Изумленно охнув, Джульетта невольно уселась обратно. Ею овладели изумление и неожиданное ребяческое желание ответить Алме не менее невежливыми жестами, каковой порыв она смогла подавить только с великим трудом. Чтобы скрыть свое волнение, она сорвала к головы шляпку и принялась ею обмахиваться, не обращая внимания на то, что поспешно сколотые в пучок волосы при этом распустились. Ее возмущение росло с каждым новым взмахом. Оскорбление навело Джульетту на мысль, что она поступила правильно, придя сюда следом за Джеффри. Она вызывающе взяла кусок жареного кролика и впилась в него зубами, невозмутимо встретив негодующий взгляд Алмы. Дело, конечно, было просто в том, что Джеффри явно нуждается в ее защите: нельзя, чтобы его и без того грубые манеры еще больше испортились из-за невежливого поведения Алмы.

Однако похоже было, что в эту минуту Джеффри совершенно не нуждается ни в какой защите. Он снова устроился на одеяле, приподняв свое сильное тело на локте, и завороженно уставился на развевающиеся волосы Джульетты. В эту минуту он больше всего походил на гладкого леопарда, готовящегося к прыжку.

– Проголодались, мисс Джей? – с обманчивой любезностью осведомилась Алма. – О, я бы захватила у Бекки Уилкокс побольше продуктов, если бы знала, что вы собираетесь к нам присоединиться. Не стесняйтесь, ешьте мою долю. Я знаю, как вы любите поесть.

Не успела Джульетта отреагировать на слова, которые явно следовало считать оскорбительными, как в разговор вмешался Джеффри.

– Поесть! Это времяпрепровождение я тоже очень люблю. – Неожиданно бесшумно и легко для своей атлетической комплекции он придвинулся ближе к Джульетте, осмотрел разложенную еду и выбрал кусок кролика. – Надо думать, тут хватит на троих, Алма, особенно если учесть, что Джульетта подала такой великолепный завтрак сегодня утром.

И кто тут кого защищает? Джульетта почувствовала, как ее лицо заливает волна жара. Она не сомневалась, что замечание Джеффри должно было служить комплиментом, хоть он и не стал ей улыбаться или заговорщически подмигивать. Скорее он старался вообще на нее не смотреть.

– Вам не следовало приходить, мисс Джей. Вы даже не представляете себе, как вы помешали.

Яростный шепот Алмы сопровождался наполовину испуганным, наполовину возмущенным взглядом.

– У вас нет причин для ревности, Алма, – тоже шепотом ответила Джульетта. – В этом плане он меня не интересует.

Тут Джеффри негромко засмеялся, так что Джульетте захотелось провалиться сквозь землю.

– К ревности? Это кто ревнует? – негодующе вопросила Алма в полный голос, и на щеках у нее загорелись красные пятна. – Если из-за вас у половины солдат Форт-Скотта дыхание перехватывает, это еще не значит, что я должна ревновать.

– Вовсе у них не перехватывает… – начала было Джульетта.

– Всем солдатам порой бывает трудно дышать, – прервал ее Джеффри. – Эта профессия часто заставляет задыхаться, особенно когда приходится надевать полные доспехи.

Обе женщины с возмущением посмотрели на него, что нисколько его не смутило: он не сомневался в том, что сила рыцарственной логики заставит их замолчать. Ох уж эти женщины и их перепалки! Кровь Господня, в этом за шестьсот лет ничего не изменилось.

Стоит только рыцарю обратить на какую-нибудь девицу хоть немного внимания – и она моментально пытается заявить на него свои права, щетинится и огрызается на всех остальных, кто осмеливается к нему приблизиться. Если он позволит Алме продолжать ее неуместную атаку на Джульетту, обе женщины наделят его молчание самым глубоким смыслом, а его интересуют только сведения о горных хребтах!

Лучше ему сразу расставить все по местам, иначе розовая Алма будет цепляться за него словно репей, стоит ему только выйти за дверь. От одной лишь мысли об этом его в дрожь бросило. Хотя если представить себе, что за него будет цепляться Джульетта… Нет, об этом лучше даже не думать!

– Может, мы могли бы сейчас обследовать горы? – сказал он, решив направить разговор в интересующем его направлении.

– Джеффри, я же говорила вам, что в этой части Канзаса никаких гор нет! – запротестовала Джульетта.

– Ни единой, – согласно кивнула головой Алма. Опустив глаза, она вдруг кинула на него кокетливый, но одновременно недоверчивый взгляд. – То есть настоящих гор тут нет. Так почему бы вам не объяснить нам, почему вы на самом деле здесь оказались, Джеффри?

Джеффри от досады даже зубами заскрипел. Разве Алма не пообещала ему сведений о горах, которые ему так необходимы? А теперь она мнется, мило его поддразнивает… Словно поддельные горы могут его удовлетворить! Если он расскажет этим женщинам об очень даже настоящей пропасти, сквозь которую он пролетел, чтобы оказаться здесь, то эти недоумевающие и полусочувственные взгляды исчезнут – если, конечно, они не начнут от души над ним хохотать.

Пытаясь разобраться в своих мыслях, он вдруг услышал, что вдали зазвучал низкий рокот. Вскоре подозрительные раскаты превратились в отчаянный топот быстро несущихся лошадей. Шум раздавался над прерией все громче, а уже в следующую секунду послышались выстрелы и пронзительные крики испуганных женщин и детей.

Инстинкт воина заставил его вскочить на ноги еще до того, как Джульетта вскрикнула:

– Приграничные разбойники!

