— Ты, мать, охренела? Ты ж только страдала по Лёве? Или это такой изуверский способ забыть о нем? — буквально пытала меня подруга.

— Лека! Ну, вот честно: думаешь, он бросит Аллу? Да еще и ради меня? Я же дала понять, что он мне далеко не просто друг…

— И как? — любопытствовала она.

— Поцеловала… — созналась я и покраснела. — А он все равно с ней. Так что… У каждого теперь своя дорога.

— Ну ты блин! — выразилась Олька, фыркнула и сказала, что на этой оптимистической ноте, мы идем спать, так как утром рано подниматься и нужно быть свежими, как огурчики…

Я заглянула в ванную, почистила зубы и с досадой обнаружила у своего отражения здоровенный прыщ, возникший прямо посредине лба. Принялась давить супостата, пока он не сдался. Помазала специальным спиртовым раствором и уснула на мягенькой подушке около Ольки.

Утром все было, как и обещала Лёка: то есть, проснулась я как огурчик — вся в пупырышках.

— Ааааа! Все! Не пойду на экзамен! — злилась я. Прыщ отомстил и его собратья покрыли почти все мое лицо, а также тело!

— Спакуха! — пыталась утихомирить меня Оля, внимательно рассматривая. — О! Скажи, мне милый ребенок, а ты в детстве ветрянкой болела?

— Я? — задумалась. — Сейчас…

Так как сама я вспомнить не могла, то позвонила маме. Ее такой вопрос в семь утра, мягко говоря, застал врасплох. По утрам она не могла припомнить есть ли у нее дочь, а тут — на тебе: про ветрянку спрашивают. Поразмышляв минуты три, мама таки ответила:

— Краснуха была… А ветрянка… Нет. Не было! А что?

Я положила трубку и окончательно впала в истерику. Что делать? Экзамены сдавать надо было сегодня, откладывать дальше некуда, да и брать академку — бессмысленно.

— Ладно, поступим вот как! — придумала план подруга, порылась в своей косметичке и достала из нее волшебный крем — тональный. Мои прыщи наскоро замазали, глаза поярче накрасили. Одежду подобрали, чтобы по самые пальцы скрывала. Олька напялила мне на голову шляпу, еще и для верности намотала красивый шарф. Так что в универ я пошла красавицей… восточной — только глаза видны и были.

Самое смешное, что среди одногруппников я такая «ляпота» не одна оказалась. Под стеночкой пристроился Макс в ватно-марлевой повязке.

— Привет! И что у тебя? — поинтересовалась я.

— Грипп! Утром была температура 38-мь! — пожаловался он. — Я даже по дому так хожу, чтоб малого не заразить.

Макс редко появлялся на парах и чудом дотянул до четвертого года обучения. Еще на третьем курсе он женился на девчонке с другого потока и сейчас мог похвастаться наличием Макса-младшего.

— Пойдете первыми и сядете на первой парте! — незамедлительно предложила Олька. — Тогда и мы, и вы экзамен быстро сдадим!

Мы с Максом переглянулись. Но так и поступили: прошли первыми, шокировав приемную комиссию своим внешним видом. Взяли билеты, сели за первую парту, Макс три раза чихнул, я — почесалась.

— Алиса, почему в головном уборе? — сердилась методист. — Сними немедленно.

— Запросто! Но вам не понравится! — честно предупредила я, продемонстрировав всю свою прыщявую красоту. Преподы брезгливо отодвинулись. Макс нервно хихикнул. Ему бояться нечего — он ветрянкой в свое время переболел. Парень придал бледной физиономии сурового вида и для устрашения педагогов громко кашлянул, намекая, что вирус гриппа охватывает территорию наравне с ветрянкой.

— Алиса, Алиса! — покачал головой декан, закрыв глаза на многие мои ошибки, допущенные при сдаче, поставил отметку не глядя, и отпустил вместе с Максом подальше от аудитории, чтоб бациллы не распускали.

— Я б тебя обнял! — смеялся Макс, стоя рядом со мной на улице. — Да только не могу я твои бактерии домой нести. Там и моих хватает! Удачи, Кис!


Красота прыщавая… То есть я! Прибыла домой ровно после экзамена. Топталась у порога, молясь, чтобы Эдик и папа все еще мирно ловили рыбку за чертой города, и меня вот такую красну девицу жених не увидел. Тем не менее, ступив в квартиру я столкнулась нос к носу с парнем. Они с папой смотрели в видео-глазок и очень заинтересовались моим подозрительным поведением!

— Ты что не сдала? — спросил Эд, пытаясь снять с меня шляпу и шарф.

— Сдала! — пискнула я и ловко увернувшись от его объятий шмыгнула в свою комнату и заперлась… как я полагала. Однако Эдуард просто проигнорировал меня в качестве баррикады и подвинул вместе с дверью, после чего сорвал полупрозрачный шарф с лица.

Я вскрикнула и закрылась руками. Он и руки мои сумел разжать. С минуту полюбовался на прыщи. Я ждала насмешек, издевок… Но Эдик вдруг скривился, развернулся и ушел. Мне подумалось, что навсегда и стало дико обидно!

— Ты куда? — услышала я, как папа окликнул его из кухни.

