— Он убежал. Дурак несчастный, убежал!

— Не ругайся, — механически отреагировала тетушка, задумчиво разглядывая на своем пухлом запястье следы от пальцев Марка.

— Прости. — Племянник погладил ее по руке. — Но когда человека так внезапно будят, да еще с какими-то дурными вестями… А кто потерялся-то?

— Пал Палыч! — Настя всхлипнула. — Я его вчера выпустила: он иногда любит ночью побродить… ну и утром. А сегодня его нигде нет — мы весь номер обыскали.

— Не плачь, сейчас позавтракаем и пойдем искать дальше. Думаю, где-нибудь в гладилке сидит, где тепло и тихо.

— Ты ничего не понимаешь! — затопала ногами девочка. — Тут многие с собаками! Вот у Лилькиной мамы эта… такая маленькая и с бантиком… забыла как называется. Жюли зовут. Ну, эта еще ладно — она полная дура и, кроме детских творожков, по-моему, ничего не ест. А вот у генерала из семнадцатого номера — такса! А мне Танька сказала, что это норные животные, они охотятся на мелкую дичь! Вдруг он увидит Палыча и вспомнит, что надо охотиться?

— Ну, Палыч твой на мелкую дичь не тянет — больно толстый… — Марк потер руками лицо, пытаясь что-то придумать. — Который час? Завтрак мне оставили?

— Обед через двадцать минут, — не без злорадства пробурчала тетя Рая.

— Да? Что-то я разоспался. Давайте встретимся в столовой, там все обсудим. Заодно попросим ребят помочь его поискать, и еще надо сказать дежурному администратору.

Честно, Марк не понял, почему дамы посмотрели на него так презрительно. Слава богу, они покинули комнату, доктор выполз из кровати и пошел в ванную. Плечи болели. Кто-то тут говорил про массаж… Но сначала — поесть.

Когда он, чисто выбритый и еще более голодный, чем десять минут назад, вышел в коридор, то понял, что спасательная операция приняла устрашающие масштабы. В холле около лестницы было нечто вроде зимнего сада. Несколько детей ползали по нему на четвереньках, заглядывая за горшки и радиаторы. Правда, одна попка, не по-детски круглая, привлекла внимание Марка. Оказалось, что это горничная. Она торопливо вскочила на ноги, оправила платье и виновато сказала:

— Я не убирала у вас, не хотела будить… Но сейчас иду… Кошку я заперла в чулане. Как вы думаете, он не мог на улицу убежать?

— Точно, — завопил какой-то мальчишка. — Айда в палисадник, может, он там пасется!

Дети с топотом понеслись вниз.

Марк улыбнулся горничной, мысленно отругал себя за желание ущипнуть ее за попку и пошел обедать. Тетя Рая попыталась устроить допрос с пристрастием, но племянник держался молодцом и рассказал лишь, что мельком видел Лану — она жива-здорова, но все еще очень занята. Но в целом у нее все хорошо.

— От этого хорошо ты и вопил утром как резаный? — язвительно поинтересовалась тетушка.

Доктор что-то промычал, уткнувшись носом в горшочек с мясом. Тут, на его счастье, пришла Настя, и разговор перекинулся на беглого Палыча. Теперь девочка решила, что свин смотался не просто по дурости, а с умыслом.

— Может, я его плохо кормила? Но я старалась… А может, ему надо было игрушек купить, как у Жюли? Вдруг он скучал… Или подружку. Петька сказал, что он убежал, чтобы найти себе подругу…

Убить Петьку, злобно подумал великий гуманист Марк. Только подружки для морского свина нам не хватает. И детишек.

После обеда он призвал Настю перестать носиться, как больной слон, по всей территории и немного подумать головой.

Они вернулись в коттедж, поднялись на третий этаж и уставились друг на друга.

— Сколько тут комнат?

— По три номера на этаже, да еще чулан, комната прислуги, э-э, не знаю. На первом этаже еще какие-то двери.

— И что вы успели обыскать?

— Ну, не знаю. — Она пожала плечами. — Мы везде вроде смотрели. Петька говорит, он давно на улицу убежал… Может, правда? Там травка, а он зелень любит. Я его как-то выпускала во дворе погулять — так потом еле поймала.

Тут со двора донеслись вопли, и Настю как ветром сдуло. Марк в задумчивости прошелся по этажу. Дошел до двери на лестницу и остановился. Не мог он отсюда уйти. Ножки у Пал Палыча, конечно, шустрые, но короткие. Вряд ли он сумел бы быстро, незамеченным, преодолеть два лестничных марша. Ступеньки для него высоки. На лифте? Им пользуются не часто, но все может быть. Он пошел к лифту.

Тут раздумья Марка были прерваны. Дверь третьего номера распахнулась, и из него выплыла мадам Коряцкая — жена пивного магната, мама вредной Лили и хозяйка очаровательного йоркширского терьера по кличке Жюли. Блондинка с очень красивыми глазами и сногсшибательной фигурой — при виде такой груди Памела Андерсон удавилась бы от зависти. У этой женщины было все: и красота, и драгоценности, и деньги. Не было только обаяния. Да и с мозгами не очень.

— Марк! Здравствуйте! — Она улыбалась, словно мужик ее ждал, ждал и дождался. — А мы с Жюли собрались в магазин.

Шофер, маячивший за спиной хозяйки, держал домик Жюли, а собачку мадам несла на руках.

