Эти речи и послужили для него наживкой, и он готов был уплатить любую цену, чтобы узнать, что же ей известно!

Арабелла вновь прижала к себе голову Николаса.

– Вы слышите? – спросил он.

– Ничего я не слышу, дорогой! – шепотом ответила Арабелла. – Я слышу лишь тебя!

Резко отодвигаясь от нее, Николас воскликнул:

– Я должен идти!

Но, заметив, что ее надменное лицо исказила гримаса гнева, решил ее не злить.

– Сюда кто-то идет, – сказал он, – а вы слишком хороши, чтобы я мог позволить кому-нибудь еще разглядывать вас жадными глазами. Ваша красота принадлежит мне одному!

Похоже, эта его реплика укротила ее, и она принялась застегивать свою одежду.

– Мне еще не доводилось встречать мужчину, который был бы большим джентльменом, чем вы! – воскликнула она. – Тогда, стало быть, до вечера?

– Да, до вечера! – откликнулся Николас, уходя.

Почти все охотники прибыли на «рэнджроверах», но были и лошади – примерно полдюжины, – привязанные возле машин. Выбрав лучшую, Николас помчался к дому. Перескакивая через ступеньки, он взбежал вверх по лестнице и настежь распахнул дверь в свою спальню.

Дуглесс даже как-то не успела и удивиться, когда Николас внезапно возник на пороге.

Какое-то время он молча стоял и смотрел на нее: все в ней – и выражение лица, и поза, – все говорило ему о том, как сильно она хочет его! Это было едва ли не самым трудным испытанием во всей его жизни, но Николас все-таки отвернулся от нее: он не смеет, он не должен касаться ее! Если только он коснется… Да, если только он прикоснется к ней, то вряд ли пожелает возвращаться в свое время!

– Ну, и чего же вы от меня хотите? – несколько резко спросил он.

– Чего хочу от вас?! – сердито переспросила она. Она все же заметила, прежде чем он успел отвернуться, какое у него выражение лица, – Похоже, кто-то еще хотел вас, но только не я!

При этих словах Николас глянул в зеркало на дверце платяного шкафа и обнаружил, что рубашка на нем застегнута не правильно.

– Ружья были отменные! – сообщил он, поправляя застежку на сорочке. – С такими ружьями мы бы и испанцев смогли победить!

– Англия и так всех покоряет, не прибегая к современному оружию! – отозвалась Дуглесс. – В следующий раз вы, вероятно, пожелаете прихватить с собою в вашу эпоху и наши бомбы! Так что, стало быть, это ружья расстегнули вашу сорочку, да?

Он посмотрел на ее отражение в зеркале и ответил:

– Ваши глаза, воспламененные ревностью, только становятся ярче!

Дуглесс тотчас же перестала сердиться.

– Вот ловелас! – воскликнула она. – Да вам хоть когда-нибудь приходило в голову, что вы уже во второй раз выставляете себя на посмешище?! Ведь все историки смаковали подробности о вас и Арабелле, так нет же – опять за свое!

– Ей известно нечто такое, чего я не знаю! – ответил он.

– Ну разумеется! Пари держать готова, что так и есть! – пробормотала себе под нос Дуглесс. – И, уж весьма вероятно, она более опытна, чем вы!

Слегка потрепав ее по подбородку, Николас сказал:

– В этом-то я не сомневаюсь! А уж не запах ли пищи я чую? Я очень проголодался!

– Я дала слово, что приготовлю вам ленч по-американски, – с улыбкой проговорила Дуглесс. – Ладно, пошли искать миссис Андерсон!

На кухню они вошли, держась за руки. Охотники увезли с собой приготовленный заранее ленч в корзинках, так что на кухне ничего не варилось, лишь на задней конфорке подрумянивался пудинг.

С разрешения миссис Андерсон Дуглесс принялась за работу: поставила вариться картошку и яйца, потом собралась печь пирог, но передумала и решила вместо пирога приготовить вкусное шоколадное печенье с начинкой из ореха пекан. Николас уселся за большой рабочий стол и занялся экспериментами с пластиковыми завертками для продуктов и алюминиевой фольгой, а также без конца открывал и закрывал пластиковые баночки. Потом он очистил и нарезал яйца и картошку, мелко порезал лук.

– А Летиции вы тоже помогали готовить? – спросила она.

Николас только рассмеялся в ответ.

Когда наконец все было готово, Дуглесс подмела в кухне – в этом ей Николас помогать отказался наотрез – и упаковала еду в большую корзинку, поставив туда и термос с лимонадом. Николас, идя за нею, вынес эту корзинку в небольшой, окруженный со всех сторон стенами садик, и они, усевшись под низами, принялись за еду.

Она рассказала ему обо всем, что вычитала за сегодняшнее утро в дневнике и, пока он расправлялся с пятым куском цыпленка, спросила его о Летиции.

– Вы ведь даже ни разу и не упомянули о ней, – пояснила она. – Вы рассказывали мне о вашей матери, о брате, который погиб. Вы даже рассказали как-то о вашей любимой лошади, но вот о вашей супруге вы и словом не обмолвились!

– Так вы хотели бы, чтобы я стал рассказывать вам про нее? – спросил он почти угрожающим тоном.

