— Не может быть, — не поверил своим ушам Хью, — такую глупость никто не способен совершить в здравом уме!

— Да-да, именно так, — подтвердил Ричард. — Он здорово облегчил нам задачу, когда мы осадили замок Джаксон. Без труда проломив прогнившие ворота, которые явно не укрепляли много лет, мы по лестницам забрались через это самое окно в большую залу и захватили донжон. Согласись, что подобного тебе не приходилось слышать.

Хью был совершенно потрясен глупостью бывшего хозяина, если не сказать больше. Даже маленький замок вроде этого достоин куда более бережного отношения.

— Джаксон не заслужил права владеть замком! — твердо заявил он.

— Как и многие старшие сыновья. — Ричард снова оскалил зубы, но на сей раз в его усмешке не было и следа былого добродушия. — Они только пускают по ветру отцовское наследство, пока мы, младшие, подыхаем с голоду.

Хью промолчал. Он не одобрял взглядов Ричарда, хотя прекрасно понимал причину его злости.

Вдруг тот нерешительно потряс его за руку.

— Я не сомневаюсь, что это восстание закончится победой сторонников короля. Когда его освободят, он пошлет кого-нибудь, может быть, даже и тебя, чтобы выгнать нас из этого замка. Если король вернет его Джаксону, через двадцать лет здесь останутся одни руины.

Хью знал, что Ричард прав, и счел возможным кивнуть, соглашаясь.

— Милорд Роксфорд, — Уилтшир вдруг обратился к нему совсем иначе, — принц к вам благоволит, попросите его оставить замок мне и моим товарищам. Мы будем заботиться об этом месте, мы поклянемся в верности королю и не нарушим клятвы.

— Принц никогда не отдаст замок банде разбойников, — сказал Хью. — Он не сможет вам верить.

— Но ведь ты мне веришь? — вновь ухмыльнулся Ричард, на сей раз добродушно. — Веришь, что завтра утром я отпущу тебя и твоих людей со всем скарбом, как обещал? Может быть, ты мог бы и поручиться за меня?

Хью молчал, разглядывая полузаделанную дыру в стене главной башни. Он не хотел подавать Уилтширу напрасной надежды.

— Поговори с принцем, — снова попросил Ричард. — Это все, о чем я прошу. Я понимаю, что решать будет он.

* * *

В большой зале замка Джаксон на полу возле самого очага, где потеплее, спал Уинкин. Он слегка постанывал во сне от боли, но спал как убитый. Подоткнув плед вокруг шеи мальчика, Эдлин заглянула ему в лицо — даже в беспокойных отсветах огня оно показалось ей удивительно безмятежным. По обе стороны от Уинкина посапывали Аллен и Паркен, которые ни за что не захотели разлучаться со своим героем. Эдлин тоже восхищалась его поведением. Юный оруженосец, в трудную минуту не растерявшийся и взявший на себя заботу о ее сыновьях, конечно, стал одним из самых близких ей людей.

Вокруг очага рядами лежали храпевшие, подергивавшиеся во сне люди. Раненые и больные жались поближе к теплу. Полные сил, здоровые и молодые расположились подальше. К удивлению Эдлин, вторых у Ричарда оказалось немного: когда перед отходом ко сну она попросила немощных и недужных прийти к ней для осмотра и лечения, то возникла пугающе длинная очередь. Жаловались на головную боль, колотье в груди и ломоту в суставах — короче, на недуги, которые могли проистекать из их постоянных лишений, а с другой стороны, были не видны просто так на взгляд.

Странно, почти невозможно, но эти, казалось бы, подлецы и негодяи, отнимавшие у беспомощных путешественников их земные сокровища, напомнили Эдлин ее сыновей. Как дети, они глядели на нее жаждавшими сочувствия глазами, притворно стонали и доверительным тоном расписывали свои скорее всего выдуманные болезни. Что бы она ни делала для облегчения их страданий — давала ли лекарство из трав, предлагала ли глоток подогретого вина или просто прикладывала прохладную руку ко лбу очередного мнимого болящего, все тут же объявляли себя излеченными и, растроганно бормоча слова признательности, несли подарки.

У Эдлин появилось несколько рулонов ткани, кольца и дамское седло — вещи, явно украденные у других невезучих путешественников, но оттого не менее ценные. Не желая обидеть дарителей, она все приняла и постаралась улыбкой и словами выразить им свою благодарность. Она прекрасно понимала их незавидное положение: изгои, давно порвавшие всякую связь с домом, они влачили жалкое существование без женской любви и заботы, без сыновей, без жилья, без будущего. В обществе им не было места, поэтому они создали свой собственный замкнутый мирок. «Если я позволю своим безземельным сыновьям стать рыцарями, — с испугом подумала Эдлин, — в один прекрасный день их, по всей вероятности, ожидает та же участь».

Пока она принимала страждущих, Хью и Ричард, объединенные отвращением к их немужскому поведению, о чем-то оживленно беседовали в дальнем конце большой залы. Эдлин дорого бы дала, чтобы узнать, о чем. Наверное, опять о сражениях. Ох уж эти мужчины, война занимает их куда больше, чем благополучие собственных людей! И даже больше, чем собственные болезни, — ведь Хью, лицо которого еще хранило многочисленные следы недавней драки, так и не обратился к ней за помощью.

