Климка посмотрела на нее внимательно.

– Понятно... Ты что, уже готова пройти все сначала с этим своим Арканей?

– А почему ты говоришь таким тоном? – обиделась Милочка. – Арканя, между прочим, не такая уж и сволочь, и не такой уж подонок. Между прочим, у меня нет никаких доказательств, что на дне рождения это у них – ну, у него с этой девицей – было не в первый раз. Я просто решила, что он за моей спиной встречается с кем-то еще. А может, он просто тогда выпил немножко лишнего, случайно увлекся другой женщиной. У него же день рождения был – вот и не рассчитал. Он же не ожидал, что я так сразу взбрыкну и уйду от него. А ведь я даже не выслушала его, не поговорила с ним. Просто обиделась – и все.

– То есть твой Арканя – настоящий герой, а ты, глупенькая, просто тогда не разглядела. Вспомни, он прощения тогда просил, сам пришел поговорить?

– Ну... Он пытался меня остановить, когда я убегала по лестнице... И вообще, Климентьева, люди меняются. Взрослеют. Становятся более ответственными. Начинают ценить то, что раньше не ценили. Он сейчас – совсем другой. Мне кажется, он меня до сих пор любит...

– Ладно, ладно, – легко сдалась Климка, – хорошо, он тебя любит до сих пор. Но ты-то любишь Егора.

Милочка удивленно посмотрела на подругу. Про Егора, про всю неприятную историю с несостоявшимся свиданием она самым натуральным образом забыла! Как это могло произойти – Милочке было непонятно: ведь еще какие-то сутки назад она была готова выпить яда/выброситься в окно/отобрать у постового пистолет и застрелиться из-за разбитого сердца. Милочка задумалась.

До вечера четверга она вроде как – не будем бросаться словами типа «любовь» – была влюблена в Егора. Мир ей казался необыкновенно красивым. По улицам она не ходила, а летала. Думала она о Егоре денно и нощно. Была готова упасть к нему в объятия и остаться там навсегда. Тогда почему же она сейчас так волнуется, когда вспоминает об Аркане?

Милочка посмотрела в окно. Справа стояли машины, в каждой из которых кто-то скучал, злился, звонил по телефону, читал книгу. Слева, по встречной, поток худо-бедно двигался, но и там все водители были напряженными и безрадостными. Она еще раз всмотрелась в лица, и Милочке все эти люди вдруг показались такими родными, такими трогательно-беззащитными... А машины такими блестящими, сильными, мощными... А мир – таким красивым...

То есть Милочка определенно была влюблена. Вопрос: в кого?

– Я не знаю, – испугалась Милочка и с надеждой посмотрела на Климку. – Я не знаю, кого из них я люблю. Вдруг так нахлынуло все былое к Аркане... А Егор так некрасиво поступил со мной...

Неожиданно их ряд тронулся, и Климентьева отключилась от Милочкиных переживаний, схватившись за руль. Милочка оказалось предоставленной самой себе. Она попыталась задуматься о том, в кого же она на самом деле влюблена, но у нее ничего не вышло. Как-то одинаково на ум приходили мысли и об Аркане, и о Егоре...

Первый был, как и несколько лет назад, все такой же активный, напористый, красивый и мужественный – настоящий герой. Второй – интеллигентный, образованный, умный и воспитанный – герой классической русской литературы, этакий «тургеневский мужчина». То есть они были совершенно разными. Если в Аркане Милочке нравилась трехдневная щетина и джинсы, висящие на бедрах, то в Егоре – безупречно гладко выбритый подбородок и элегантный костюм. Арканя на фоне Егора казался недостаточно умным и воспитанным, он никогда не приглашал Милочку в театр и не разбирался в живописи. Но при этом он и сам был человеком творческим, и с ним всегда было весело. Егор же на фоне Аркани казался излишне серьезным и занудливым – Милочка изо всех сил скрывала от него их ночные оттопыривания с Климкой, так как чувствовала, что сразу упадет в глазах Егора.

– Я не знаю, кто из них лучше! – воскликнула она. – Они такие разные...

Благо ряд снова встал и Климка была в ее полном распоряжении.

– Конечно, разные. Арканя этот твой – типичный истероид, а Егор...

– Почему Арканя – истероид? – перебила Милочка. – Он мне не устраивал истерик.

– Не истерик, а истероид. Истерик – это отклонение от нормы. А истероид – особенности психики. Люди же разные.

– Это что-то новенькое...

– Самое главное, что нужно знать про истероида, – сразу же начала Климка, которая профессиональными знаниями была набита под завязку и всегда готова была ими поделиться, – это то, что он всегда на сцене, и все люди для него зрители. У него эмоции не в себе, а на весь мир. Самое главное для него – общественное мнение. Истероид всегда озабочен тем, чтобы о нем думали хорошо, поэтому на людях он и бабульке поможет дорогу перейти, и руки после туалета в гостях всегда помоет. Хотя если его никто не видит, может этого и не сделать. В чем истероиды очень целеустремленны, так в том, чтобы добиться внимания и признания любыми средствами. Поэтому сегодня он занимается одним, завтра – другим. Сегодня он художник, завтра – журналист, послезавтра – талантливый бизнесмен. Ему нужна слава. Ну и деньги, конечно.

– Точно, – ахнула Милочка. – Арканя постоянно меняет место работы.

