— Все, малыш, вставай! — притормозил в достаточно знакомых зарослях парка Ленкома Лысый, почему-то понизив меня в звании. «Генералиссимус» звучало куда круче, чем «малыш».

Парень отсоединил всего один провод и Ижик временно впал в кому, из которой его не смог бы вывести ни один воришка. Только мои братцы знали секрет воскрешения мотоцикла.

— Пошли! — друг взял меня за руку и повел дальше от дорожки. За стеной маленьких елочек я увидела белоснежную пустыню, и как полная дурочка, побежала туда, окрыленная счастьем от созерцания настоящей зимы. Почему как полная дурочка? Во-первых, я набрала за неделю два лишних кг, а во-вторых, только идиотка может едва ли не нырнуть в снег, забыв обо всех неровностях «дна»… Я оказалась по грудь в холодной белизне, видимо, перелетев ступеньки небольшой лестницы, скрытой снегом. Лысый стоял надо мной и смеялся.

— Вытащи меня отсюда! — требовала я.

Лысый протянул руки. Я крепко вцепилась в него и… Глеб тоже нырнул в снег. Теперь от души хохотала я, потому что вылез товарищ мокрый и злой. На горячей лысине таял снежок. Физиономия друга покраснела. Взгляд остановился в злобном прицеле на мне.

— Ой! — сообразила я, что меня ждет участь Титаника, когда лысый айсберг возьмет меня на таран.

— Да они тут без нас веселятся! — обиженно ворчало Мировое Зло, явившись невесть откуда.

— Как вы только нашли снег в Донецке? — удивлялся подоспевший Вася, присаживаясь, чтобы потрогать белый ковер и увериться в его реальности.

— Настоящий, — подхватил комок Лев и швырнул в только что собравшегося закопать меня Лысого. Тот быстро скатал огромный ком, с трудом поднял его, чтобы бросить, и в итоге, не попал. Зато снежное побоище официально началось, принеся нам удовольствие, радость.

Когда, часа два спустя, мы выбирались к мотоциклу, некогда девственная ровная белая пустыня утратила красоту и свой первозданный вид. Половину снега мы уносили на себе: Глеб вытрушивал его из шапки, Фима из ботинка, а Йорик…

— Блин, у меня снега нет только в… — сделал шаг, скривился. — Хотя нет! Даже в трусах он есть!

— Кисонька улыбается! — подмигнул мне Глеб и обнял за плечи.

— Кисонька? Снегурочка! — рассмеялся Лев-снеговик, у которого даже на бровях образовались небольшие сугробы.

— Как там твой Артем? — расспрашивал Фима.

— История повторяется. Он, похоже, до сих пор не мой. Сегодня я познакомилась с его бывшей и, он смотрел на нее с такой тоской, что я решила оставить их вдвоем. — С горечью ответила ему я.

— Даешь Темычу отставку?! — выступил с лозунгом Ефим.

— А может дать ему в морду? — уточнил Лысый, потирая слегка замерзший кулак.

— За что? Он — не мое. Вот и все. Финита. — Удивительно, но я сама так вот спокойно поставила на первых серьезных отношениях точку. Подумала, что будь парень моим, то в поле его зрения, была бы только я! Эгоистично. Но именно так я думала. Я — девочка, воспитанная на сказках.

Концертная деятельность

Зимнего волшебства так и не было, хотя Новый год уже в плотную приближался. Зато на улице царила зимняя слякоть и серость. Она откровенно нагоняла тоску. Похоже, я уже и сама ненавидела зиму, как Артем. Кстати, он звонил и даже приходил. Но я всякий раз находила отговорку, чтобы не смотреть ему в глаза, не говорить с ним дольше одной минуты. Проанализировав прошлое, его поведение и наши свидания, я нашла столько несостыковок! Он не любил и осень, и зиму — его девушка, видите ли, бросила! Либо у него было слишком много девушек, либо он врал, либо девушки бросали его с определенной периодичностью. Короче, меня начало все бесить. Я не хотела даже думать об этом парне и времени потраченном на него. Я думала о погоде!

За день до выступления я неосторожно пожаловалась папе, что хочу снега, такого — чтоб хлопьями валил, чтоб метель была! Папа сказал: «Будет!». Подумала — пошутил. Но утром, когда выглянула в окно, обалдела. Боженька явно решил устроить уборку и вытрусить подушки, так как перья из них летели во все стороны. Хотя не перья, а скорее пух. Мне казалось, что если протянуть руку и поймать одну «пушинку», она будет теплой. Но небесная посланница мгновенно таяла.

— Как? — спросила я у папы, заподозрив его в родстве со стариком Хоттабычем. И уж было решила дернуть его за бороду, пожелав нашей команде сегодня выиграть.

— А у меня связи с небесной канцелярией! — выдал довольный отец и ушел на кухню.

— Па! — побежала за ним я. — Звони туда! У меня заказ есть!


Как только небо расщедрилось на снегопад, в городе все стихло. Грязь скрылась под белым покрывалом (мусор, брошенный жителями мимо урн, тоже спрятался). В мире стало гораздо чище.

Смотреть на кружащиеся снежинки — классно. А вот слушать перестук собственных челюстей — жутко. Я приплясывала на остановке, когда мы с командой ждали очередной транспорт, который мог бы довезти нас до ДК. Эдик вполне спокойно и расслаблено курил. Казалось, что ему совершенно не холодно. Меня даже зло взяло.

— А ты расслабься! — посоветовал он.

— Не могу! — втянула шею в плечи я, и попробовала спрятать красный нос за высоким воротом дутой куртки.

— Кис, закрой глаза. — Сказал парень, встав передо мной. Девчонки из подпевки внимательно прислушались и перестали смеяться. Глубокий и низкий голос Эдика вкрадчиво заговорил. — Представь, что солнце ярко светит. Тебе тепло.

