Джуд Деверо - Рыцарь в сверкающих доспехах

– Привет, – кивнула она. Мужчина поднял глаза, опустил, снова поднял и уставился на Даглесс с неподдельным интересом. Отложил книгу и, протягивая руку, шагнул вперед:

– Привет, я Хамилтон Нолман.

Даглесс пожала его руку. Голубые глаза, идеальные зубы. Какой симпатичный мужчина!

– Я Даглесс Монтгомери. А вы американец.

– Как и вы, – кивнул он, между ними сразу же возникла взаимная симпатия. – Можете вы поверить, что на свете существуют подобные места? – спросил он, подступая ближе.

– Никогда. И такие люди тоже. Леди Арабелла прислала меня печатать ее заметки, а я даже не работаю на нее.

– Погодите, не успеете оглянуться, как она заставит вас чистить туалеты, – рассмеялся Хамилтон. – Она не терпит общества красивых женщин. Все здешние горничные просто клячи.

– Я не заметила. Кстати, вы не тот доктор, который исследует бумаги Стаффордов? Те, которые нашли в стене?

– Именно тот.

– О, это, должно быть, так волнительно! – прощебетала Даглесс, стараясь выглядеть молодой, невинной и глупой как пробка. – Я слышала, что в них содержится секретная информация. Это правда, доктор Нолман?

В ответ раздался отеческий смешок.

– Пожалуйста, зовите меня Ли. Вы правы, это действительно волнующе, хотя я только приступаю к работе над письмами.

– Они о каком-то мужчине, которого хотели обезглавить, верно? – Она опустила глаза и понизила голос: – Думаю, было бы непростительной дерзостью просить вас рассказать мне об этих письмах. Но все это так интересно!

Хамилтон мгновенно напыжился и гордо расправил плечи. Даглесс немедленно подвела его к креслу. Усадила, уселась сама, и Нолман принялся рассказывать, как получил эту работу и что произошло с тех пор, как он здесь появился. Несмотря на то что молодой человек был немного чересчур поглощен собой, он ей понравился. Интересно, захотел бы отец иметь зятя, занимавшегося историей Средневековья?

«Погоди-ка, Даглесс, не гони лошадей, – предостерегла она себя. – Ты клялась не иметь дел с мужчинами. Помнишь?»

Она так внимательно слушала Ли, что пропустила момент, когда в комнату вошел Николас.

– Мисс Монтгомери! – воскликнул он так громко, что девушка вздрогнула и едва не упала с кресла. – Мои письма напечатаны?

– Напечатаны? – переспросила она. – О, Ни… то есть ваше сиятельство, позвольте представить доктора Хамилтона Нолмана. Он…

Но Николас чванливо прошел мимо доктора Нолмана, игнорируя протянутую руку, и встал у окна.

– Оставьте нас, – бросил он, не оборачиваясь.

Ли поднял брови, но молча собрал книги, вышел и закрыл за собой тяжелую дверь.

– Да кем ты себя возомнил?! – взорвалась Даглесс. – Ты больше не лорд и не аристократ шестнадцатого века. С людьми так не обращаются! И кроме того, что ты знаешь насчет печати?

Николас не спеша обернулся. Судя по выражению лица, он понятия не имел, о чем она распространяется.

– Ты сидела слишком близко к этому коротышке.

– Я… – Даглесс осеклась. Неужели он ревнует?

Она поднялась и неторопливо направилась к большому дубовому письменному столу.

– А он очень симпатичен, верно? И представь только, ученый! В его-то годы! Кстати, как поживает Арабелла? Ты уже рассказал ей о жене?

– О чем ты говорила с этим человеком?!

– Да на самые обычные темы, – пожала плечами девушка. – Он уверял, что я хорошенькая… все в таком роде.

Только сейчас она поняла, что Николас едва сдерживает гнев. От счастья у нее закружилась голова. О, как все-таки может быть сладка месть!

– Кроме того, я кое-что обнаружила. Ли – это доктор Нолман – еще не начинал читать письма.

Похоже, твоя Арабелла потратила уйму времени, чтобы найти ученого, которому окажет честь познакомиться с бумагами. Судя по тому, что я знаю, она выбирала самого красивого мужчину по фотографиям претендентов, которые потребовала прислать. Нечто вроде конкурса красоты для мужчин. Я слышала, что женские снимки она просто выбрасывала. Истинная гетеросексуалка наша прелестная Арабелла. Ли рассказал, как ужасно она была разочарована, обнаружив, что он ниже ее ростом. Взглянула на него и не стесняясь заявила: «А я думала, что все американцы высокие!» Слава богу, Ли не страдает тщеславием. И поэтому просто рассмеялся. Он считает Арабеллу классической дурой. О, прости, я и забыла, как ты ее обожаешь.

Лицо Николаса было по-прежнему искажено яростью, поэтому Даглесс ответила широчайшей улыбкой.

– Кстати, как там Арабелла? – сладенько осведомилась она.

Еще несколько мгновений Николас злобно сверлил ее взглядом, но потом выражение его глаз изменилось. Повернувшись, он ткнул пальцем в старый дубовый стол, стоявший у стены.

– Это, мадам, и есть тот самый стол, – бросил он и, самодовольно ухмыльнувшись, вышел.

Даглесс сжала кулаки и, подскочив к столу, что было сил пнула его, после чего, прыгая на одной ноге и потирая пальцы другой, долго проклинала всех мужчин.