– Она что, такая же красивая, как Арабелла, да? Николас погрузился в размышления: Летиция, казалось, была столь далеко от него, куда дальше, чем какие-нибудь четыре сотни лет! Арабелла, конечно, дура, никто из мужчин и минуты не смог бы с нею поговорить, но она – женщина страстная! А Летиция страстностью не обладает вовсе, но зато рассудительна, – во всяком случае, настолько, чтобы безошибочно определять, как именно ей лучше всего поступить!

– Нет, она не похожа на Арабеллу, – ответил он.

– А на меня она похожа? – продолжала расспросы Дуглесс. Николас поглядел на нее и представил себе, как Летиция стала бы что-то готовить!

– Нет, и на вас она не похожа! А что это у вас такое? – спросил в свою очередь он.

– Это – нарезанные помидоры, – рассеянно ответила она и хотела было задать Николасу еще несколько вопросов, но он перебил ее:

– А тот мужчина, который вас бросил, – вы ведь еще недавно говорили, что любите его. Почему же?

Дуглесс немедленно захотелось встать в оборонительную позу и уверять, что из Роберта мог бы получиться совершенно потрясающий супруг, но плечи ее отчего-то сами собой поникли, и она сказала:

– Это все – эго! Да, только мое сверхпреувеличенное представление о собственной значимости! Роберт рассказывал мне, что мать была холодна с ним, так же, как и его первая жена. Ну вот, я и вообразила, что могу дать всю ту любовь, которой ему всегда так недоставало! Я только и делала, что давала, отдавала всю себя ему, и старалась исполнять все, что он хотел, но…

Дуглесс помолчала, устремив взор в небеса, потом договорила:

– Как мне представляется теперь, я все мечтала о том, что у в один прекрасный день он поступит в духе всех этих мужчин из кинофильмов и, повернувшись ко мне, скажет: «Ты – самая лучшая женщина на свете! И ты даешь мне все, о чем я мечтал!» Но Роберт этого не сделал. Напротив, он постоянно повторял: «Ты ничего не можешь мне дать!» Я же, поверьте, очень старалась все ему отдавать, но…

– И что же? – тихо спросил Николас. Пытаясь улыбнуться, Дуглесс ответила:

– В итоге он презентовал дочери браслет с бриллиантами, а меня осчастливил половиной оплаты по счетам!

Она отвернулась от Николаса, но вдруг увидела, что он протягивает ей кольцо. Когда он убедился в том, что теперь никто из мужчин не носит подобных перстней, он тоже перестал надевать свои массивные, с большими камнями кольца. И вот – кольцо с изумрудом размером, наверное, с пляжную гальку!

– Что это? Зачем?!

– Имей я доступ к своим сокровищам, я осыпал бы вас дождем из драгоценных камней!

Она улыбнулась и сказала, прижимая руку к сердцу:

– Но вы ведь и так уже подарили мне брошь! – Она носила его брошь приколотой внутри бюстгальтера, потому что опасалась, как бы ее явная древность и уникальность ручной работы не вызвали ненужных вопросов. – Вы и так уже надарили мне слишком много всего! Вы и наряды мне покупали, и… Вы были так добры ко мне! – И, с тою же улыбкою на устах, она заключила:

– Знаете, Николас, эти последние несколько суток, с тех пор как мы повстречались, были счастливейшими днями в моей жизни! И я надеюсь, что вы никогда не вернетесь к себе!

Она произнесла это и тут же зажала рот рукой.

– Ой, я не это хотела сказать! Ну, конечно же, вы обязаны вернуться! Вы должны вернуться к вашей красавице жене! Вы должны… должны родить наследников, которые могли бы распоряжаться после вас всеми вашими великолепными владениями – и вам уже не пришлось бы отдавать их в королевскую казну! Но осознали ли вы то, что, когда доктор Нолман сообщит вам, кто вас предал, вы уже войдете в состояние возвращения?! В тот же самый миг: стоит Ли произнести имя – и вы исчезнете! Пуф – и все, вас больше нет тут! Или что-нибудь в этом же роде!

Николас, шаривший в корзинке, прервал свое занятие.

– Завтра утром я буду это точно знать! – воскликнул он. – Неважно, пожелает ли он мне это сказать или нет, я все равно все поутру выясню!

– Так стало быть, завтра утром? – переспросила Дуглесс и поглядела на него так, как если б хотела навеки сохранить в памяти его облик. Она осмотрела все его тело: и обтянутые тканью рубашки широкие плечи, и плоский живот, и мускулистые ноги. «А ноги у меня красивые», – произнес он когда-то, и она вспомнила, как он выглядел, обернутый лишь полотенцем.

– Николас, – прошептала она, наклоняясь к нему.

– А что это такое? – неожиданно спросил он, поднимая тарелку с пирожными к самым их лицам.

– Это – «картошки» с шоколадом, – ответила она раздраженно, чувствуя себя полной дурой. Кого же, спрашивается, она дурачит?! Ну, пусть он и поцеловал ее несколько раз, но ведь это после того, как она сама кинулась ему на шею! И, несмотря на это, проведя утро с Арабеллой, он возвращается от нее с расстегнутой сорочкой!

– Не бойтесь, съедобно! – буркнула она. Да, похоже, единственное, чем она может ублажить его, так это едой или пластиковыми упаковками! А ей так хотелось коснуться его, так хотелось – даже кончики пальцев у нее заныли! Но он, видимо, вовсе не испытывает к ней подобных чувств!