— Ева… - прошептал я, глядя вслед уплывающей фигуре, но она продолжала всё так же плыть вперёд, - Ева! - я крикнул громче, но она не обернулась.

Люди вокруг, оглядывались на меня, не в силах понять причины моего крика. Оглядывались даже те, кто был совсем далеко, но только не она. Расстояние между нами увеличивалось. Я побежал…

Мне казалось, что я бегу со всех сил, но чем быстрее я двигался, тем дальше была она. Я расталкивал людей, спотыкаясь об их ноги, получая толчки и слыша брань от них в ответ, но никак не мог приблизиться к ней. Девушка скрылась за углом на повороте. Я собрал последние силы и прибавил темп, но когда я обогнул угол дома, её не было. Толпа людей не была настолько плотной, чтобы она могла так легко затеряться среди них. Но её не был видно. Я в отчаянии вертел головой из стороны в сторону, вглядываясь в силуэты прохожих, но девушка растворилась словно туман, не оставив после себя и следа. Она исчезла так, как будто её и не было… Её не было! Я опустился на колени прямо посреди улицы, с усилием втягивая воздух открытым ртом, и закрыл лицо руками.

— Ева… - моё горло сковало спазмом, - Ева, не оставляй меня…

Я сидел и рыдал… Потерянный и одинокий среди оживлённой толпы снующих туда-сюда людей.

***

К своему жилищу я добрёл лишь к вечеру, потеряв по дороге остатки сил и желания бороться за жизнь. Глядя в сумерках на фасад дома, я надеялся, что ощущение родных стен и защищённости проснутся во мне, но дом казался чужим и холодным, словно я не видел его не пять месяцев, а несколько десятилетий. Мои окна были темны, хотя другого я и не ожидал увидеть.

Консьержка в подъезде смотрела на меня, как на приведение, когда я, войдя в дом, попросил у неё дубликат ключей от своей квартиры. Сначала она не узнала меня, но, когда поняла, кто перед ней, лицо её исказилось от ужаса. Ещё немного, и она стала бы креститься, думая, что к ней явился покойник. Если бы мне не было так горько, я бы, наверное, даже улыбнулся ситуации и поговорил с ней. Но сейчас мне очень хотелось просто молча уйти.

Я пешком поднялся на свой этаж – лифт с его замкнутым пространством сейчас мне нужен был меньше всего, и в нерешительности встал напротив своей двери, до боли сжимая в кулаке ключ.

Дверь открылась с тихим скрипом, наполнив мой мозг таким привычным и знакомым звуком. Верхняя петля всегда была очень «своенравной» и никак не хотела работать бесшумно, несмотря на стоимость двери и все мои попытки её смазать. Я осторожно вошёл внутрь.

Моя квартира… Как я был рад ей когда-то. Сколько времени я добивался того, что имел. Сколько всего хорошего происходило в ней раньше. Почему же сейчас я совершенно не чувствовал хоть малейшего облегчения от того, что нахожусь здесь? Может быть потому, что прежнее счастье было ложным… Всё в моей былой жизни было фальшью: любовь, дружба, радость, эмоции, деньги. Всё испарилось вмиг.

Убранство моего дома не изменилось - мебель, вещи, аксессуары были прежними, но квартира не казалась брошенной. Немногочисленные комнатные растения, принесённые когда-то в мой дом Кристиной для оживления интерьера, были по-прежнему зелены и свежи. В прихожей стояли несколько пар женской обуви. На вешалке болтался явно женский зонт. Пройдя в спальню, я открыл ящик своей прикроватной тумбочки: все мои документы на месте, рядом с ними лежит пачка денег, как мне показалось, та же, что я оставил здесь пять месяцев назад, даже ключ от офиса лежал здесь же. Всё кругом аккуратно сложено, убрано. В моей квартире несомненно кто-то жил. И этот кто-то будто чувствовал виноватым себя за это, стараясь сделать своё пребывание максимально незаметным.

Стоя посреди привычных мне вещей, я никак не мог понять, что же делать дальше. За окном постепенно приближалась ночь, сил у меня совсем не осталось, поэтому пойти сегодня туда, куда я хотел, я уже не мог. Я вошёл на кухню и открыл холодильник. Тот был практически пуст, если не считать пары десятков яиц и каких-то продуктов долгого хранения. Я столько времени провёл в голоде, что порою в мечтах о возвращении, я представлял себе, как буду наедаться до отвала, вернувшись домой. Там, в подвале, я хотел всего, даже тех продуктов, которые не любил до этого, но сейчас вопреки всему есть мне не хотелось - я захлопнул дверцу. Мне вдруг подумалось, что, возможно, кофе вернёт меня к жизни, его я всегда хотел сильнее всего, и воспоминания о нём частенько вызывали у меня тёплые эмоции в холодном одиночестве подвала. Турка, молотые зёрна стояли на своих привычных местах, как и пять месяцев назад. Я налил воды, поставил напиток вариться, и мой дом стал постепенно наполняться вожделенным запахом, долгое время ассоциирующимся у меня со свободой. Помешивая жидкость в турке, я предвкушал, как горячая густая жидкость с терпким вкусом, будет наполнять мой организм, неся с собой тепло и успокоение. Но мои ожидания были напрасны – я пил кофе, практически не ощущая его вкуса. Нет, он был крепким, ароматным, таким, каким и должен быть кофе, но я совершенно не получал от него удовольствия, ощущая лишь горечь во рту и душе. Кофе не изменился, изменился я…