Ужин подавали в восемь, и Даглесс, переодеваясь в костюм, который приберегала для посещений музея, мысленно умоляла Элизабет как можно скорее прислать ей вечерние платья. До восьми оставалось совсем немного, но никто и не думал звать ее к ужину. Девушка тщетно гадала, что происходит. Она знала, что слуги уже успели поесть, а ее не пригласили даже на кухню. Поэтому она, естественно, предположила, что будет ужинать с хозяевами, и стала ждать в своей комнате.

В восемь пятнадцать в дверь постучал лакей и попросил Даглесс следовать за ним. Пришлось пройти через лабиринт комнат, прежде чем она попала в узкую столовую с большим камином и столом, достаточно длинным, чтобы использовать его для скейтбординга. За столом уже сидели Арабелла, ее отец, Николас и Ли. Как и ожидала Даглесс, Арабелла красовалась в платье с вырезом, оставлявшим ее торс почти обнаженным. И нужно сказать, она была наделена природой куда щедрее, чем Даглесс.

Последняя, стараясь казаться как можно более незаметной, скользнула на стул, который слуга придержал для нее. Соседом ее оказался Ли.

– Ваш босс отказался есть, пока вас не будет, – прошептал тот, пока разносили первое блюдо. – Что происходит между вами? Он действительно потомок того Николаса Стаффорда, которого едва не обезглавили?

Даглесс изложила Ли ту же самую версию, которую рассказала кухарке и которую, возможно, уже знали все слуги. Да, Николас действительно потомок того Стаффорда и очень хочет обелить имя предка.

– Я рад, что уговорил старушку Арабеллу подписать контракт, – поведал Ли, – потому что, если бы он приехал сюда первым, она наверняка дала бы ему неограниченный доступ к бумагам. Взгляните на эту парочку! Судя по тому, как она на него смотрит, оба жалеют о том, что здесь нет того самого стола.

Даглесс так отчаянно поперхнулась лососиной, что пришлось выпить с полстакана воды, чтобы прочистить горло.

– Кто для вас этот человек? Вы не… ну сами понимаете.

– Нет, разумеется, нет, – заверила Даглесс, наблюдая, как Николас наклоняется к Арабелле. Как пожирает глазами то, что открывал вырез платья, словно что-то ищет. Что именно? По мнению Даглесс, всему дому было позволено любоваться ее сокровищами. Ну… может, пара дюймов и ускользнула от всеобщего внимания, но не более того!

Стоило Николасу поднять глаза, как Даглесс немного подвинулась к Ли.

– Кстати, Ли, поскольку мой босс, похоже, очень занят, может, вам понадобится секретарь на уик-энд? Мой отец – профессор-историк и тоже занимается Средневековьем, так что у меня имеется некоторый опыт в расследовании исторических событий.

– Монтгомери, – медленно протянул Ли. Глаза его внезапно загорелись. – Случайно не Адам Монтгомери?

– Случайно он самый.

– Я слышал однажды его блестящее выступление на тему экономики тринадцатого века. Так, значит, он ваш отец. Возможно, мне действительно понадобится помощь.

Даглесс почти читала его мысли. Авторитет Адама Монтгомери позволит молодому ученому подняться выше по карьерной лестнице. Но Даглесс промолчала. Честолюбие – это не так уж плохо. Кроме того, она позволит Ли обольщаться. Пусть верит во что хочет, если это поможет им узнать секрет матери Николаса.

– Сундук стоит в моей комнате, – сообщил Ли. Даглесс отметила, что он стал смотреть на нее теплее с той минуты, как узнал, кто ее отец. – Может, после ужина вы захотите… э… посетить меня.

– Конечно, – кивнула Даглесс, представляя, как весь остаток вечера бегает вокруг стола в попытках избежать знаков его внимания.

При мысли о столе она случайно взглянула на Николаса и увидела, что тот гневно уставился на нее. Девушка, улыбаясь, отсалютовала ему бокалом и глотнула вина. Изнемогавший от ярости Николас резко отвернулся.

После ужина Даглесс вернулась к себе за блокнотом и кое-какими вещами, в том числе сумочкой. Совсем неплохо подготовиться к долгой ночи, проведенной за бумагами четырехсотлетней давности.

В поисках комнаты Ли она умудрилась дважды заблудиться, повернув не туда. И помедлила перед открытой дверью, услышав зазывный голос Арабеллы.

– Но, дорогой, я так боюсь оставаться одна по ночам!

– Неужели? – удивился Николас. – А мне казалось, что вы уже давно распрощались с детскими страхами.

Даглесс красноречиво закатила глаза.

– Позвольте мне наполнить ваш стакан, – предложила Арабелла. – А потом я хотела бы показать вам кое-что… э… в моей комнате.

Даглесс поморщилась. До чего же мужчины глупы! Если верить кухарке, Арабелла показывала кое-что в своей комнате каждому мужчине, посещавшему Гошоук-Холл.

Даглесс с коварной ухмылкой принялась рыться в сумочке. Найдя то, что искала, она смело вошла в гостиную. Здесь горел всего один тусклый светильник – остальные лампы были выключены. Арабелла наполнила бурбоном стакан для воды. Николас сидел на диване в расстегнутой почти до пояса рубашке.

– О, ваше сиятельство, – деловито начала Даглесс, обходя комнату и включая все попадавшиеся на пути лампы, – вот калькулятор, который вы просили принести. Но он заряжается на свету и будет работать только в ярко освещенной комнате.