Аня пристроилась около меня и тоже внесла лепту в создание фантазии.

— На пляже! Босые ноги омывает горячая волна…

Я представила: море, солнце, пляж и горячий песок.

— Мужики в плавках! — хихикнула Вера, встав с другой стороны, и помахала кому-то воображаемому ручкой.

Эдик перед нами явно исполнял роль светила, потому что девицы подставляли ему лицо, будто ждали, когда он наградит их горячими лучами.

Я всерьез уже ощущала себя в теплой атмосфере, согретая зноем, глядящая на спортивных и полуобнаженных спасателей, если не Малибу, то хотя Черного моря. И тут голос Вити выдал:

— И снег, много снега! Сугробы на вашем пляже! А мужики поверх плавок шубы натягивают, ушанки и валенки!

Мы наяву услышали, как разбивается скромная мечта о тепле. И чуть не закопали в сугроб того идиота, стукнувшего по мечте молотком. После его слов меня начало колотить с удвоенной силой.


Троллейбуса долго не было видно, и я грешным делом, стала посматривать на Витю. Ведь гонять его вокруг остановки веселее и теплее, чем просто топтаться на месте, отмораживая пальцы на ногах и руках. От шага к парню меня отвлек Эдик. Ухватил за руку, дернув, и заставив смотреть на него. Он, сняв с себя длинный шерстяной шарф, принялся наматывать его на меня.

— Ты что делаешь?

— Удушить тебя пытаюсь. — Объяснил парень. — Сейчас потуже узел завяжу…

Я изобразила, мол, задыхаюсь. Эдик не отреагировал. Просто отвернулся и достал следующую сигарету. Руки у него дрожали и ногти на пальцах посинели. Тогда я подошла ближе и сунула его руку себе в карман. Тут брови Эдика вздернулись. Он усмехнулся, бросив на меня короткий взгляд, и продолжил курить, посматривая на горизонт. Его пальцы крепко сжали мои в кармане и постепенно перестали быть такими холодными.


После генерального прогона (репетиции), мы переоделись, проверили в гардеробной (одной на несколько команд) ничего ли не забыли, и приготовились к долгим часам ничегонеделания. Хотя занятие нашлось. Эдик играл для нас на гитаре, а мы пели и приплясывали. Потом разошлись не на шутку. Когда вокруг собралась толпа, мы обошли зрителей с просьбой скинуться кто сколько может. Люди честно отдавали деньги, лишь потом интересуясь на что.

— Водички очень хочется! — ответила Вера и была настолько убедительна в роли жаждущего-голодающего, что ей еще и бутылку колы принесли.

— Где взяла? — заинтересовалась Аня.

— Места знать надо! — ехидничала подружка.

— Ой, а покажи-ка мне, где это место! — и потащив Верку за локоть, она направилась именно к тому щедрому парню.

— Привет! — ласково, как пиранья, улыбнулась ему Аня. Бедняга и не подозревал, чем обернется это знакомство, потому что следующее сказанное девушкой, просто ошарашило его: — Слава? Слава, а у тебя есть что-нибудь поесть?

Слава оказался весьма отзывчивым и совсем не жадным, потому что час спустя девочки были сыты, довольны жизнью и на сцену идти не хотели, так как прекрасно себя чувствовали в компании новых ухажеров (Слава познакомил Аню со своим другом).


В зале собирались люди. За кулисами появилось легкое волнение. Вокалисты разогревались. Квнщики, одетые в форменные наряды, мяли в руках листки с текстами. Но больше всего нервничали капитаны. Они метались по траектории от сцены и закулисья до рубки звукорежиссеров, в сотый раз отмечая на каком моменте сценария нужно включить музыкальное оформление. Я испытывала легкий, приятный укол адреналина, в смеси с позитивом. Впрочем, действие этого славного ощущения испарилось и переросло в панический страх, как только я увидела за сценой в толпе выступающих своих братцев. Вася и Йорик помахали мне.

— Вы? — набросилась на парней я. — Какого вы?..

— Хотели тебя поддержать, — обнял меня Вася. Я его отталкивала, а он упирался.

— Только не говорите, что в зале Лысый с Левой! — одна лишь мысль о наличии таких претенциозных зрителей убила во мне тягу к юмору. — Сделай что хочешь, но уведи их отсюда!

— Кис, чего ты? — не понимал моей взволнованности Йорик.

— Ты помнишь, чем кончилось мое выступление на танцевальном конкурсе в школе?

Мы кружились под печальную музыку в бальных платьях, которым уже на тот момент исполнилось лет десять. Даже химчистки не смогли избавить их от въевшейся пыли. Постановка была откровенно скучной и детской, потому что ставила ее наш завуч и мама нашей главной солистки. Пожалуй, такие вальсы можно увидеть абсолютно во всех детских садиках или у первоклашек на выступлениях. Основной элемент, когда мальчики делают поддержку («качелька»), девочка садится им на руки и ее раскачивают, пыжась под пятидесятью-шестидесятью кг живого веса феи или снежинки, или еще какого-то сказочного персонажа. Нам такое, как второстепенным персонажам, не грозило. Мы размахивали юбками с краю сцены. Лично я воображала себя этаким вентилятором. В принципе, такие же фантазии посещали и наших одноклассников, хохотавших в зале. Обычно, они бы получили удовольствие от просмотра ежегодного концерта… А так они получили подзатыльники от Лысого. Друг сидел на ряду позади них, все слышал, и то, что мое имя там фигурировало. Из-за такой острой реакции на комментарии пострадали зрители и на школьном выпускном, так что я перестала участвовать в общественной жизни раз и навсегда. А тут, понимаешь ли, забылась.