– Пока неясно. Я открыла банку ананасов и на секунду вышла из комнаты. А когда вернулась, увидела это.

Даглесс, нахмурившись, покачала головой:

– А кто-то видел, как вы открывали эту банку?

– Теперь я, пожалуй, припоминаю. Лорд Николас проходил через кухню по пути на конюшню. Он остановился и поговорил со мной. Очень славный человек.

Даглесс едва скрыла улыбку. Николас, вне всякого сомнения, увидел новое чудо в образе электрической открывалки для консервов и решил проверить, как это самое чудо действует.

В этот момент в кухню вбежала горничная со шлангом от пылесоса.

– Мне нужна ручка от швабры! – выпалила она с таким видом, словно вот-вот заплачет. – Лорд Николас попросил показать, как работает пылесос, и поднес шланг к шкатулке с драгоценностями леди Арабеллы. Если она узнает, меня выбросят на улицу.

Даглесс ушла из кухни, чувствуя себя намного лучше, чем полчаса назад.

Она не знала, где завтракают обитатели дома, поэтому решила отправиться в столовую. Там никого не было, зато на буфете стояло множество закрытых крышками серебряных блюд. Чувствуя, что бросает вызов окружающим, она наполнила тарелку и села.

– Доброе утро, – приветствовал Ли, входя в комнату, после чего тоже наполнил тарелку и сел напротив Даглесс. – Э… извините насчет прошлой ночи. Я, похоже, отключился. Вы видели письма?

– Видела, но не смогла прочитать, – честно ответила Даглесс. – А вы? Прочитали достаточно, чтобы узнать, кто оклеветал Николаса Стаффорда?

– О господи, да! Я узнал, как только впервые открыл сундук, и немедленно спрятал это письмо.

– Кто? – выдохнула она.

Ли уже открыл рот, но в этот момент в комнате появился Николас, и он сразу замолчал.

– Монтгомери, – строго начал Николас, – увидимся в библиотеке. – Ничего больше не сказав, он повернулся и вышел.

– Да что это с ним такое? – проворчал Ли. – Встал не с той стороны кровати Арабеллы?

Даглесс отшвырнула салфетку, негодующе фыркнула и отправилась в библиотеку.

– Знаешь, что ты наделал?! – накинулась она на него, закрывая за собой дверь. – Ли уже хотел сказать, кто предал его, и тут возникаешь ты, и он, конечно, сразу же замолчал!

Сегодня под глазами Николаса чернели круги, но даже это его не портило. Наоборот, он выглядел настоящим мрачным романтиком вроде Хитклифа.

– Я прочел письма, – возразил он, садясь в обитое кожей кресло и глядя в окно. – Там нет имени предателя.

Что-то, очевидно, печалило его. Даглесс подошла ближе и положила руку ему на плечо.

– Что с тобой? Письма тебя расстроили?

– Там говорится о том, что перенесла мать после моей смерти. Она тоже… – Он остановился, взял ее руку и сжал пальцы. – Она страдала оттого, что имя Стаффордов стало посмешищем.

Даглесс, не в силах вынести боль в его голосе, встала перед ним на колени.

– Мы обязательно узнаем, кто оболгал тебя. А потом ты вернешься и сможешь все изменить. Твое пребывание здесь означает, что тебе дали второй шанс.

Он долго смотрел на Даглесс, прежде чем сжать ее щеки большими ладонями.

– Ты всегда даешь надежду людям? И не веришь, что надежды может и не быть?

– Просто я оптимистична по натуре, – улыбнулась она. – Поэтому я продолжаю влюбляться в громил и бандитов и все жду, что один из них превратится в моего рыцаря в сверкающих… о, Колин!

Она порывисто прижала ладонь к губам и попыталась отстраниться. Но Николас схватил ее в объятия и поцеловал. Он целовал ее и раньше, но тогда просто желал, а сейчас… сейчас требовал и хотел большего. Теперь ему понадобились ее доброта и сострадание. Ее любящее сердце. Ее открытый взгляд. Ее всегдашняя готовность угодить.

– Даглесс, – прошептал он, целуя ее в шею. И вдруг понял, что не хочет возвращаться!

Николас с силой оттолкнул ее.

– Уходи, – выдавил он сквозь зубы.

Даглесс вскочила.

– Не понимаю! – обозлилась она. – Ты целуешь любую женщину, которая вешается тебе на шею и может дотянуться до твоего лица, и никогда никого не отталкиваешь. Кроме меня. Со мной ты ведешь себя так, словно опасаешься подцепить проказу. В чем дело? У меня изо рта дурно пахнет? Я слишком мала ростом для тебя? Волосы не того цвета?

Николас молча смотрел на нее. В глазах пылали желание и тоска.

Даглесс отскочила от него, как от огня.

Они молча и очень долго смотрели друг на друга.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Арабелла в спортивном костюме от модного дизайнера.

– Николас, где вы были? – осведомилась она, переводя взгляд с Николаса на Даглесс. И похоже, ей не слишком понравилось увиденное.

Даглесс отвернулась, не в силах и дальше выносить взгляд Николаса.

– Николас, – капризно объявила Арабелла, – мы ждем. Ружья заряжены.

– Ружья? – переспросила Даглесс, поворачиваясь и пытаясь взять себя в руки.

Арабелла оглядела ее с головы до ног и, очевидно, нашла недостойной своего внимания. Высокие женщины часто испытывают подобные чувства к коротышкам. Хорошо, что мужчины придерживаются иного мнения!

