— Алис, так нельзя… — пытался ровно дышать он.

— Да. Зато можно жениться на другой. Так вперед! — разозлилась я и ушла, боясь думать о том, что он не мой и моим не будет. Но уже тогда я чувствовала это.

Начало адских мук

После заявления Льва и его намерений, после того сумасшедшего поцелуя, явно доказавшего наличие притяжения, чувств, мы не виделись, не созванивались в том порыве ни перед кем, и не говорили о том.

Больше недели прошло с тех пор. Я, честно сказать, боялась. Каждый день ко мне приходил этот отвратительный холодный страх. Он возникал из упертого ощущения, что все должно быть по-моему, и Лев должен быть моим. Вот только сознание доказывало на фактах — момент упущен! Но душа трепетала, говоря: «Где-то есть выход… Просто ты его не увидела. Если найдешь, то вы будете вместе!». Однако чем больше думала и искала этот загадочный выход, больше расстраивалась, путалась и окончательно впадала в депрессию.

Так как на гаражные посиделки я не ходила, то друзья сами меня навещали. Ко мне приходили Фима с Олей и Йорик. Последний насмехался, говорил о ревности, распаляя во мне злость. Мы даже чуть всерьез не поругались на почве его нравоучений.

Вася всегда был более мудрым. Он пришел, чтобы успокоить и попробовать втолковать простые идеи по спасению любви. Вася — последний романтик в мире, наверное. Он реально верил в этот бред!

— Кис, ты сказала ему? — спросил парень.

— Что? — не понимала я.

Папа, смотревший телевизор вместе с нами, на кухне, прислушался, надеясь узнать парочку тайн собственной дочери. Я не стала предоставлять ему такой шанс, и потащила друга к себе в спальню, чтобы там никто не мешал.

— Толку от признаний? Он уже сделал выбор! — понимала я, обняла другого льва — игрушечного.

— Кис, за счастье надо бороться. — Убеждал друг.

— Бороться с тем, кто не хочет с тобой быть? Смешно звучит. А в действительности дико глупо получается. Насильно мил не будешь! Вот ты, если хотел быть со Светой, то остался. А если бы он хотел быть со мной, то не женился бы на Алле. — Рассуждала я, как вполне здравый, взрослый человек, чем удивила друга. — Может быть, у него есть какие-то чувства, но, наверное, они настолько слабы, что он не видит во мне женщину. Я просто ему не нужна. Как подруга или сестра — да, но как-то по-другому — нет!

— Кис, не унижай себя! Поговори с ним на чистоту! — уговаривал Вася. Наверное, весь смысл борьбы за счастье исключительно в полемике и заключался, исходя из его методики.

— Не хочу, мучить себя еще больше. Мне итак фигово! Зачем намеренно идти и унижаться, чтобы получить в ответ: «Прости, Кис…»

— Глупая! — припечатал Вася, посматривая на часы и заметно нервничая. — Мне на смену надо. Передать не могу, как не хочу туда идти! Вот прям выворачивает наизнанку и ноги болят…

— Не иди! Я тебе справку напишу, хочешь? — предлагала свои услуги я. — Жора штамп поставит.

Вася потрепал спящую псину за ухо.

— Нет. Пора бы уже принять всю ответственность. Мы уже не маленькие! Взрослые должны принимать серьезные решения и быть ответственными.

— Ты — слишком ответственный! Мог бы и прогулять разок… — хмыкнула я, а друг направился к двери. — Кис, завтра, когда я вернусь, мы еще раз поговорим с тобой. Я хочу, чтобы ты обязательно поговорила со Львом. Возможно, все совершенно не так, как ты думаешь!

Я обещала подумать над этим. Но только распереживалась на ровном месте. Маме даже пришлось налить мне успокоительного, чтобы я смогла уснуть.


Три часа ночи. Сплю. Обнимаю подушку. Звонит мобильник. Буквально вырывает из теплого сна. И не глядя на номер, поднимаю трубку.

— Что? — рявкнула, чтобы всем на том конце провода стало понятно, я — злая, нервная и могу послать настолько далеко!..

— Кис, это я. Вставай. — Говорил Лев. Первое, что пришло мне в голову: Вася перед сменой успел промыть мозг и ему. Вот теперь то разговор, о котором так мечтал друг, обязательно состоится!

— Я подъеду через пять минут. Оденься и спустись. — Попросил Лев.

Сердце сжалось и наполнилось страхом. Я не знала, чего ожидать. Кожи касался подозрительный, не понятно откуда взявшийся, холод.

Напялила на себя первое, попавшееся под руку и, прихватив только ключи, выбежала на улицу. Лева уже стоял у подъезда в свете фар такси, его лицо нельзя было рассмотреть. Я подошла ближе. Увидела его…

Он очень старался удержаться от слез, поэтому схватил меня, крепко обнял.

— Алис, ты только не… — Начал Лев.

— Что? Что такое? — спрашивала я. — Ты пил?

— Нет, Кис! — качал головой он.

— Поссорился с Аллой?

— Она не знает, что я здесь. — Говорил парень. Конечно, в моей голове промелькнула наивная фантазия о внезапном просветлении и признании: «Киса, я все обдумал, я люблю тебя, а не Аллу! Тебя я люблю давно!». Но что-то подсказывало — это всего лишь фантазий и в реальности такого не случится.