– Еще истероид сосредоточен на своем «я», на своей персоне, которая для него важнее, чем все окружение. Даже не эгоист, а эгоцентрист. Думает только о себе, других не замечает.

– Почему это не замечает? А как он с цветами прибежал, кофе мне утром в постель принес?

– Потому что истероид склонен демонстрировать великодушие, если ему это выгодно. Чтобы произвести впечатление. Какая, по твоим рассказам, это была прекрасная сцена – кричать на весь двор, махать цветами... Типично для истероида. Это был момент его славы. А кофе в постель – сиюминутный порыв. Вспомни, как вы с ним жили. Ты же всегда говорила, что он тянет одеяло на себя. Истероид всегда только изображает эмпатию...

– Что?..

– Эмпатия – это способность вчувствоваться в психику другого с сочувствием и сопереживанием. Пассивное вчувствование в отличие от действенной групповой эмоциональной идентификации, суть которой – активная помощь. Так вот, истероиды плохо чувствуют другого человека, почти как паранойяльные, с той лишь разницей, что паранойяльные часто даже и не скрывают этого, а истероиды хотят выглядеть все же добрыми. Истероид может изобразить эмпатию. Часто твой Арканя интересовался твоими делами?

– Нет... – вздохнула Милочка. – Он больше про себя говорил...

– Истероид не только не сочувствует никому, но и помогает кому-то только напоказ. И при этом у него завышенное и болезненное самомнение. У истероида, как и у паранойяльного, легко срабатывает поверхностная иррациональная психическая защита. То есть у него всегда куча оправданий: забыл, мне простительно, ты не так поняла. Истероид не видит своих недостатков. И еще он боится глубоких отношений. Сколько у твоего Акрани знакомых и друзей – пол-Петербурга? А близких? То-то и оно. Да и вообще такие люди пугливы по жизни.

– Арканя не трус, – обиделась Милочка. – Все-таки он – настоящий герой. Он смелый, сильный, мужественный...

– Ну и как он проявил свою мужественность?

Сказать Милочке было нечего.

– Потому что все это – внешнее. На самом деле истероид – человек эмоциональный, нестабильный, нерешительный, часто меняет свое мнение, легко поддается суггестии...

– Чему?

– Суггестия означает внушение. Внушаем твой Арканя. Прислушивается к чужому мнению, четко следует моде – разве не так? Меняет или не меняет точку зрения, в зависимости от того, что надо, чтобы в данный момент понравиться и быть в центре внимания. Он и конформист, и нонконформист попеременно. Но и сам он отличный манипулятор. Он выманивает, а не добывает. Помнишь, ты рассказывала, как вы познакомились?

– В компании он начал за мной ухаживать, а что?

– Я помню подробности. Начал ухаживать, слова красивые говорить, ручку целовать. А когда понял, что ты клюнула на крючок, – тут же пошел на попятную. Заинтересовался другой девушкой, у тебя сработал инстинкт – не выпускать добычу. Он тебя проводил, а звонить не стал. Позвонила ты, а он только радостно согласился на встречу – разве не так?

– Так, – в ужасе вспомнила Милочка.

– То есть кто твой Арканя? Настоящая женщина, – сделала неожиданный вывод Климка.

Милочка схватилась за голову.

– Просто ты уже мало что помнишь из ваших отношений. Эти истероиды ведь романтики. Они способны на порывы. Они могут каждую встречу превратить в праздник. А нам, женщинам, что нужно?

– Да, да, нам нужна романтика, цветы, порывы... – прослезилась Милочка.

– Нам замуж надо выйти и детей нарожать, – охладила ее пыл Климентьева. – А в быту такие Аркани совершенно бесполезны.

Милочка горестно вздохнула.

Ряд снова тронулся. Правда, так же быстро снова встал.

– А Егор, как ты думаешь, кто?

– Ну... С Егором сложнее. Это про Арканю, я, извини меня, столько лет слушала, что нетрудно классифицировать. А про Егора я слишком мало знаю. Да и не показала ты мне его ни разу. А лучше, как говорится, один раз увидеть, чем сто раз услышать.

– Ну Климочка!

– Ладно. Мне кажется, что он отчасти хотя бы психастеноид. Люди этого типа еще в детстве проявляют склонность к рассуждению, много читают, интересуются искусством – живут немного в каком-то своем мире. Психастеноиды достаточно робкие, с детства у них разные фобии: боязнь незнакомых людей, новых предметов, темноты, остаться одному дома – не знаю...

– Да, Егор интересуется искусством и он достаточно робок, – согласилась Милочка.

– Психастеноид привлекателен своей аккуратностью, серьезностью, добросовестностью, надежностью, верностью данным обещаниям. Ты, мне кажется, всегда хвасталась этими чертами Егора?

– Да, да!

– Но психастеноиды нерешительны и безынициативны. Им присущ определенный формализм, что ли. Надо сводить в ресторан – значит, надо. Театр и картинные галереи облагораживают душу – значит, надо туда сходить. Цветы – значит, цветы. Но с другой стороны, свадьба – значит, свадьба, штамп в паспорте – значит, штамп. Кроме того, психастеноиды обычно имеют склонность к бесконечным рассуждениям. У меня был такой – хлебом не корми, дай поговорить. И если истероиды говорят только про себя, то психастеники – на отвлеченные темы. У них всегда полно каких-то бредовых идей. И еще они любят заняться самокопанием. Ты не замечала?