увидела Дэйна, погруженного в бассейн с пузырящейся водой. Вокруг на разбитых камнях стояли зажженные свечи. Улучив момент, она сразу же удрала из замка Хэдлей и поспешила в Кенбрук-Холл знакомой тропой, ведущей вдоль озера и скрывающейся в тени высоких дубов. Идти по дороге она не решилась из опасения быть узнанной.

Глориана замерла на краю бассейна, не смея верить в свое счастье. И во сне и наяву мечтала она оказаться вновь в объятиях Дэйна. И вот сейчас, когда наступил долгожданный момент встречи, ей казалось, что это лишь сон.

- Если ты всего лишь видение, то уйди и перестань манить меня. Достаточно я обманывался ложными надеждами. Я не перенесу еще одного разочарования, - хрипло прошептал Дэйн, словно откликнувшись на ее мысли.

Глориана шагнула к мужу.

- Это действительно я, Дэйн, - откликнулась она. Скинув малиновое платье с капюшоном, Глориана бросила его на скамейку. Медленно и как-то неловко она принялась раздеваться. Глориана сняла свитер, ботинки со странной гибкой подошвой, вельветовые слаксы и нижнее белье.

Дэйн не сводил с нее глаз, но оставался сидеть в бассейне. Глориана тоже не отрываясь смотрела на мужа. Сняв с себя всю одежду, она замерла на мгновение, позволяя Дэйну воскресить в памяти каждую черточку ее тела. Глориана с гордостью почувствовала взгляд мужа на своем еще маленьком и аккуратном животике, где начинал свою жизнь их с Дэйном ребенок.

Потом Кенбрук протянул к ней руки. Она часто видела это во сне и боялась, что стоит ей сделать хоть шаг, как Дэйн исчезнет, а она вновь окажется в двадцатом веке.

- Иди сюда, - слова Дэйна прозвучали не как приказание, но как мольба.

Глориана не выдержала. Она бросилась к краю бассейна, спустилась по обветшалым каменным ступеням и погрузилась в воду. Источник был горячим, но Глориана не почувствовала этого - огонь страсти сжигал ее. Оказавшись уже почти рядом с Дэйном, она вдруг споткнулась о» камень. Кенбрук подхватил ее, крепко обняв руками за плечи.

Все то бесконечно долгое время, что ей пришлось пробыть вдали от Дэйна, Глориана молила небеса о том, чтобы они вернули ее к Кенбруку. Она уже начала терять последнюю надежду на то, что ее мольба сбудется, и сейчас потеряла голову от счастья. Близость Дэйна пьянила ее, как самое крепкое вино.

Покачнувшись, она обвила его шею дрожащими руками, а Кенбрук нежно обнял ее за талию. Он посмотрел в ее глаза, полные слез.

- Нам о многом нужно поговорить, - сказал он. - Но все это может подождать, жена моя. Ты будешь принадлежать мне, и немедленно, иначе я сойду с ума от желания.

Глориана улыбнулась. Да, им многое нужно обсудить: гибель Эдварда, смерть Гарета... Но Дэйн прав, все это может подождать. Если Господь Бог будет милостив к ним, то у них еще достанет времени поговорить об этих печальных вещах. Не в силах произнести ни слова, Глориана только кивнула в ответ.

Дэйн наклонился к ней и нежно поцеловал в лоб, словно боясь, что Глориана может тут же исчезнуть. Потом он нашел ее податливые губы, готовые раскрыться ему навстречу, как раскрывается весенний цветок навстречу солнечным лучам. Кенбрук застонал, с жадностью приникнув к ее рту.

Глориана прижалась к нему, все глубже погружаясь в водоворот страсти. Своими сильными руками он приподнял ее, а она обхватила ногами его бедра. Откинув голову, Глориана радостно вскрикнула, подаваясь ему навстречу, а Дэйн принялся покрывать поцелуями ее грациозную тонкую шею.

И в следующее мгновение он вошел в нее.

Они вновь занимались любовью в том же бассейне, где зачали своего ребенка. Но пока Дэйн лишь дразнил Глориану, не позволяя своей плоти глубоко проникнуть в нее. Придерживая ее руками за ягодицы, он заглянул в ее сверкающие глаза.

- Позже, миледи, в нашей спальне, наверху, мы проделаем все это медленно, и я доставлю вам такое удовольствие, о каком вы даже и не мечтали. Но сейчас у меня уже нет сил сдерживаться.

Глориана покрывала поцелуями его губы, глаза, щеки, опускаясь все ниже.

- Молю вас, милорд, не заставляйте меня ждать, - взмолилась она. - Подарите мне всю вашу страсть и всю вашу мощь...

Дэйн, вскрикнув от восторга, глубоко вошел в нее. Глориана запрокинула голову, мир превратился для нее в разноцветную круговерть сверкающих огней. Кенбрук крепко обхватил ее своими сильными, но нежными руками, не позволяя ей разжать свои объятия. Казалось, эта сладкая мука будет длиться вечно. Глориана чувствовала, как он двигается все быстрее и быстрее внутри нее. В экстазе она уже почти ничего не видела и не слышала, будто неслась на какой-то бешеной карусели. Звезды мелькали перед ее глазами, сливаясь в потоки сияющих огней.

Прогнувшись, она высоко подняла бедра, обхватив ладонями голову Дэйна. Она услышала его стон, почувствовала, как он на миг замер внутри нее, чтобы в следующее мгновение влить в нее свою горячую влагу.

Поддерживая друг друга, они стояли, окруженные бурлящей водой. Гаснущая страсть разливала по телам влюбленных сладкую истому. Души их словно на краткий миг освободились от своих телесных оболочек и слились в единое целое.

Наконец, словно пестрокрылые птицы, стали возвращаться мысли, вспугнутые бешеным стуком сердец. Дыхание замедлилось.

Первым смог заговорить Дэйн. Он взял Глориану за подбородок и, приподняв ее лицо, заглянул в лучистые глаза жены.

- Я люблю тебя. И буду любить вечно, - прошептал он.

Кончиком пальца она провела по его губам. Слабость, охватившая Глориану после удовлетворения всепоглощающей страсти, еще не оставила ее, но перед глазами с необычайной четкостью стояли строчки из манускрипта профессора Стайнбета.

- Ты женился на Мариетте де Тройе? - спросила она, но в ее голосе не было упрека. Дэйну нужен был наследник. А в тринадцатом веке браки чаще заключались из соображений продолжения рода, чем по любви. Если даже он и взял себе в жены другую женщину, то это нельзя было расценивать как предательство или измену по отношению к Глориане или их чувствам.