Джуд Деверо - Рыцарь в сверкающих доспехах

Нельзя забывать Роберта! По сравнению с этим человеком Роберт кажется совершенно безопасным.

– Вот как, – бросил Николас, направляясь к двери.

Даглесс едва поспевала за ним.

– И что это означает?

– Только то, что означает.

Но Даглесс отчаянным рывком загородила дверь.

– Если хочешь сказать что-то, не молчи.

– Этот Роберт приедет за украшением, но не за женщиной, которую любит.

– Конечно, он приедет за мной, – отрезала она. – Просто… просто Глория – избалованная девчонка, но она его дочь, и Роберт, конечно, поверил ей. И перестань так смотреть на меня! Роберт – прекрасный человек. По крайней мере, его будут помнить за то, что он делал на операционном столе, а не за…

Она осеклась, увидев лицо Николаса.

Повернувшись, он направился к двери.

– Николас, мне очень жаль! – воскликнула она, поспешив за ним. – Я не хотела сказать ничего подобного! Не ты виноват, что остался в памяти людей только как любовник Арабеллы. Это наша вина! Слишком много смотрим телевизор, слишком часто читаем «Нэшнл инкуайрер». Наша жизнь переполнена сенсациями. Колин, пожалуйста!

Даглесс остановилась и устало опустила голову. Неужели он сейчас уйдет и тоже бросит ее?

Она не видела, как он вернулся и дружески обнял ее за плечи.

– Интересно, здесь продают мороженое?

Дождавшись ответной улыбки, он снова приподнял ее подбородок и вытер одинокую слезу.

– Опять у тебя глаза на мокром месте? – тихо спросил он.

Даглесс покачала головой, не доверяя собственному голосу.

– Тогда пойдем. Если я верно помню, в этой шкатулке лежит жемчужина величиной с мой большой палец.

– Правда? – ахнула Даглесс. Она совсем забыла про жемчужину! – И что-то еще?

– Сначала чай. Чай, булочки и мороженое. Потом я покажу тебе, что там лежит.

Они вместе вышли из заброшенных комнат, миновали очередную группу и оказались во дворе.

В кафе командовал Николас. Даглесс сидела за столом и ждала, пока он разговаривал с женщиной за прилавком. Та качала головой в ответ на его вопросы, но Даглесс почему-то казалось, что он получит все, что только пожелает.

Николас обернулся и поманил ее к себе. Они вышли из кафе и побрели по саду, остановившись только под тенью тиса, усыпанного красными ягодами. Обернувшись, Даглесс увидела женщину и мужчину, тащивших два больших подноса с чаем, пирожными, маленькими сандвичами со срезанными хлебными корочками и любимыми булочками Николаса.

Николас, не обращая внимания на официантов, расстилавших покрывало на траве, грустно вздохнул.

– Это был мой цветник, – пояснил он. – А вон там находился насыпной холм.

После ухода официантов Николас помог ей сесть на покрывало. Она налила чай, добавила молока, наполнила тарелку едой и протянула ему.

– Сейчас? – спросила она.

– Сейчас, – улыбнулся он.

Рука Даглесс нырнула в сумку. На свет появилась старая хрупкая шкатулка из слоновой кости. Затаив дыхание, она открыла крышку.

Внутри оказались два поразительно красивых кольца тонкой работы: одно с изумрудом, одно с рубином, с золотыми ободками в виде сплетавшихся драконов и змей. Николас взял кольца и, улыбаясь, надел их на пальцы. Она даже не удивилась, когда они оказались ему впору.

Но в шкатулке еще оставался небольшой сверток из старого, потертого бархата. Даглесс осторожно вынула сверток и развернула.

На ее ладони лежала овальная брошь с крошечными золотыми фигурками.

– Что это? – спросила она.

– Мученичество святой Варвары, – объяснил он, словно удивляясь ее невежеству.

Даглесс так и предположила, потому что крохотный золотой человечек готовился отсечь голову крохотной золотой женщине. Фигурки окружал широкий эмалевый ободок абстрактного рисунка с каймой из маленьких жемчужин и алмазов по краям. С золотой петли на броши свисала жемчужина, размером действительно с большой палец. Жемчужина была барочной, неправильной формы, но даже через столько лет сохранила свой блеск.

– Изумительно, – прошептала Даглесс.

– Она твоя.

– Я не могу это взять, – возразила она, хотя пальцы сомкнулись на украшении.

– Это женская безделушка, – рассмеялся Николас. – Можешь оставить ее себе.

– Но она слишком дорогая и древняя. Ей место в музее. Нужно…

Николас молча взял у нее брошь и приколол между крыльями воротничка.

Даглесс вынула из сумочки пудреницу, открыла и посмотрелась в зеркало. При виде собственного лица она поспешно заявила:

– Мне нужно в дамскую комнату.

Николас откровенно засмеялся, когда она вскочила.

Оказавшись в туалете, она мгновенно припала к зеркалу и отошла, только когда появилась еще одна женщина. Возвращаясь к Николасу, она не смогла устоять перед искушением взглянуть на открытки и сразу поняла, почему Николас так не хотел подпускать ее к стенду. Там, в самом низу, красовался портрет пресловутой леди Арабеллы. Даглесс взяла одну открытку. Заплатив, она спросила кассиршу, нет ли в продаже книг о Николасе Стаффорде.