— И как назло, моя девочка раскапризничалась. Ну, дорогая, иди в домик, Паша тебя понесет.

Женщина попыталась засунуть Жюли в круглое отверстие домика, но собачка неожиданно принялась выворачиваться и отчаянно лаять.

— Павел! Ну что ты смотришь! Возьми ее и запихай на место.

Шофер подхватил заходившуюся лаем Жюли. Теперь он держал довольно тяжелый дом одной рукой. Придется помочь парню. Если он что-нибудь уронит, хозяйка его съест. Марк протянул руки, взял домик, и тут ему показалось, что в отверстии что-то мелькнуло.

— Может, она не хочет туда идти, потому что там что-то есть? — подумал он вслух.

— Что-то есть? — Женщина с недоумением уставилась на мужчину. — Но что? Это ее домик.

— Ну, может, мышь забралась…

— Мышь?! — Мадам шарахнулась. — Да вы что? Если я увижу тут мышь, я этих… Я их всех… Да я мужу пожалуюсь!

Пока она живописала, что сделает муж с местной нерадивой администрацией, доктор поставил домик на пол, опустился на коленки и заглянул в дырочку. В темноте поблескивали чьи-то черные глазки и раздавалось подозрительно знакомое сопение.

— Поганец, — негромко сказал он. — А ну, выходи немедленно!

Мадам, Жюли и шофер открыв рот таращились на Марка.

— Давай быстро выходи, — повторил тот грозно.

Из домика послышался слегка приглушенный визг.

— Ой, мама! Кто там? — Жена пивного короля даже побледнела. — Вы почему с кем-то разговариваете?

— Не волнуйтесь, там Настина морская свинка… Точнее, свин.

— Ах, что вы говорите! Как же он туда попал?

— Не знаю. Как-то залез.

— Боже мой, какое облегчение! Я уж думала, если это мышь… Надеюсь, он у вас здоровый? — Она подозрительно уставилась на Марка.

Сейчас она спросит, не изнасиловал ли Палыч Жюли. С трудом сдерживая идиотскую усмешку, доктор заверил, что свин у них образцовый, и принялся вопить, призывая Настю.

— Но почему же вы его не достаете? — с недоумением спросила мадам, когда Марк примолк, чтобы набрать побольше воздуха.

— Э, понимаете, он меня не очень любит, а зубы у него большие.

— Но это же смешно — испугаться морской свинки! — негодующе воскликнула дама.

Ей, может, и смешно, а Марк не горел желанием без пальцев остаться. Палыч морковку перегрызает за пять секунд.

— Паша! — повелительно сказала мадам.

Шофер не двигался, только крепче прижал к себе Жюли.

— Паша! Немедленно достань ее… его оттуда, слышишь?

Паша нервно сглотнул и сделал шаг вперед. Доктор ему от души сочувствовал. Если парень откажется, хозяйка может и уволить. Тут, очень вовремя, на лестнице показалась Настя. Она влетела в холл, задыхаясь от бега, оглядела всех, Палыча не увидела. На рожице появилась гримаска разочарования, и девочка довольно нелюбезно спросила, глядя на Марка:

— Чего тебе? «И когда это мы на «ты» перешли, хотел бы я знать?»

— Палыч в домике Жюли. Мы его нашли. Можешь доставать.

Несколько секунд Настя смотрела на доктора мрачно-растерянно, не зная, как реагировать на глупое заявление. Но тут мама Лили прервала паузу:

— Ну что же ты, долго он будет там сидеть?

Настя подскочила к домику, сунула руку в отверстие, и через несколько минут сопения и визга Палыч был извлечен на свет божий. Дальше женщины начали дружно сюсюкать, а Марк опять почувствовал, что устал и его грызет беспокойство, а потому пошел спать.

Вечером отбыл в Москву. Поехал к Лане домой — никого. И что теперь делать? Кружить по городу? Спросить у постового, не было ли в каком-нибудь районе разборок со стрельбой? Правильно, он просто поехал к себе, а что еще делать-то?

Лана сидела на его диване с бутылкой коньяку в руке. Видимо, только что пришла — не сняла даже сапожек. Глаза еще полны страха, но на щеках уже появился румянец, и алкоголь затуманил мозг. Увидев Марка, она поморгала, может, надеялась, что пропадет, как видение? Потом сказала:

— А, чадолюбивый еврей пришел! Как Настя?

— Хорошо. Она с тетей Раей в доме отдыха.

— А ты чего здесь… да еще так поздно?

— Скорее, рано. — Он присел на кресло и стал снимать с женщины сапожки.

Она хихикнула:

— А я надралась!

— Да, я вижу.

— Ну и ладно… Мне было страшно. — Теперь она плакала. — Я не гожусь для этой работы. Я… Я сказала шефу, что ухожу.

Марк снял с нее курточку и, взяв на руки, отнес в спальню, посадил на кровать. Лана плакала, шмыгая носом и всхлипывая.

— Ну все, все, не реви. Все кончилось. Теперь все будет хорошо.

— Правда?

Сейчас она была вылитая Настя — растрепанные волосы, зареванная, беззащитная. Марк обнял ее. Теперь она уткнулась ему в плечо и ревела от души. Он гладил ее мягкие волосы, дышал ее духами и понимал, что не сможет отпустить ее. Никогда, никуда. Она что-то бормотала, и он разобрал: «Что же мне делать? Как я буду жить?»