Кто знает, сколько бы времени ушло у меня, чтобы открыть дверь, если бы она не распахнулась. Сначала я туманно полагала, что собираюсь упасть в объятья Пола, но он делает шаг в сторону, позволяя мне жестоко упасть на пол. Алкоголь очень сильно блокирует вашу реакцию, поскольку я даже не вытягиваю руки вперед, чтобы уберечь себя от удара о плитку. Моё лицо встречается с прохладой твердой поверхностью, но прохлада ощущается не долго, прежде чем жгучая боль простреливает в челюсть, щеку и глаз.

– Вставай, – спокойно произносит он.

Что? Я не понимаю, что происходит. Он злится?

– Я сказал, вставай!

Затем происходит нечто, что меняет в наших отношениях все. Пол всегда был ревнивым мужчиной, всегда был немного непреклонным, всегда уверен в себе, но никогда не был жестоким. Сегодня вечером он изменил это своим первым актом ненависти ко мне, пнув меня в живот. Я чувствовала, как жестокость проникает прямиком через мои внутренние органы и знала (даже с отсутствием ясности в мыслях из-за алкоголя), это было плохо.

Я кричу и сворачиваюсь в клубок. Почему жертвы скручиваются? Это лишь дает атакующему другую цель, которую он с жадностью принимает. Мало того, что я ощущаю его ногу, затем я чувствую его щедрую руку на своей голове. Похоже, прошло лишь десять секунд, но этого было достаточно, чтобы напугать и сделать так больно, что меня вырвало и я отключилась.

Я очнулась позже; он ушел, но я все еще там, лежу в собственной рвоте. Я пытаюсь сесть, осматриваю свои волосы, висящие прядями, залитые переработанным алкоголем и содержимым желудка. Мир безумно вращается, снова побуждая меня к рвоте.

Не знаю, от алкоголя это или от сотрясения, возможно и от того и от другого. Я напугана и не думаю, что могу открыть хоть один глаз. Не думаю, что действительно могу двигаться, чтобы привести себя в порядок и убрать весь этот бардак. Я должна бежать, должна постоять за себя – я должна уйти. Впрочем, на самом деле, в глубине всего важного для меня, я знала, что заслуживаю это.

Папочка издевался надо мной, а теперь он мертв. Любовь всей моей жизни в тюрьме, потому что это был единственный способ освободить меня. Меня совали в семьи, которые все, кроме последней, обманули ту частичку веры в мир, что у меня была. Вместо того, чтобы поступить так, как нужно, и пожаловаться на них, я незаметно исчезла ночью, и в свою очередь, позволила им направить свои грехи на других приемных детей.

Я ушла от своей неразделенной любви в руки другого монстра, который заботился обо мне меньше, чем все остальные. Я заслуживаю это, в том числе и немного за жизни, которые я отяготила.

Это моё наказание, прежде чем я умру. Я лишь надеюсь: он убьет меня как можно скорее.


Глава 18

Чарли

Настоящее

У меня очень сильно болит спина – из-за внутренней дрожи, которую я скрываю в себе от мира. Я должна быть сильной, особенно теперь, когда иду к человеку, который никогда мне не верил.

Открываю огромную стеклянную дверь и тотчас же сталкиваюсь с дежурным помощником шерифа, глядящим на меня с опаской, подобно Ноэлю. Они держат меня на расстоянии, потому что я – проблема, позор для правоохранительных органов, ибо я посмела запятнать репутацию одного из их людей. Что ж, сегодня я определенно собираюсь быть проблемой и сделать больше, чем просто запятнать репутацию.

– Мисс Барнс. Шериф сказал, что, вероятно, мы скоро встретимся с тобой. Твой парень-зэк, Шоу, в конце концов, показал своё истинное лицо?

Думаю, вскоре, помощник Лоу пожалеет о своем высокомерии, так что я сдерживаю в себе то, что хочу сказать.

– Мне нужно увидеть Шерифа Ноэля.

Он натянуто улыбается и звонит. Могу сказать, что на другом конце провода ему читают лекцию и вероятнее всего говорят, что для меня нет времени, поэтому я вмешиваюсь:

– Скажи ему, что у меня есть доказательства преступления.

Помощник Лоу останавливается на мгновение. Ему не нужно передавать моё сообщение – Ноэль слышал меня, я сделала для этого всё. Я сделала всё, чтобы весь офис, состоящий лишь из еще одного помощника, мог меня слышать. Никто из них не может отвергнуть доказательства преступления – они обязаны продолжать расследование, даже если считают, что мои показания – это ложь. Лоу вешает трубку и вздыхает, прежде чем позволить мне пройти в офис, который раньше принадлежал моему отцу.

Здесь особо ничего не изменилось – тот же казённый стол, тот же казённый стул, те же награды в рамках. Офис моего покойного отца отличался теперь лишь другим именем на двери, сертификатах и табличке на письменном столе, и, конечно же, более молодой версией мудака, сидящей за столом.

– Мисс Барнс, так, что вы утверждаете, что у вас есть что?

– Ни привет, ни как дела? Ни могу ли я предложить чашечку кофе?