Кассирша покровительственно улыбнулась:

– Все молодые леди спрашивают о нем. Обычно у нас есть открытки с его портретом, но сейчас они закончились.

– О нем ничего не написано? О его деяниях… не только в отношении женщин? – допытывалась Даглесс.

Кассирша злорадно ухмыльнулась:

– Вряд ли он славился своими деяниями. Единственное, что о нем известно, так это попытка собрать армию и свергнуть королеву. За это его приговорили к смерти. Если бы он не умер сам, его бы обезглавили. Этот молодой человек был настоящим распутником.

Даглесс взяла открытку и пошла к выходу, но, что-то вспомнив, обернулась:

– Что случилось с матушкой лорда Николаса после его смерти?

Лицо женщины просветлело.

– Леди Маргарет? О, это была великая женщина! Позвольте-позвольте… кажется, она снова вышла замуж. Как его звали? О да. Хейрвуд. Она вышла за лорда Ричарда Хейрвуда.

– Не знаете, она оставила какие-то документы после своей кончины?

– О, понятия не имею.

– Все бумаги Стаффордов хранятся в Гошоук-Холле, – раздался голос от двери. Это оказалась гид, лекции которой Николас так грубо помешал.

– А где этот Гошоук-Холл? – вскинулась Даглесс, сгорая от смущения.

– Рядом с деревней Торнуик.

– Торнуик, – повторила Даглесс и чуть не завопила от радости, но вовремя опомнилась. И едва успела поблагодарить женщину, прежде чем выбежала в сад. Николас растянулся на покрывале, прихлебывая чай и доедая булочки. – Твоя мать вышла за Ричарда… э… Хейрвуда, – задыхаясь, выпалила она, – и все бумаги находятся…

– В Гошоук-Холле? – подсказал он.

– Да, это рядом с Торнуиком.

Николас отвернулся.

– Моя мать вышла за Хейрвуда?!

Даглесс уставилась ему в спину. Неужели из-за того, что он умер с клеймом государственного преступника, мать, чтобы не остаться в нищете, была вынуждена выйти за какого-то подлого деспота?! Его старой, дряхлой матери пришлось терпеть негодяя, который обращался с ней как с вещью?!

Плечи Николаса затряслись. Даглесс подлетела к нему и положила руку на плечо.

– Николас, ты не виноват. Ты был мертв и не мог ей помочь.

Что это она говорит?!

В этот момент Николас обернулся, и оказалось, что он… смеется!

– Мне следовало бы знать, что она приземлится на все четыре лапы! Хейрвуд! Она вышла за Дики Хейрвуда! – едва выговорил он сквозь смех.

– Расскажи мне все, – попросила Даглесс с горящими глазами.

– Дики Хейрвуд – неуклюжий, нескладный, безволосый осел!

Даглесс нахмурилась.

– Именно осел. Зато богатый. Да, очень богатый. Радостно узнать, что мать не осталась с единственным сундуком и без медной монеты в кармане.

Все еще улыбаясь, он налил Даглесс чашку чаю и взял у нее маленький бумажный пакет.

– Нет, – начала было она, но он уже увидел открытку с портретом леди Арабеллы, после чего уставился на Даглесс с таким понимающим видом, что ей захотелось выплеснуть чай ему на голову.

– Интересно, нет ли у них еще и открытки со столом? – хмыкнул он.

– Понятия не имею, о чем ты, – надменно бросила она и, не глядя на него, выхватила открытку и положила в пакет. – И это нужно для расследования. Портрет может помочь нам…

Под страхом смерти она не могла придумать, чем им поможет портрет матери незаконного ребенка Николаса. Поэтому Даглесс поспешила переменить тему:

– Ты съел все булочки?! Нет, иногда ты бываешь настоящей свиньей!

Николас смешливо фыркнул.

– Что скажешь, если мы проведем ночь в этом городе? Утром я куплю Арманта и Рейфа.

Даглесс не сразу сообразила, что он имеет в виду, но тут же вспомнила американские журналы, которые он листал в саду.

– Джорджио Армани и Ралф Лорен? – уточнила она.

– Да. Одежда твоего времени. Когда я вернусь домой в Торнуик, никто не скажет, что и у меня остался всего один сундук и больше никакого имущества.

Даглесс проглотила маленький сандвич. Если она в ближайшее время не найдет Роберта и своих вещей, скоро ей тоже придется покупать одежду.

Николас подложил руки под голову и стал разглядывать облака. Даглесс тихо вздохнула. Завтра они пойдут в магазин, послезавтра – поедут в Торнуик, где попытаются выяснить, кто оклеветал Николаса перед королевой.

Но сегодня… сегодняшнюю ночь они проведут в одном гостиничном номере.

Даглесс сидела на заднем сиденье большого черного такси в окружении покупок. Все как в прошлый раз, когда она корчилась в крошечном прокатном автомобильчике Роберта, стараясь выгородить место среди багажа Глории. Но сейчас рядом с ней расположился Николас, вытянув длинные ноги. Он был целиком поглощен видеоигрой, которую они купили сегодня утром.

Даглесс откинула голову и закрыла глаза, вспоминая последние события. После чая в Белвуде она вызвала такси и попросила отвезти их в приличный отель в Бате. Водитель остановился у прелестного здания восемнадцатого века, где она сумела получить номер на двоих. Ни она, ни Николас не упомянули о возможности взять отдельные комнаты.