Никто не понимал, каким образом этот скучный англичанин попал в избранный кружок умнейшей женщины Европы. Злые языки утверждали, что золотой ключ открывает все двери; но люди, знавшие Маргариту, знали и то, что деньги не имеют для нее цены, да и в окружающем ее космополитическом обществе нашлось бы немало людей, готовых положить к ее ногам и свое богатство, и свои титулы. Сэр Перси, по общему приговору, совершенно не годился ей в мужья. Единственными его достоинствами считались его слепая любовь к жене, огромное богатство и высокое положение при английском дворе. В Лондоне, где никто не верил в его ум, нашли, что Маргарита слишком блестящая и слишком остроумная жена для него.

Несмотря на свое завидное положение в Англии, сэр Перси большую часть жизни провел за границей. Его мать совсем молоденькой сошла с ума, и мальчик родился как раз в то время, когда начали обнаруживаться первые признаки ужасной болезни, считавшейся в те времена Божьим проклятием. Сэр Алджернон Блейкни обожал жену и, надеясь облегчить ее болезнь серьезным лечением, увез ее за границу, где Перси рос между безумной матерью и убитым горем отцом. Его родители умерли скоро один после другого, когда, едва достигнув совершеннолетия, он остался совершенно одиноким. Он много путешествовал, но после женитьбы вернулся в Англию, где красивая, богатая и прекрасно воспитанная леди Блейкни, вопреки предубеждению против жрецов и особенно жриц сценического искусства, была принята с распростертыми объятиями, и не только в аристократическом кругу, но и при дворе; этим она всецело была обязана положению мужа и любви, которой пользовался везде добродушный ленивый баронет.

Блейкни уже целых шесть месяцев жили в Лондоне, вводя французскую моду и манеры; о костюмах сэра Перси говорил весь Лондон, его выходкам подражали; золотая молодежь старалась перенять его странный беспричинный смех. Однако его все считали все-таки безнадежно ограниченным, что было, конечно, в порядке вещей: ведь Блейкни никогда не отличались умом, а мать Перси умерла сумасшедшей. Тем не менее его носили на руках; приглашения на его праздники считались особой привилегией. О том, что он попал в руки умнейшей женщины Европы, никто не жалел: ведь сэр Перси сам выбрал свою судьбу. Он, по-видимому, чрезвычайно гордился своей женой и не обращал ни малейшего внимания на ее небрежные остроты на его счет.

В этот сентябрьский вечер, несмотря на долгое путешествие под дождем по грязной дороге, сэр Перси явился в гостиницу «Приют рыбака» таким же изящным щеголем, каким появлялся в лондонских гостиных. Атласный кафтан в виде фрака с необычайно короткой талией безукоризненно сидел на его статной широкоплечей фигуре; тончайшие мехельнские кружева красиво оттеняли его аристократические белые, как у женщины, руки. Жилет с необыкновенно широкими отворотами и полосатые панталоны дополняли его костюм, и если бы не ленивая небрежность манер да нелепый беспричинный смех, можно было бы залюбоваться этим прекрасным образцом британского мужества и силы.

Сбросив на пол мокрый плащ, баронет поднес к глазам золотой лорнет и окинул внимательным взглядом присутствующих, умолкнувших при его появлении.

– Здравствуй, Тони! Здравствуй, Фоулкс! – сказал он, пожимая руки молодым людям и с трудом подавляя зевоту. – Что за скверная погода, дорогие мои! Проклятый климат!

Маргарита бросила на мужа быстрый взгляд, и в ее синих глазах мелькнуло странное выражение.

– Ну, что вы все на меня уставились? – продолжал сэр Перси, удивленный тем, что никто ему не отвечает. – Что случилось?

– О, ничего! – с напускной веселостью ответила Маргарита. – По крайней мере ничего такого, что могло бы смутить ваше хладнокровие; вашей жене нанесли маленькое оскорбление, только и всего.

– О, не говорите так, дорогая! – возразил сэр Перси, успокоенный, однако, смехом жены. – Ну, а где же тот смельчак, который отважился задеть мою жену?

– Месье, – сказал молодой виконт, выступая вперед с церемонным поклоном, – моя мать, графиня де Турнэ де Бассерив, оскорбила эту даму, как вижу, вашу супругу. Я не считаю себя обязанным извиниться за свою мать, так как признаю ее поступок вполне справедливым, но готов дать вам удовлетворение, принятое в таких случаях между благородными людьми! – И, вытянувшись во весь свой маленький рост, юноша окинул гордым взглядом массивного, шестифутового баронета.

– Боже мой, сэр Эндрю! – воскликнула Маргарита с самым заразительным смехом. – Взгляните, что за прелестная парочка: английский индюк и французский бентам!

Сходство действительно было большое: индюк в полном недоумении смотрел сверху вниз на маленького, но воинственного петушка.

– Вот как, сэр? – произнес наконец сэр Перси, с откровенным изумлением рассматривая юношу в лорнет. – А где это, черт побери, вы научились так говорить по-английски?

– Месье! – протестующим тоном воскликнул виконт, смущенный таким добродушным отношением врага к его воинственным словам.

– Нет, это поразительно! – невозмутимо продолжал сэр Перси. – Не правда ли, Тони? Клянусь, я не мог бы так говорить по-французски, а?

– За это я ручаюсь, – поспешно вмешалась Маргарита. – У сэра Перси английский акцент, с которым ничего не поделаешь.