– У тебя для меня что-то есть или нет, потому что я устал от твоих игр. Хорошие люди разрушили свои жизни из-за твоих игр. Твой новый парень чуть не получил дополнительный срок в тюрьме из-за …

– Мой отец. – Прерываю я, наконец-то, произнося слова. Не могу поверить, что у меня заняло столько времени, чтобы поверить в то, что это правда, что я выбрала этот момент и принять то, что произошло с Нейтом и осознать, что это была не моя вина. Это папина вина. У нас не было другого выбора. Это папа виноват в том, что мы так разбиты. Это папа виноват, что я настолько изувечена. Вина, вцепившаяся в меня из-за отсутствия у меня смелости прийти и исправить все это. Что ж, с меня достаточно!

Я снимаю с плеча свой старый школьный рюкзак, проведший годы в шкафу, и с грохотом бросаю его на стул, на который отказалась сесть. Мне нужно стоять; не знаю почему, просто нужно.

Полагаю, своим рюкзаком я заставляю его нервничать, потому что он расстегивает кобуру и держит руку наготове.

– У меня нет оружия, Шериф Ноэль.

Я вытягиваю одну кассету и кладу перед ним. Он смотрит на неё так, будто она может подползти к нему по столу и укусить. Он знает, что это и без моих объяснений. Затем я получаю небольшое удовольствие, выкладывая перед ним следующую кассету и затем еще одну, и еще. Все семь кассет, годы греха и тайн.

У него есть небольшой телевизор и проигрыватель в шкафу, в углу комнаты. Я беру одну кассету, надеясь, что проигрыватель может воспроизводить VHS в силу того, что не все в этом городе двигаются в ногу со временем. Я открываю шкаф и вздыхаю, разрываясь между облегчением и разочарованием. Включая оборудование в тишине, я чувствую, как Ноэль подходит ко мне, готовый посмотреть на шоу, после которого он будет мечтать, чтобы ему никогда не приходилось его видеть.

Кассета проскальзывает внутрь, и механизм захватывает её; в течение нескольких секунд меняется изображение. Я отступаю назад к Ноэлю, чувствуя перекладину двух маленьких стульев под коленями.

Голос отца становится громче и четче, наполняя комнату, и Ноэль торопится убавить громкость. Отец просит меня сесть к Нейту на колени и «спектакль» продолжается. Ноэль не очень хорошо с этим справляется, вернее абсолютно не хорошо; он прикрывает своё шокированное лицо руками, опускаясь на один из стульев в то время, как я по-прежнему стою. Не проходит много времени, прежде чем он возвращается к оборудованию и поспешно выключает его. Те сомнения, которые у него были относительно моей истории, наших историй – определенно исчезли, сменившись отвращением.

Мы оба молчим, пока он переваривает то, что я доверительно ему сообщила. Слишком поздно наказывать отца, хотя, возможно, Ноэль поможет мне с Нейтом, и моей проблемой с Полом.

Я хочу, чтобы Нейт освободился от мрака записи и это место может помочь. Если ему понадобится прийти сюда за помощью, мне нужно знать, что он её получит.

– Мне так жаль, Чарли, – бубнит Ноэль, падая в своё кресло за столом. Он трет лицо и выглядит так, будто постарел лет на десять.

– Я знаю. Но ваше извинение не единственная причина, по которой я пришла к вам с этим. Нейт возненавидит меня за то, что я это сделала, но вы должны знать, что он не хладнокровный убийца. Отец напал на меня, а Нейт спас - ни больше, ни меньше. Ни один из нас не хотел, чтобы всё так закончилось, я пыталась уйти, и папа плохо это воспринял, вы можете представить себе как.

Взмахом руки он прерывает меня и кивает.

– Да, я понимаю. Ты знаешь, это ничего не изменит, кроме периода условно-досрочного освобождения Натана. Он будет аннулирован, когда дело дойдет до суда.

– Не думаю, что он извлек бы выгоду из этого прямо сейчас. Я просто хотела, чтобы вы знали; я хочу, чтобы вы перестали думать о нём худшее.

Он кивает, и я фактически могу видеть слезы на его глазах перед тем как он осматривает фоторамку на столе и берет её в руки. Затем он поворачивает её и показывает мне свою жену и младенца, завернутого в розовое одеяльце. Не знала, что у него есть ребенок; кольцо на его пальце было единственным показателем того, что он был женат.

– Ей четыре месяца.

– Она красавица.

– Я так сильно сожалею. Если бы кто-то сделал такое … – хрипит он и вот мои глаза наполняются слезами.

– Вы никогда не допустите этого, - сурово произношу я. В глубине души я знаю, что он защитит маленькую девочку.

– Нет, - шепчет он, возвращая фото обратно на место. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Ничего. Абсолютно ничего.

Нейт

Настоящее

Сегодня у меня две выездные проверки; они – заноза в моей заднице. В местном Совете говорят, что одобряют то, что я пытаюсь делать и я думаю, большинство с ними заодно, но кто-то против, что не радует.       У меня больше выездных проверок, чем у любой другой строительной компании, как я слышал, что это из-за того, что у меня не было сведений о нарушениях. Я мог бы подать в суд на это, призвать их за то, что они были избирательными, но всё, что это даст мне – еще больше обозленных чиновников.