Он ошеломлённо смотрел на неё снизу вверх, опуская руки.

— Нет, нет! Держи! Он твой! – Ева схватила его за руки, поднимая их в прежнее положение, но его ладони снова упали вниз. – Ну, подыграй мне, пожалуйста!

— Ева, - Макс смущённо улыбнулся, - я не маленький уже, да и воображение у меня никудышное.

— Ну хотя бы ради меня ты можешь это сделать? Мне это очень важно, правда!

Макс вздохнул и поднял руки. Ева благодарно улыбнулась ему и снова приняла свой торжественный вид.

— Ну так вот! Этот прекрасный торт для тебя!!! Попробуй только не съешь – я всю ночь пекла! – она поставила воображаемый тортик на его руки. Макс усмехнулся.

— Ну и куда мне его? – он стал неуверенно оборачиваться по сторонам, ища место.

— Ну, можешь на колени поставить и разрезать. Держи нож, лопаточку. Мне не забудь кусочек оставить!

Макс вопрошающе смотрел на неё снизу, не совершая никаких действий.

— Ну что опять, Макс?

— Я жду, когда ты меня заставишь свечи задувать! Ты ведь не забыла поставить свечи в мой торт? – в глазах у него заиграли огоньки. В её груди стало медленно разливаться ощущение тепла от того, что он принял её игру, несмотря на смущение, на ситуацию. Ева присела перед ним, опустив руки ему на колени, и тихо прошептала.

— Конечно, задуем! Я хочу, чтобы ты загадал сейчас самое важное желание. С воображаемым тортиком и свечками оно просто обязано будет сбыться.

— Ты знаешь моё желание. Оно просто не может быть другим.

— Ну, тогда вместе задуем, раз оно у нас общее! … Давай… Раз, …два, … три! – Ева подула на «свечки», и посмотрела на Макса. Он дул, закрыв глаза, совершенно не смеясь. Его лицо было полностью сосредоточенным и серьёзным, как будто он вкладывал всю свою энергию в исполнение своего желание.

Когда он перестал дуть, его глаза всё ещё оставались закрытыми.

— С Днём Рождения…- прошептала она.

—Спасибо, Ева. – Макс открыл глаза, наполненные печалью.

-Так, всё, хватит хандрить! Едим торт! - она выставила ладонь с «блюдцем». – Можно мне кусочек?

— Кусочек? Ты смеёшься? Нас двое, давай пополам! Я сейчас запросто половину торта съел бы . – Макс «разрезал» торт напополам. – Держи!

— Я же лопну!

— Ева! – заговорчески шепнул Макс, - Открою тебе страшную тайну – от воображаемых тортиков не поправляются! Жуй! – Макс уселся на матрасе поудобнее, облокотившись на стену, и хлопнул рядом с собой ладонью, – Присаживайся рядом.

Ева уселась рядом с ним, держа в руках воображаемое блюдце. Макс «откусил кусочек» и закрыл глаза «от удовольствия».

— Мммм! Чудесно! Шоколадный… С вишней в коньячном соусе…- он облизнул губы.

— Ну не знаю, как насчет шоколадного… У меня тирамису! – Ева повернула к нему голову, лукаво улыбнувшись, – Так ведь можно?

— Конечно! Это ведь мой День Рождения! Мой воображаемый торт! И я разрешаю твоей половине быть тирамису! Наслаждайся! – он подмигнул.

Пленники сидели бок о бок, изображая людей, поедающих свой десерт, полностью расслабившись и забыв обо всех проблемах. Макс выглядел совершенно умиротворённым и довольным. Он легонько пихнул Еву локтем в бок.

— Я был год назад в Венеции. Есть там такой ресторанчик - в районе моста Риальто, называется «Fiasсhetteria Toscana». Так вот там такой тирамису подавали – просто не описать… Он просто таял во рту. Этот сливочный вкус…Ягодка малины сверху…- он растягивал слова, с наслаждением описывая вкус.