– Месье! – пылко заговорил виконт, в своем волнении еще больше коверкая английский язык. – Боюсь, что вы меня не поняли: я предлагаю вам единственное возможное между джентльменами удовлетворение.

– Что же именно? – ласково спросил Блейкни.

– Решить дело шпагой, – ответил виконт, начиная не на шутку сердиться.

– Лорд Тони, держу двадцать против одного за маленького бентама! – воскликнула Маргарита.

Сэр Перси сонно посмотрел на виконта, зевнул и лениво отвернулся.

– Бог с вами! – добродушно сказал он. – При чем здесь шпага?

– Я говорю о дуэли! – с возмущением пояснил взбешенный и растерявшийся виконт.

Блейкни взглянул на него и разразился громким искренним хохотом:

– Вот как! Вы требуете дуэли? Ах вы, кровожадный юный злодей! Вам хочется проткнуть шпагой человека, уважающего закон? Нет, я никогда не дерусь на дуэли, – прибавил он, садясь и вытягивая свои длинные ноги. – Дуэль – глупая вещь. Не правда ли, Тони?

Виконт смутно помнил, что в Англии дуэли строго преследовались законом, но, будучи воспитан в духе вековых традиций своей родины, считал отказ от дуэли чем-то невозможным. От растерянности он подумал, а не ударить ли ему этого длинноногого англичанина прямо по сонной физиономии? Не назвать ли его трусом? В это время Маргарита пришла ему на помощь.

– Лорд Тони, примирите их! – сказала она. – Мальчик вне себя от гнева и, пожалуй, отважится нанести сэру Перси оскорбление. А все-таки оказывается, что британский индюк победил, так как все время владел собой.

– Сэр Перси совершенно прав, – сказал лорд Энтони, дружески положив руку на плечо молодого француза. – Не годится вам дуэлью начинать свою карьеру в Англии.

– Очень хорошо, – ответил виконт после некоторого колебания. – Если милорд удовлетворен, то и я не имею ничего против.

– Вот это дело! – со вздохом облегчения сказал Блейкни. – Что за кипяток этот юноша! Правда, Фоулкс? Если товары, которые ваши друзья привозят из-за моря, все таковы, я лучше посоветовал бы вам топить их в Ла-Манше, а не то мне, пожалуй, придется ехать к старику Питту хлопотать о запретительном тарифе. И тогда, дорогой мой, вас закуют в кандалы за контрабанду.

– Сэр Перси, ваши рыцарские чувства и вас когда-то ввели в заблуждение, – кокетливо заметила Маргарита. – Вспомните, что и вы сами привезли из Франции большой тюк товара.

Блейкни встал и отвесил жене низкий церемонный поклон.

– Миледи, – почтительно сказал он, – я имел возможность выбирать на рынке самое лучшее, а вкус у меня тонкий.

– Гораздо тоньше ваших рыцарских чувств, – насмешливо заметила Маргарита.

– Ого, дело дрянь! – с притворным ужасом воскликнул Блейкни. – Будьте же справедливы, дорогая! Неужели я должен позволить какому-то мальчишке проткнуть мое тело, как булавочную подушку, только за то, что ему не понравилась форма вашего носа?

– О, за мой нос прошу вас не беспокоиться, – с грациозным поклоном возразила Маргарита. – Мужчинам он очень нравится. Да и вообще я сама умею постоять за себя. Я ничего не боюсь.

– Да ведь и я не боюсь. Вы, кажется, не можете отрицать мою храбрость?

– Вашу храбрость? Ха-ха-ха! – рассмеялась Маргарита. – Конечно, нет!

– Благодарю за честь, – с добродушным хохотом ответил ей муж. – Черт возьми, заметьте, я рассмешил свою жену. Это умнейшую-то женщину Европы! По этому случаю можно выпить. Эй, Джелли, живо! – крикнул он, хлопнув ладонью по столу.

Висевшая в воздухе гроза так и не разразилась, и Джеллибэнд наконец мог успокоиться, что никаких столкновений и ссор больше не произойдет.

– Стакан пунша, Джеллибэнд, покрепче и погорячее! Живо!

– Уже поздно, сэр Перси, – заметила Маргарита. – Если мой брат не уедет вовремя, «Мечта» пропустит прилив.

– Вот, кажется, брат вашей милости идет сюда со шкипером шхуны, – почтительно заметил Джеллибэнд, взглянув в окно.

– Чудесно, Арман тоже с нами выпьет, – сказал Блейкни. – Как ты думаешь, твоему франтику, Тони, можно предложить стаканчик? Скажи ему, что мы хотим выпить в знак примирения.

– Ну, вам тут так весело, что вы, вероятно, простите меня, если я вас покину и пойду проститься с братом; ему пора ехать, – сказала Маргарита.

Ее не удерживали, так как понимали, что ей теперь не до них: Арман Сен-Жюст возвращался сегодня на родину после нескольких дней, проведенных у Блейкни, а в современной Франции смертная казнь так часто являлась наградой за самое верное и самоотверженное служение родине, что Маргарита не могла быть спокойной за его судьбу.

Сэр Перси встал, с отличавшей его церемонной вежливостью отворил дверь и почтительно склонился перед женой. Насмешливо кивнув ему, она вышла из комнаты. Один сэр Эндрю, которого встреча с Сюзанной настроила особенно мягко и чутко, заметил и понял взгляд глубокой и безнадежной любви, которым болтливый веселый сэр Перси проводил свою красавицу жену.