— Вася, что это? — аж завизжала от страха я, прижавшись спиной к стене. Слюнявый монстр прошел в мой дом, осмотрелся, и с физиономией типа «да, не пятизвездочный отель, но сойдет», занял диван в зале, не посмотрев даже на то, что там спал папа. Пес улегся прямо сверху. А папа спал сладко и крепко, наверное, посчитав, что его укрыли дополнительным увесистым пледом.

— Что-что? Собака. — Ответил друг.

«Я бы назвала это флегматичным, заплывшим жиром демоном» — подумалось мне.

— Почему ты сие привел ко мне?

— Ты же знаешь, я очень хочу собаку, но хозяйка завести не позволит. — Объяснялся парень.

— И ты решил завести собаку у меня? — спросила я, на всякий случай, чтобы знать сильно он наглый или не очень. Но совести у товарища не было.

И он его оставил в моей квартире. А вечером это выглядело так: мы впятером весим на другом конце поводка, монстр тащит нас от одного дерева к другому, и мы как на водных лыжах… хотя нет — на асфальтных, развиваем новый вид спорта. Получалось нечто среднее между катанием на воде вслед за катером и бегом с препятствиями. Препятствия тоже иногда бегали и визжали, как мы.

— Пошли уже домой, ну пожалуйста! — умоляли мы, а гад пока все деревья не описал, домой не вернулся.

Помимо огромного мочевого пузыря, псина имела бездонный желудок и потому мы стали называть его Жориком. Впрочем, я к нему быстро привыкла. Папа тоже. Жорику очень многое дозволялось. Например, храпеть на диване или пускать слюни на папину любимую подушку (свою я в обиду не давала), таскать со стола все вкусненькое, до чего он только дотягивался. Единственный человек, которого он боялся и который мог с ним договориться — мама. Когда монстр оставался на ее попечении, а ей было лениво вставать с постели утром, она говорила: «Жора в ванную!». Пес не спорил, не закатывал истерик, а просто залезал в ванную и там делал свои дела. Вот только убирать приходилось мне. Прогулки Жоры и мамы (после ее знаменательного полета на коленках по асфальту) проходили значительно быстрее, чем наши. Мама знала один секрет! Она нашла ахиллесову пяту нашего комнатного кошмара, а точнее ахиллесово ухо, так как именно эта часть тела у зверя была самым болезненным местом. Жора в свою дворовую бытность подцепил клеща, и мама пыталась его вылечить. Тем и пользовалась, когда зверь ей надоедал.

В общем, с Жориком я вела войну на кухне ранним утром, когда мама отвернулась, поставив мне на стол тарелку с кашкой… Манной! Я ее с детства терпеть не могу! Почему я подумала, что она понравится Жоре, понятия не имею, но рискнула сунуть ему свой завтрак под нос. Но пес оказался переборчивым. А мама застала как раз эпизод: «Жри, сволочь!». Правда, саму фразу не слышала, а вот мои потуги подсунуть зверюге тарелку, увидела.

— Что это такое? — собралась обидеться повариха.

— Да, представляешь, положил мне морду слюнявую на колени, в глаза заглядывает… Ну просто бедный и несчастный, а какой голодный! Я вот думаю, жалко, поделюсь с ним. — И пока мама ничего не сказала, я преспокойно спихнула половину своего блюда в миску Жорика. Описать огромные от удивления глаза зверя сложно. Они были даже не размером с пять копеек — больше. Самое интересное, что он понимал: хочешь, не хочешь, а давиться кашкой придется.

Жорик лениво подошел к миске, понюхал, посмотрел на меня, обвиняя во всех злоключениях, которые с ним случались, и нехотя, кончиком языка лизнул кусочек каши. К моему удивлению, начал есть. Челюстью он работал медленно. Я подумала, может не все так плохо? И тоже черпнула ложкой, бросила в рот немного каши… Когда я пыталась не кривляться, видела, как пес ехидничает. Честно! У него на морде написано было: «Подавись!». Я и давилась, очень плохо изображая голод. Мама следила за нашей идиллией и не двигалась с места.

После несварения желудка, я пришла к выводу, что нам с Жориком обязательно надо приготовить что-нибудь вкусное. К примеру, мясные рулеты или «пальчики», как говорят в нашей семье. Пес вертелся вокруг меня и иногда ловил что-нибудь вкусненькое, а случалось, что и бессовестно лакомился со стола, когда я отворачивалась. Зазвонил телефон — со стола пропал хороший кусок мяса. Пес получил полотенцем по морде, но совесть в нем так и не пробудилась.

— Алло? — ответила на звон мобильного я, когда процесс приготовления дошел до тушения.

— Кис, а что ты делаешь? — спросил меня голос Мирового Зла.

Вот так я прям и выдала все свои планы по спасению планеты! Нет! Я просто призналась, что готовлю. На что Фима, глотая слюну, задал очередной вопрос:

— Пальчики? А ты со шпигом делала?

— Ну да.

— А веревочки будешь снимать после?

— Нет. Мне лень, ты же знаешь! — терпеть не могла возиться с освобождением кусочков мяса от пут. Мама с папой и Йорик как-то уже и внимания не обращали на то, что надкусывая рулет, приходится воображать себя фокусником и вынимать изо рта пол мотка ниток. Впрочем, Фима ел с ниткой, и ничего — жив, здоров, и хоть бы на расстройство пожаловался! Только добавки просит.