– Мы собрались охотиться на уток, – пояснил Николас, не глядя на Даглесс. – Дики обещал показать мне, как действует дробовик.

– Класс! – прошипела Даглесс. – Идите, стреляйте бедных маленьких уточек. Я и без вас обойдусь.

Пробежав мимо Арабеллы, она вылетела из комнаты. Позже ей удалось разглядеть из окна второго этажа, как Николас уселся в «лендровер» и Арабелла повезла его на охоту.

И тут Даглесс поняла, что ей нечего делать. Она считала неприличным бродить по дому без разрешения хозяев и не хотела гулять в садах Арабеллы. Девушка спросила у проходившего лакея, где Ли. Оказалось, что тот заперся в своей комнате и просил не беспокоить.

– Но он оставил для вас книгу в библиотеке, – добавил лакей.

Даглесс вернулась в библиотеку. На столе лежал небольшой томик с прикрепленной к нему запиской.

«Думаю, вам это может понравиться. Ли», – гласило послание. Даглесс взяла книгу и сразу же поняла, что это. Дневник Джона Уилфреда, уродливого секретаря-коротышки, написавшего о Николасе и Арабелле. В предисловии говорилось, что книгу нашли в тайнике за стеной, когда в пятидесятых сносили один из домов Николаса.

Даглесс взяла книгу и уселась на диван. Прочтя двадцать страниц, она мгновенно поняла, что несчастный молодой человек был безумно влюблен в Леттис, жену Николаса. Если верить Джону Уилфреду, его госпожа была святой и просто не могла совершить ничего дурного в отличие от господина, которого он считал воплощением греха и порока. Страницы, перечислявшие недостатки Николаса, сменялись страницами, прославлявшими достоинства Леттис. По словам истекавшего слюной секретаря, Леттис была прекраснее всех драгоценных жемчужин мира, мудра, добродетельна, талантлива.

И все это продолжалось, пока Даглесс едва не стошнило.

Зато для Николаса у автора не нашлось ни единой похвалы. Судя по всему, Николас целыми днями распутничал, богохульствовал и превращал жизнь окружающих в ад. Правда, кроме злобной, язвительной истории об Арабелле и столе, Джон так и не пояснял, чем именно Николасу удалось заслужить ненависть (опять же если верить дневнику) всего дома.

Дочитав до конца, Даглесс рассерженно захлопнула книгу. Последствием ложного доноса были конфискация всех имений и полное забвение истинной истории жизни Николаса. Где-то в будущем затерялась правда о том, как Николас управлял поместьями брата и построил прекрасный замок. Остались только гнусные измышления этого слизняка Уилфреда. И подумать только, что люди ему поверили!

Даглесс встала, гневно сжимая кулаки. Николас прав: ему необходимо вернуться, чтобы исправить причиненное ему зло. Она расскажет ему о книге, и, когда он вернется в шестнадцатый век, пусть вышвырнет из дома старину Джона Уилфреда. Или… или прогонит уродливого негодяя вместе с его идеальной Леттис.

Захватив с собой книгу, Даглесс вышла из библиотеки и спросила лакея, где комната Николаса. Она решила оставить дневник ему – пусть тоже просмотрит. К этому времени он уже, должно быть, научился читать современный шрифт. Кроме того, его наверняка заинтересует содержание книги.

Оказалось, что его спальня находится рядом с покоями леди Арабеллы. Впрочем, чего и ожидать!

Даглесс рассерженно поджала губы, но стоило ей войти в комнату, как гнев улегся. Спальня была отделана в различных оттенках голубого, и даже на кровати лежало покрывало темно-синего шелка. В спальне стояли туалетные принадлежности Николаса: все то, что она выбирала для него. Девушка осторожно коснулась крема для бритья, зубной пасты и бритвы. И тут на нее неожиданно нахлынула волна тоски по нему. С самого его появления они почти не разлучались. Делили одну спальню и одну ванную, обеды и ужины, смех и радость.

Повернувшись, она взглянула на ванну и заметила, что здесь нет душа. Интересно, как же он управляется без душа? И есть ли в его комнате другие неизвестные ему вещи, о которых некого спросить?

Даглесс возвратилась в спальню и улыбнулась, вспомнив, как часто он выходил из ванной в одном полотенце, с мокрыми волосами. Они были так близки до приезда в Гошоук-Холл… Она целовала его в лоб на сон грядущий и даже стирала его белье в раковине. Они смеялись над одними шутками, разговаривали и… и не разлучались…

На тумбочке лежал журнал «Тайм», и Даглесс неожиданно для себя выдвинула ящик. Внутри оказались маленькая точилка и три карандаша, причем от двух остались огрызки длиной не более двух дюймов, степлер, несколько листов бумаги, усеянных скрепками, игрушечный автомобильчик, цветная брошюра о машинах «астон-мартин» и под ней – последний выпуск «Плейбоя».

Даглесс, ухмыльнувшись, закрыла ящик, подошла к окну и уставилась на бархатистые газоны, за которыми возвышались деревья.

Странно: она прожила с Робертом больше года, воображала, что безумно влюблена в него, но была ли вообще так близка с Робертом, как с Николасом? Большую часть времени она тратила на то, чтобы угодить Роберту. Но с Николасом ей было так невероятно легко! Он ни разу не пожаловался, когда она выдавливала тюбик с пастой не с конца, а с середины. Никогда не ныл, если она делала что-то не так. Не считал, что она во всем должна быть идеальной.