Слив остатки в раковину, я … открыл бар. В стакане засверкала янтарная жидкость, и через секунду моё тело прожгло живительным огнём алкоголя. Мне не стало легче, лишь только физическое напряжение чуть притупилось, уступая своё место горьким воспоминаниям. Ощущения боли, страха, грязи, тяготившие меня все эти месяцы, были так сильны, что практически стали физическими, и мне хотелось смыть с себя всё это. Но когда я вошёл в ванную, меня ожидало следующее потрясение. Из зеркала на меня смотрело чудовище: обросшее, с серой сухой кожей, безжизненными глазами и ужасно худым лицом, покрытым ссадинами и синяками. Я не узнавал себя, передо мной был совершенно другой человек – дикий, озлобленный, уставший. Эмоции, отражавшиеся на моём лице, были чужды мне и пугали меня самого. Неужели того, кто отражался в зеркале, Ева могла любить?

Я достал из шкафа машинку для стрижки волос, и через пять минут пол ванной был покрыт клоками длинных тёмных волос. Сквозь короткий ворс на моей голове проглядывали застарелые шрамы, и без волос я казался себе ещё более худым, но так я хотя бы был похож на человека. А после нескольких движений бритвой я даже стал себя узнавать. Хоть и отдалённо, но моё отражение стало похожим на то, что я ежедневно видел менее полугода назад. Жаль только, что не существовало в мире таких инструментов, с помощью которых я мог бы привести в порядок свою душу, срезав словно бритвой с неё все те мерзость, грязь и боль, которые в неё впитались. Теперь они со мною навсегда…

Я рухнул на кровать, уткнувшись лицом в приторно мягкие подушки, разившие ароматом стиральных средств. Постепенно во мне стала разрастаться злость. Меня раздражало всё: мягкость кровати, мирное тиканье настенных часов, тепло, окружающее меня со всех сторон. Я не понимал, что со мной происходит, почему мне так плохо и неспокойно. Я столько ждал всего этого – комфорта, уюта, безопасности, сытости, почему же сейчас, когда ко мне всё вернулось, я не доволен?

Я метался по кровати, стараясь подобрать для себя удобное положение, но не находил его. Я старался уснуть, но не мог – стоило мне закрыть глаза, как сразу кружилась голова, и передо мной крутились видения: одни и те же болезненные, но такие родные картинки. И тут я осознал, что я хочу обратно в подвал, в клетку. Пусть мне будет холодно, пусть меня бьют, пусть вокруг прутья и серые стены, но я хочу только туда. Я хочу к ней…

Сдёрнув с кровати покрывало, я бросил его на пол к стене и лёг, пальцами сгребая к себе ткань. Жёсткая холодная поверхность несла мне похожие ощущения, и мне были приятны истязания моего тела. Физическое неудобство будто бы отвлекало от неудобства морального. Я закрыл глаза и попытался представить, что я рядом с ней, так же как делал недавно в клетке. Я представлял, что её тёплая рука обхватывает мою ладонь и мысленно гладил её пальцы. Я ощущал на губах шелковистую мягкость её волос, я почти улавливал её запах, и мне даже казалось, что своей грудью я чувствовал её дыхание. Волна горечи накрыла меня, выплеснув все накопившиеся страдания.

— Девочка моя… - я уже не мог сдержать слёзы. – Я так скучаю… Почему ты оставила меня? Как мне без тебя жить?

Мой вой, отражавшийся от стен, казался неестественно громким, отчего тишина и одиночество воспринимались острее. Я не смогу так больше… Я схожу с ума…

***

Меня разбудил негромкий стук за стеной. Я резко вскочил, не понимая, где я и что происходит и мне понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что я уже на свободе и нахожусь в своём доме. За окном было пасмурно и ещё достаточно темно. День только начинался. День, который я снова должен буду прожить без неё.

Нестерпимо хотелось лечь и снова погрузиться в забытье. Но я обещал ей… Я должен сделать то, о чём меня просила Ева, прийти в её дом.

Я нехотя поплёлся на кухню и сделал попытку поесть, запихнув в себя еду, вкус которой казался мне неощутимым. Есть совсем не хотелось, но я уговаривал сам себя, что это необходимо мне, что мне нужны силы для осуществления всего, что я задумал.

Закончив мучительную трапезу, я зашёл в ванную, чтобы принять душ. Тёплые струи, стекая по телу, несли некое подобие умиротворения. Вода будто смывала грязь не только с тела, но и с души. Я подставил лицо бьющим потокам и закрыл глаза.

Совсем ещё недавно вот так же под водой передо мною стояла она, запуганная и замёрзшая, а я мыл её. Тогда я ещё был полон надежд, что всё разрешится, что мы выйдем из плена. И те холодные порции воды были единственным, что я мог ей дать, чтобы облегчить её существование. А сейчас мне остались только воспоминания. Всё напоминало о ней. Когда я смотрел в окно и видел редкие снежинки, я вспоминал её. Я пытался есть и вспоминал те дни, когда я пытался накормить её. Я ложился спать, и вспоминал наши ночи, проведённые рядом на полу. И вот сейчас эта тёплая вода, стекая по моему телу, тоже несла воспоминания. Я завернул «горячий» кран, и меня обожгло леденящим холодом. Я не мог вздохнуть, потому что холодная вода мгновенно парализовала мышцы, но сознание моё в момент стало ясным. Мне казалось, что вышел я совсем другим человек, на место грусти и самобичевания пришли уверенность и желание идти к цели, пусть совсем не великой, но очень важной.