— А тебе еще долго? Они уже тушатся? Пахнут, наверное. — Мне казалось, что он на расстоянии запах учуял. — Я после работы приеду! Оставь мне штучек пять… Нет! Шесть. А лучше 10–15!

И положил трубку.

— Па! Если хочешь успеть и съесть рулеты, то нужно начинать, как только я огонь выключу. — Крикнула я папе, смотревшему телевизор в другой комнате.

— У нас сегодня Фима ужинает? — догадался папа.

— Мировое Зло — оно такое. Никогда не знаешь, когда нагрянет и что отнимет. — Философствовала я.

— Когда-то я хотел сына, — бормотал папа, заглядывая под крышку кастрюли. — Кто ж знал, что у меня их столько будет, а один трагладитом окажется…

Что тут скажешь? С судьбой в карты не сыграешь — никогда не знаешь, что она выкинет. Пробовать даже не стоит. Потому я и не задумываюсь о будущем. Я просто живу, плыву по волнам и стараюсь отвечать за каждый поступок здесь и сейчас, но ступать так, чтобы звук моих шагов не приманивал беды и несчастья.

— Кстати, Кис, Жорик сегодня на тебе… — Вынес приговор папа и мои шаги по жизни стали в два раза тяжелее.

— Да он и так на мне, скоро на голову залезет. — Посмотрела на псину я. Монстр как раз лапы на стол поставил, чтобы лучше видеть, не забыл ли он чего украсть.

— Он меня не слушает. Может сам с ним выйдешь? — понадеялась, что папа проявит понимание. Но он собирался выспаться перед сменой и приговор так и остался, вынесенным для меня.

Я обула удобные кроссовки (которые не жалко выбросить, ведь после прогулки все равно подошва дымиться будет). Собралась с духом и прицепила поводок к ошейнику. Только открыла дверь… и понеслось. Жорик взял дистанцию с низкого старта, и в парк я ворвалась, за долю секунды преодолев барьер в виде забора, нырнула в кусты, вынырнула и оказалась на дорожке, оставляя позади борозды от ног в асфальте.

— Жора, тормози! — требовала и приказывала я, волочась на привязи.

Какие-то алкаши на скамейке, радовались и веселились жизни, с удовольствием приглашая моего пса выпить. Они часто сидят именно здесь и сталкиваются либо с мамой, либо с папой.

— Жора, иди к нам! — широким жестом позвал один мужик.

— Ща придем! — кричала я. — Только Жора не с хозяином и не с хозяйкой!

— Киса? — вовремя сообразили мужики и быстро вскарабкались на дерево. Пес, воспользовавшись накрытой «поляной», быстро слизал кусок колбасы и соленые огурцы, вылакал водку из открытой тары и пошел дальше. Мне осталось только извиниться и напомнить, что Минздрав предупреждал… а Жорик — наказал за непослушание.

Прогуливаясь по темным уголкам парка и распугивая людей, я ждала, когда пес нагуляется. Но даже в нетрезвом состоянии он помнил сколько деревьев должен пометить. Лишь после тридцать шестого дерева и двух столбов мы, наконец, пошли домой. Спускаясь с горки (дорожного спуска для машин), я поняла, что жить мне осталось пару секунд. Прицел зверюги безошибочно навелся на обнаглевшего котяру. Тот умывался на бордюре и считал себя неприкасаемым. Жорик собирался это опровергнуть. Он пригнулся и поспешил на охоту, совершенно забыв, что на другом конце поводка висит пока живой человек, который хочет оставить при себе свои ноги, руки и голову, желательно целыми.

— Нееет! — мой одинокий и душераздирающий крик разнесся по всей улице. Дети на мгновение отвлеклись от игры в карты, задумались, а потом вовсе испарились, понимая, что сейчас начнется.

Перебирая по воздуху ногами, я успела долететь до газового столба. Там я сообразила, что спасти себя от травматизма (о коте я не думала), могу только обмотав поводок вокруг столба несколько раз. Как мне это удалось — понятия не имею. Но я упорно держала поводок. У меня болели руки от напряжения. Жорик дергался, рычал и упирался. Чуть не задушился, но уперто рвался к коту. А цель флегматично смотрела на разъяренного охотника и в ус не дула.

— Беги! — кричала я ему. Кот не понимал русского языка. Собачьего тоже, потому что на Жорика не реагировал в принципе. Это было ниже его пушистого достоинства.

— Сам виноват, — выдохнула я и отпустила поводок. Пес помчался на кота. А кот проявил способности человека-паука и в один красивый прыжок оказался на дереве. Когда пес убегал, я слышала как нечто звякнуло. Несколькими секундами спустя выяснилось, что это мой ключ от дома канул во тьме. Надо было его сразу в карман джинс положить.


Прошел час. Жорик носился по двору, бегая от одного дерева к другому, потому что кот притворялся Тарзаном и сигал с ветки на ветку, предвещая каждый прыжок диким мяу. Все соседи наблюдали за этим с безопасного расстояния — с балконов.

На нашей улице работало всего два фонаря, и под одним из них стояла я. Иногда даже ползала в пределах светового круга.