Вот только зачем же он приехал среди ночи? Ко мне, бросив свою невесту одну дома?

— Сейчас мы с тобой поедем к… к Васе… — произнес причину своего появления парень.

— Может Йорика возьмем? — спросила я, начиная дрожать в его руках и мерзнуть, словно на улице минусовая температура.

— Нет. Он там. — Отказался друг и предложил мне сесть в машину. Сам сел со мной на заднее сидение, и всю дорогу крепко сжимал мою руку. Как выяснилось ехать к Васе — это значило, не в квартиру, а в деревню к его родителям. По дороге он ничего не говорил и смотрел в окно. Неведенье выводило из себя. Я иногда поворачивалась к Леве, ожидая, что он хоть что-то объяснит. Но он уперто помалкивал.


Расплатившись с водителем, мы вышли у синих ворот. В деревне только начинало светать. Таксист не уезжал. Собаки на цепи бесновались и грозились своим гавканьем поднять на ноги всю округу.

— Алис, поддержи меня, хорошо? — попросил Лев. — Не плачь. Не впадай в истерику. Просто постарайся мне помочь.

— Ты меня пугаешь! Что происходит? Зачем мы здесь, еще и так поздно? — занервничала я.

— Алиса! — рявкнул он, усмирив меня. Я крепче сжала его ладонь, понимая, что хорошего сегодня не услышу, и тайком молилась Богу.

На лай собак, и на звонок в двери, выглянула сонная пожилая женщина в ночной рубахе и халате. Она куталась, и бормотала что-то пока шла к нам. Увидеть столь рано гостей, естественно, не ожидала. Да еще и таких, какие объявляются обычно раз в год вместе с ее сыном (приезжали мы в деревню только летом на шашлыки или весной-осенью, чтобы посадить картошку или собрать). Клавдия Михайловна осмотрела нас, потом машину позади. Кстати, остальных наших здесь не было! Лев соврал мне!

— Лёва, ты? — признала парня она.

— Клавдия Михайловна, простите, можно мы пройдем? — напрашивался в дом Лев.

— Что случилось? — схватилась за сердце женщина.

Он ничего не рассказывал еще полчаса, и пока мы пили чай, заставлял сильнее нервничать. А потом признался.

— Васю на заводе кирпичами привалило, — опустив голову, заговорил Лев.

«Господи, сделай так, чтобы он отделался парой шрамов!» — тут же послала я мысль к небесам.

— С ним все в порядке? — испугалась его мама.

Парень прикусил губу. Он никак не мог отважиться и произнести это.

— Ребята с ним в… морге, — выпалил Лев и в это мгновенье мир затрещал по швам.

— Что? Что ты?.. Где он? — вскочила, опрокинув табурет, Клавдия Михайловна.

Мир содрогнулся под моими ногами. Я поняла, зачем понадобилась другу! И еще, что сама бы сейчас вот так орала, как мама Васи, если бы не обещала поддержать Льва.

«Не хочу идти на работу!» — прозвучали в голове последние слова Васи во время нашего диалога о Леве…

Прощай

Дальнейшие сутки были мраком. Кромешным. Парни ездили за покупками: гроб, место на кладбище, костюм для похорон. Привезли Свету и Олю. Иногда, мы отлавливали не состоявшуюся невесту в ванной, где она запиралась и становилась под холодный душ, чтобы реветь подальше от Васиной мамы. В результате Оля увела Свету готовить в другой дом. В деревне принято помогать друг другу в трудную минуту, потому соседи взяли над нами шефство. А я оставалась с Клавдией Михайловной. Следила, чтобы в ее кружке не переводилось успокоительное. Иногда капала его себе и убеждала, что должна быть сильной ради других. Ни одной слезы я из себя не выжала. Наверное, аутотренинг помог.

Часов в десять меня посетило странное ощущение.

На улице светило солнце. И при этом лил дождь. Клавдия Михайловна успокоилась. Она лежала на диване в летней кухне. Я смотрела на нее, сидя в кресле у окна, и слушала тишину. Не знаю, что это было, но мне показалось, будто кто-то стучит по стеклу. Мне не было страшно. Трезвый разум убеждал: так ветер балуется. Однако я чувствовала его присутствие. Словно Вася вернулся. Стучится и зовет меня, просит открыть. Я поднялась. Дошла до двери, положила пальцы на ручку…

Вот сейчас открою, а он стоит и улыбается. Я обниму его, скажу: «Ну, ты и гад! Заставил нас перенервничать. Сам живой, здоровый…»

Я так и не открыла…

Снова села в кресло и смотрела, как по стеклу стекают капли. Стук повторялся и повторялся. В нем слышалась обида.


Его привезли в одиннадцать. Уже помытого, одетого… Но чужого, холодного, не настоящего: опухшее лицо, кое-где виднелись раны, в которых была запихана вата. Увидев это и кровоподтеки на белоснежной подушке под телом, я вонзила ногти в собственную ладонь, чтобы болью привести себя в чувства. Меня тошнило. Все кружилось перед глазами. Запах вообще заставил все внутренности съежиться. Чем больше я смотрела на Васю, тем больше у меня складывалось впечатление, что в гробу лежит большая, страшная кукла, бездушная и пустая, не имеющая ничего общего с моим другом. Эта кукла не могла улыбнуться, как он; не могла обнять меня или утешить добрым словом, посмеяться над совершенно не смешным анекдотом Лысого…