— В аптеку, — буркнул жених.

— За печеньком? — отпустил глупую шутку родитель.

— За фукарцином! Алиска ветрянку принесла!

И он ушел за «покупками». Вот она — настоящая любовь! Это когда тебе все равно насколько плохо выглядит твоя вторая половинка — ты просто хочешь быть с ней рядом и готов провести сутки у ее постели, подавая лекарства, залечивая раны, не смущаясь выскочивших прыщей и прочего. Именно так меня любил Эдик — не за смелость и внешность. А за то, что я есть…


Через десять минут меня искусно превращали в белый мухомор с красными пятнами.

— Не чешись! — одергивал меня постоянно Эдик.

— Ничего не могу поделать, — огрызалась я, пытаясь почесаться. А чесалось абсолютно все!

— А я могу! — угрожающе прозвучало от него, после чего он сходил к моей маме. Минутой позже я таращилась на варежки на своих руках. Противостоять оказалось невозможно.

— Все! Готово! — торжественно объявил жених, закрыв бутылочку и отложив палочку с ваткой. Я рванула к зеркалу, не замечая, как Эдуард медленно продвигается бочком к выходу.

— Что это?! — ужаснулась я, увидев свое отражение в зеркале.

— Цветы! — пояснил парень.

— Ты б еще написал: «Здесь был Эдик!» — оскорбилась я, и когда жених скрылся за дверью, поняла, что глупая надпись действительно присутствует на моем теле, возможно на спине, а то и чуть ниже…

— Прибью! — пообещала я.

Укротительница

Честно сказать, даже, когда твое сердце постоянно ноет о другом человеке, а тебе предлагает выйти замуж приятный парень, к которому у тебя также есть чувства, то немного успокаиваешься и выбрасываешь блажь из головы. Наверное, это своеобразная месть. А может подобное событие придает ощущение стойкости на жизненном пути, ведь, если ты не нужен одному, то в тебе нуждается другой. Вот и я переключилась на Эдика целиком и полностью, возведя Лёву в ранг суперзвезды или загадочного книжного героя. Другими словами — с недавних пор он существовал для меня словно в параллельной Вселенной: вроде ты его и видишь, вроде ты его и любишь, а дотянуться до него не можешь. На том все мысли о Лёве приобрели гриф — ЗАПРЕЩЕНО! И упокоились с миром где-то в недрах подсознания. Постепенно, я даже научилась вполне адекватно на него реагировать — почти как раньше: без томных взглядов, в которых преобладало сожаление, боль и укоризна.

Признаться, к жениху своему я тоже не особо то и могла прикоснуться — Эдик ведь опять укатил восвояси, оставив меня в нелепом ожидании чуда, подсчета финансов и на стадии войны с родителями, разыгравшейся на теме грядущего бракосочетания.

Мама суетилась. Слово «свадьба» значило для нее куда больше, чем для меня. Где-то на этапе «Нужно подготовиться и заказать кафе, купить платье…» я ее резко остановила:

— Мам! Просто распишемся и делов!..

Она скуксила губы, но все равно продолжила мечтать о традиционной славянской гулянке с пьяными дружком и дружкой, купаниями в фонтанах, трехдневным попоищем и воровством невесты.

Чтобы мы с мамой не ругались и не нервировали папу, Олька придумала новое развлечение, позволившее мне чаще сбегать из дома. В центре внешкольного развития по вечерам актовый зал стала арендовать группа восточных танцев, куда подруга меня и заманила.

Стоя вечером в платке с монетками, глядя на стройную пластичную преподавательницу и, чувствуя себя бревном совершенным, но продолжая попытки вообразить себя Шахерезадой, я отчаянно старалась двигать тазом и не двигать грудью. Не получалось! Либо двигалось все, либо ничего. Иного мое неприспособленное для таких вещей тело не предусматривало.

Радовало, что позади меня стояла дама лет сорока — кряжистая, высокая — и с пластикой у нее отношения не складывались примерно так же. Зато Лёка получала массу удовольствия, смеялась, вертелась, звенела монетками и выгибалась во все стороны.

— Все! — сдалась позади меня Евгения Валентиновна и хлопнулась на стул у стены рядом с выходом. — Тайм аут!

— Передышка! — согласилась дать нам паузу тренер.

Бабы завели душевные разговоры, отдельные личности продолжали вертеться перед зеркалами. И тут в дверях появились парни: группа музыкантов платила арендную плату за комнатку в этом же заведении и решила устроить себе репетицию совместно с нашей. Ситуация получалась как в фильме «Белое солнце пустыни»: танцовщицы по какому-то негласному сигналу, задрали платки и юбки аж до лиц. Евгения не понимала, что за синхронный идиотизм и продолжала сидеть на своем месте, никем, кроме меня, незамеченная.

Реакция мужчин на оголенные животы и женские топы (а также весьма открытые тонкой шифоновой тканью, попы) была очень живописной: слюни текут, глаза на лоб лезут, руки так и тянутся.

— Мальчики, ну уйдите, пожалуйста! — робко и стеснительно, но при этом стреляя глазками в главаря этой шайки неформалов, попросила наша тренер. Совершенно логично, что после просьбы уходить он не возжелал.