– О Боже, Бин и Джозайя не ошиблись насчет него! Вы меня в заложницы не захватите, Джеффри д'Арбанвиль!

Не успел Джеффри пошевелиться, как Алма закатила ему звучную оплеуху, оглушительно завопила, подобрала пухленькими пальцами подол платья и кинулась бежать.

Вероятно, к горам, которые она обещала показать Джеффри. И надо же ей было выбрать для этого такой момент, когда ничто на свете не могло заставить его последовать за нею! Оставить Джульетту, застывшую рядом, было немыслимо.

Пусть черти заберут эту Алму и ее незаслуженную оплеуху, и ее пучеглазый страх при мысли о том, что она может оказаться заложницей! Джеффри вскинул голову и втянул в себя побольше воздуха, как это делал Арион, проверяя ветры битвы. Он ощутил едва заметный запах тлеющей соломы и намек на едкую вонь, которая окружила его в тот момент, когда Джульетта стреляла из револьвера-«кольта». Запах разрушений, которые творят негодяи, радующиеся всесилию зла и не опасающиеся возмездия.

Джеффри заново проклял беззаботного лорда, который оставил Брод Уолберна таким незащищенным. Интересно, донесутся ли до палат этого недостойного владетеля шум и вонь, и не пробудят ли они в нем хоть какую-то долю ответственности, чтобы он успел спасти крошечное поселение от полного опустошения? Теперь Джеффри по-новому оценил постоянные усилия короля Эдуарда, пытавшегося прекратить приграничные конфликты на своей территории. Если бы Брод Уолберна принадлежал Джеффри д'Арбанвилю, ни один приграничный разбойник не осмелился бы нарушить его границы.

Эта мысль налетела на него настолько неожиданно, что он чуть не покачнулся под ее напором. У Джеффри сильнее забилось сердце в предвкушении боя. Тело его затосковало по доспехам, рука – по тяжести боевого щита.

– Джульетта! Возможно, для этого я сюда и послан… Энгус Ок просто переместил меня к другому приграничному конфликту! Он не Истинный и Единый Бог, так что неудивительно, что он сделал ошибку. Однако раз уж я оказался здесь, а ваш сюзерен не счел нужным послать своих рыцарей, чтобы они уничтожили этих недостойных бандитов, я возьмусь за мой меч и подниму его за ваше дело.

Произнесенная Джеффри клятва мгновенно позволила ему взглянуть на вещи по-иному. Да, именно поэтому он сюда и заброшен! Кельтское божество то ли по ошибке, то ли из озорства вытолкнуло его в будущее, чтобы он помог Джульетте изгнать этих разбойников. Вот почему он здесь, а не в гуще приграничного конфликта короля Эдуарда. Внутренняя уверенность Джеффри, сильно пошатнувшаяся с той поры, когда он оказался в будущем, вновь окрепла. В поединке один на один его никто одолеть не сможет – даже перемена времени и места этого не изменит! Ему надо лишь отнять у этих разбойников их револьверы, и можно начинать их бить. Он больше не будет беспомощно метаться на потеху Джульетте. Демонстрация его внушительных боевых талантов убедит ее в подлинности его рыцарства. Может быть даже – смеет ли он надеяться? – после его победного возвращения она бросится в его объятия, переполненная благодарностью.

Позволив себе несколько мгновений поразмышлять о том, как Джульетта примет его защиту, он посмотрел в ее сторону. И мгновенно растерял свой боевой пыл.

Она показалась ему необыкновенно нежной, слишком хрупкой даже для той массы волос, которая упала ей на плечи. Ее тронутая солнцем кожа побледнела, как мрамор: на ней не осталось и следа румянца. Глаза Джульетты сияли, как чистой воды сапфиры – они были подернуты непролившимися слезами. Она прижимала дрожащие руки к своей тонкой талии, и вся ее поза говорила о том, каких усилий стоит ей удержать их на месте.

– Не надо вступать в бой, Джеффри, – прошептала она.

Ее полная муки мольба парализовала рыцаря, и он застыл неподвижно, несмотря на то что от Брода Уолберна продолжали доноситься звуки погрома.

– Но ведь это вашему дому грозит опасность, Джульетта!

Ее отношение изумило Джеффри и, сказать по правде, заставило на время забыть о желании убедить ее в своем рыцарском бесстрашии. Джульетте следовало бы криком гнать его вперед, требовать, чтобы ради нее он убил хотя бы одного из разбойников.

– Солдаты утверждают, что разбойники не причинят никому вреда, если им не оказывать сопротивления. Их настоящая цель – крупные города, вроде Лоренса. – Она положила руку ему на плечо так легко, что не удержала бы и мотылька. И тем не менее рука этой женщины остановила его успешнее, чем вбитый в землю кол. – Не обращайте на них внимания, Джеффри. Они сожгут стог сена, может быть, угонят нескольких коров – и только.

– И только? – Он едва смог выдавить эти слова из перехваченного изумлением горла. Как это похоже на женщину – решить, что уничтожение заготовленного мужчиной корма для скота и кража животных не заслуживают должного наказания! И до чего это в духе его судьбы – дать ему возможность произвести на Джульетту впечатление только для того, чтобы она отмахнулась от уничтожения своей деревни, как чересчур снисходительная мать отмахивается от шалостей соседского ребенка. – Джульетта, если бы король Эдуард не обращал внимания на то, что приграничные лорды восстают против него, вся Англия распалась бы на части.