Дэйн хохотнул и нагнулся, чтобы запечатлеть поцелуй на ее колене. Потом он поднял голову и весело взглянул на нее.

- У меня нет никаких других волшебных сил, кроме тех, что дает мне твоя любовь, - сказал он.

Глориана вспыхнула от удовольствия. Если это ее любовь наделила Кенбрука такими невероятными силами, то...

- Но тогда почему ты так уверен, что я ношу твоего ребенка...

- Сына, - уточнил Дэйн, блестя глазами. Он потянулся за флаконом с маслом и поднялся со стула, спустив на пол ноги Глорианы.

- Честно говоря, первой мне хотелось бы дочку, - продолжал он. - Они приносят утешение материнскому сердцу, когда супруга долго нет дома.

Эти слова опечалили Глориану, но она твердо решила радоваться каждому мгновению, проведенному с мужем.

Протянув Глориане руку, Дэйн помог ей подняться.

- Ну и когда же я зачала вашего сына, милорд? - спросила она с усмешкой на губах.

- Сегодня, - уверенно сказал Дэйн, - в римских банях.

Глориана снова почувствовала на себе тепло источника, дразнящие пузырьки и твердую упругую мужскую плоть, двигающуюся внутри нее. Ее взгляд случайно упал на флакон с маслом, зажатый в руке Дэйна.

- Вы берете это с собой в постель, милорд?

- Да, и еще кое-что, - ответил Дэйн, кивнув головой в сторону кровати.

Она послушно подошла к постели и сбросила с себя платье. Через несколько мгновений за ним на пол последовала и прозрачная сорочка.

Огонь в лампах и жаровнях догорал, стоны и вскрики своим эхом наполнили башню. Мечась в экстазе, Глориана думала, не примут ли суеверные слуги эти звуки за плач не нашедших покоя душ.

Утром они снова занялись любовью. Крепкое тело Глорианы дугой выгибалось под мускулистым телом мужа, а он покрывал поцелуями ее грудь и нашептывал ей на ухо слова любви.

Рассвет окрасил серое небо в розовые и золотистые тона. Открыв глаза, Глориана увидела, что Дэйна уже нет в комнате. По утрам было довольно холодно, но в жаровнях был предусмотрительно разведен огонь. На подушке Дэйна во вмятине, оставленной его головой, лежала медовая булочка.

В теле Глорианы все еще вибрировали отголоски страсти. Она присела на постели и принялась за булочку. На другой стороне озера в часовне замка Хэдлей уже звонили утренние колокола, собирая верующих на молитву.

Глориана потянулась. Нужно будет договориться, чтобы и в Кенбрук-Холле проводили службу, но это потом, а сейчас она чувствовала себя блаженно-лениво, ей ничего не хотелось делать. К тому же небо хмурилось, казалось, собирался дождь.

В комнату вошла Джудит, запыхавшись после подъема по крутой лестнице. Она принесла кувшин горячей воды. Только тут Глориана вспомнила, что именно Гарет с Дэйном запланировали на сегодня. Она быстро накинула сорочку и подбежала к западному окну, выходящему во двор.

Естественно, Дэйн уже был там, верхом на своем черном скакуне Пелее. Его золотистые волосы поблескивали в первых солнечных лучах. Позади, приняв боевое расположение, ждали одетые в доспехи верные солдаты Дэйна.

- Нет, - прошептала Глориана, понурившись и едва сдерживая слезы.

- Отойдите от окна, миледи, - ласково позвала Джудит, беря ее за руку. - Вы простудитесь, если будете стоять здесь в своей тоненькой рубашечке.

- Дэйн едет сражаться, - проговорила Глориана слабым голосом, позволив Джудит оттащить себя от окна и усадить за стол. Служанка налила в тазик для умывания горячей воды.

- Да, миледи, - согласилась Джудит без тени волнения в голосе.

Глориане стало не по себе. Много раз она видела, как сражаются воины, но то было лишь на турнирах в замке Хэдлей. Они использовали сверкающие мечи, копья и кинжалы или бились на кулаках под палящим солнцем. В ее представлении битва была лишь видом спорта, пусть даже грубым и жестоким. Но предстоящий бой с Мерримонтом и его солдатами был настоящим сражением, в котором многие будут ранены и даже убиты.

- Сядьте, миледи, - скомандовала Джудит, - на вас лица нет.

Глориана послушно упала на стул и сидела молча, пока Джудит расчесывала ей волосы и заплетала их в тугую косу.

Одевшись с помощью служанки в яркое желтое платье с золотистой накидкой и пояском, украшенным разноцветным стеклярусом, Глориана вышла во двор. Она была слишком взволнованна, чтобы читать или вышивать. Небо было зловещего темно-серого цвета. Глориана вспомнила о своем пони. До сих пор она не знала, прислали его в Кенбрук-Холл, но потом она подумала, что это не имеет значения. Ведь если бы она и набралась храбрости последовать за Дэйном на поле боя, то последствия были бы, по меньшей мере, унизительными для нее, а в худшем случае и непоправимыми.