Постепенно все успокоились и улеглись спать. Хью — в спальне наверху со сломанной дверью и грязной постелью, Ричард — в углу большого зала. Эдлин тоже давно уже следовало отправиться спать, к мужу. Но она устала для супружеских ласк, а Хью был слишком молодым супругом, чтобы оставить ее в покое.

— Миледи! — услышала она хриплый, дрожащий голос Элмунда. Переступив через спавших мальчиков, Эдлин подошла к нему. Состояние старого паромщика вызывало у нее беспокойство: мужественная попытка вызволить людей Хью из заточения совсем подорвала его силы.

— Что я могу для тебя сделать? — спросила она, прикладывая руку к его горячему лбу.

— Я только хотел сказать, что не смогу завтра поехать с вами.

— Почему?

Несмотря на груду одеял, которыми его накрыла Эдлин, и влитое ее рукой целебное питье из меда, Элмунд продолжал дрожать и кашлять.

— Я слишком плохо себя чувствую. Лучше уж остаться здесь.

Она огляделась: по полу разбросана гниющая солома, в стене огромная дыра, забитая досками; среди спящих, выискивая объедки, бродят собаки; прыгая по людям, пробирается куда-то кошка, держа в зубах мертвую мышь…

— Тут так хорошо, — неожиданно пробормотал Элмунд, — я никогда еще не жил в замке. Паром разбит, куда мне возвращаться?

Эдлин закрыла глаза. Если ему кажется хорошо здесь, каково же ему приходилось в собственной лачуге?

— Сам сэр Ричард пришел ко мне и предложил остаться.

— Неужели? — искренне поразилась Эдлин.

— Похоже, он всерьез беспокоится обо мне.

— Интересно, почему?

— Ах, миледи, я много лет живу на свете и знаю людей! Сэр Ричард совсем не такой плохой, как о нем говорят. У него доброе сердце, просто он озлобился на людей и научился Хорошо скрывать свои чувства.

Удивительно, но, когда Ричард не раздражал Эдлин своими выходками, ей в голову приходила такая же мысль.

— Эти люди вполне сумеют дать мне лекарства. Вы ведь понимаете, что в моем состоянии важнее всего покой.

Она понимала, поэтому и волновалась за его судьбу. Он мог бы благодаря милости Божьей выжить, но для этого действительно требовались покой и уход. Предложив Элмунду остаться, Ричард снял это бремя с ее плеч.

— Наверное, так будет лучше, — согласилась она.

Старик поймал Эдлин за руку. Пожатие его костлявой руки оказалось неожиданно сильным.

— Я остаюсь, миледи, но если вам когда-нибудь понадобится помощь, только подумайте обо мне, я сразу все пойму и примчусь спасти вас, где бы я ни находился.

Его светлые глаза, в которых то зажигались, то гасли отсветы оранжевого пламени, на мгновение показались Эдлин черными. Заглянув в их бездонную глубину, она почти поверила в способность Элмунда угадывать мысли.

— Если будет нужда, я так и сделаю.

Но, идя от Элмунда через большую залу к спальне, она устало подумала, что нужды в его помощи не предвидится, потому что она замужем за великим воином. Таким великим, что он даже вообразил себя непобедимым. О Боже, видимо, она привлекала именно этот тип мужчин!

У входа в спальню она заколебалась. Если не считать тусклого света, лившегося из коридора сквозь разбитую дверь, там царила полная темнота.

— Это ты, Эдлин? Иди сюда! — Судя по голосу, Хью и не думал засыпать.

Ну разумеется, ведь он говорил, что ждет не дождется, пока они останутся наедине. Она вздохнула. Ох уж эти мужчины! Они совершенно не думают, что кому-то приходится смазывать раны, облегчать боль и молиться о выздоровлении раненых. Ее муж тоже, наверное, решил, что все это совершается по мановению волшебной палочки. Он определенно не ценил ее труда и мастерства ни в чем, что не касалось постели.

Она вздрогнула от неожиданности, почувствовав на своем запястье его пальцы.

— Тут темновато, дорогая. — Взяв за руку, он повел ее к кровати. — Осторожнее, ступенька. Ты закончила возиться с ранеными?

— Да.

Он поднял ее и посадил на кровать.

— Боюсь, здесь не очень хорошо пахнет. Если принц отдаст замок Ричарду, ему понадобится хорошая жена, чтобы навести порядок.

Она что-то пробормотала, соглашаясь. Тем временем Хью скинул с жены туфли и уложил ее в постель, а сам устроился рядом. Подушкой им служил мешок, набитый гусиными перьями, жесткий и крайне неудобный; простыни, холодные и сырые, наводили на мысль о клопах, блохах и других паразитах. Приготовившись к супружеским ласкам, Эдлин чувствовала себя настоящей мученицей. Но время еще не пришло. Хью внезапно вскочил и выхватил из ножен клинок.

— Кто здесь?

— Это я, сэр Линдон! — В тусклом свете они увидели человека с поднятыми руками. — Я пришел умолять вас о прощении.

— Тебя выпустили из подземелья? — удивился Хью, и Эдлин поежилась от его ледяного тона.

— Да, чтобы вышвырнуть из замка. — Сэр Линдон хотел подойти ближе к кровати, но Хью преградил ему дорогу. — Я спрятался и нашел вас. Не прогоняйте меня, милорд! Мы столько лет вместе, я много сражался за вас, неужели вы не простите мне такого пустяка, как одно словечко, случайно сорвавшееся с языка?