По какой-то странной причине, возможно, из-за мрачного настроения, Глориану притягивало кладбище. Если уж она стала хозяйкой Кенбрук-Холла, подумала она, то должна знать каждый его уголок. Когда вернется Дэйн, надо будет расспросить его о матери и о всех тех, кто похоронен здесь рядом с ней. Сейчас, при свете дня, все предостережения Элейны казались ей пустым звуком, выдумкой больной женщины, которая слишком много времени проводит в одиночестве, прислушиваясь к несуществующим голосам.

Глориана побродила среди могил, остановившись у надгробия с мраморными ангелами. Здесь покоилась мать Дэйна. Пронизывающий холодный ветер подул с озера, продувая насквозь ее шерстяное платье и тонкую рубашку. Приятно было думать, что сейчас леди Аурелия вместе с ангелами небесными смотрит на Кенбрук-Холл и хранит его от всякого зла.

Очнувшись от размышлений, Глориана повернулась, чтобы идти в дом. Она продрогла и собиралась погреться у жаровни. Краем глаза Глориана увидела Джудит, решительными шагами направляющуюся к ней. Вдруг боль пронзила ей голову и звоном отдалась в ушах. Глориана покачнулась и упала бы, не схватись рукой за одного из мраморных ангелочков. Боль еще сильнее скрутила ее, отдаваясь где-то в животе, и Глориана, скорчившись, рухнула на колени.

Темнота навалилась на нее, Глориана ничего не видела, чувствуя себя листочком, подхваченным бурей. Вокруг стоял оглушающий шум. Она прижала ладони к ушам и, упав на землю, закричала что есть силы:

- Дэйн!

Этому кошмару не было конца, Глориана даже не догадывалась, сколько прошло времени, прежде чем зрение наконец вернулось к ней. Страшный шум в ушах понемногу утих.

Глориана приподняла голову. Она еще не пришла в себя и не помнила даже, как ее зовут и что она делает на этом кладбище под проливным дождем.

До ее слуха донеслись голоса. Ее окружали люди, они говорили очень быстро, на незнакомом ей языке. Головная боль отступила, оставив только неприятное покалывание в висках. Глориана оглянулась по сторонам.

Шел дождь. Вокруг нее собрался народ. Над головами людей она увидела круги разноцветной ткани.

Зонтики... услужливо подсказала ее память давно забытое слово. Люди что-то говорили, указывая на нее, и она отступила на шаг, поднявшись на ноги.

- Бедняжка, - пробормотал кто-то, - она боится.

- Посмотрите, как странно она одета, - произнес другой голос.

Память, которая помогла ей узнать зонтики, переводила странные слова давно забытого языка, но ужасно медленно. Глориана осознала, что случилось то, чего она так боялась. Какие бы силы ни властвовали над ее судьбой, они перенесли ее из тринадцатого века в далекое будущее. В этом времени и Дэйн, и все, кто был ей дорог, были уже давно мертвы, и пыль веков покрыла их могилы.

Глориана закричала от охватившего ее отчаяния. Из толпы выступил один человек. Он протянул к ней руку и заговорил медленным спокойным голосом.

- Ну вот, - сказал он. Слова, которые он произносил, с трудом доходили до сознания Глорианы. - Не надо бояться. Я доктор, понимаете? Я помогу вам.

Глориана закрыла глаза. Она молилась о том, чтобы вновь оказаться в Кенбрук-Холле рядом с мужем.

- Ну-ну, с вами уже все в порядке, правда? - Доктор засуетился вокруг нее, набросив ей на плечи тяжелый шерстяной плащ, который приятно пах дождем и какими-то чуть пряными духами.

- Пойдемте со мной, о вас позаботятся. - Поддерживая Глориану своими сильными руками, мужчина повел ее сквозь собравшуюся толпу любопытных.

- Эй, в чем дело? - покрикивал он, распихивая локтями зевак. - Никогда в жизни не видели нездорового человека?

Буйная ярость и отчаяние, охватившие Глориану, сменились полной апатией. Она, спотыкаясь, шла за мужчиной, который представился ей как врач, безучастная к своей дальнейшей судьбе.

- Меня зовут Линфорд Кирквуд, - раздельно произнес мужчина, склонившись к ней. - Здесь неподалеку, за воротами, припаркована моя машина. Я отвезу вас в больницу. Там вам приготовят горячего чая, переоденут в сухую одежду, а после мы с вами немного поговорим.

Голова Глорианы раскалывалась от усилий понять, о чем ей говорят. Она интуитивно доверилась этому спокойному, медленно и внятно говорящему человеку. Кажется, он хочет помочь. Она молча кивнула ему, пытаясь припомнить, что такое «машина» и как она выглядит. Наконец перед ее мысленным взором возник образ ревущей повозки со стеклянными окошками. Кирквуд открыл перед вей дверцу автомобиля, но она замешкалась, обернувшись в сторону Кенбрук-Холла.

Поместье было в запустении, от него остались лишь груды полуразрушенных камней. Уцелела только башня, та самая башня, где она была так счастлива с Дэйном.

- Садитесь в машину, дорогуша, - поторопил ее доктор, слегка подтолкнув в спину. - Вы промокли до нитки и, как мне кажется, пережили страшный шок.

Глориана повиновалась. Сев на сиденье, она молча уставилась в залитое дождем окно. Она не думала о том, что случилось и как случилось. Она не думала, что сошла с ума, как многие бы решили на ее месте. Все это не имело никакого значения. Глориана всегда подсознательно ожидала, что произойдет нечто подобное.