—Макс, перестань! Иначе я сейчас слюной залью весь лежак, и его снова придётся сушить.

Но он и не думал униматься: повернулся к ней лицом, и продолжал с ехидным видом, глядя на неё. Глаза его просто горели задорным огнём.

— А ещё там лазанья просто сумасшедшая. Сочная… нежная…С фаршем из молодой телятиной под соусом «бешамель»…

— Макс, прекрати немедленно!

Он задорно хохотнул.

— Но всё же самой вкусной была еда моей бабушки. Она запекала цыплёнка под каким то безумным маринадом. Запах стоял на весь дом. И он был такой нежный, с хрустящей корочкой…

— Ну всё, Макс! Это война!

Ева, шутя, стала бить его кулаками по бокам, он уворачивался, продолжая сквозь смех расписывать прелести «вольной» пищи. Она начала душить его, обхватив за шею, и облокотившийся на стену Макс, потеряв равновесие, смеясь, повалился на спину. Её руки, обхватывающие его шею, повлекли Еву вслед за ним, и через секунду она уже лежала верхом на Максе. Разгоряченный борьбой Макс, улыбаясь, тяжело дышал в нескольких сантиметрах от её лица. Его руки придерживали Еву за талию.

Её смутила настолько откровенная его близость, и девушка попыталась слезть с него, но руки Макса, казалось, вцепились в неё ещё крепче. Улыбка сошла с его лица, осталось лишь тяжелое напряженное дыхание. И без того тёмные глаза Макса стали ещё темнее, почти чёрными. Его взгляд откровенно бегал по её лицу с неприкрытым желанием. Ева чувствовала, что ещё несколько секунд, и он её поцелует – это было единственно вероятным продолжением в этой ситуации. Всё было каким-то странно-нереальным и в то же время знакомым - будто напоминающим сюжеты фильмов. Слишком романтичным для окружающей обстановки. Руки Макса медленно поползли вверх по её спине. Он остановился на затылке и тяжело сглотнул. Грудь его вздымалась всё сильнее и сильнее. У Евы вдруг поплыло всё перед глазами, словно от опьянения, сердце бешено колотилось, а голова заполнилась звуком пульсирующей крови. Он чуть надавил на шею, привлекая ближе, но когда её губы были всего в нескольких сантиметрах от его, он, застонав, отвернулся.

— Прости, я не должен был этого делать…- он уткнулся носом её в шею, обжигая кожу горячим дыханием.

— Почему, Макс? Что не так? – Ева произнесла эти слова, совсем не задумываясь, только спустя несколько секунд осознавая, что она такое говорит. Наверное, они прозвучали совершенно нескромно с её стороны, но в тот момент она действительно готова была ответить на его поцелуй, если бы он случился. Настолько ей хотелось раствориться в нём, окунувшись в его тепло, его чувства. Ева совершенно не понимала, почему он вдруг отверг её, хотя сам был инициатором, и сейчас ощущала себя слегка преданной.

Макс поднял голову и посмотрел на неё таким взглядом, что у Евы встал в горле комок. В его глазах было столько боли и тоски, столько отчаяния. Он дотронулся ладонью до щеки, большой палец его лёг на её губы, слегка их поглаживая. Макс медленно замотал головой, молчаливо запрещая ей, а в большей степени, наверное, себе, продолжать об этом думать и говорить. Он закрыл глаза и опустил её со своей груди рядом, а сам сел к ней спиной.

В этот день он старался избегать зрительного контакта с ней, садился как можно дальше от Евы, словно боялся снова поддаться слабости.

Когда вечером она легла спать, он ещё долго не ложился. Ева чувствовала, что он тянет время. Ходит по клетке, тихо ступая босыми ногами, пьёт воду, обливает водой голову - да всё, что угодно, лишь бы не идти к ней.

Ей стало совсем не по себе. Ева уже пожалела, что задала ему свой вопрос, словно после него она потеряла Макса. Надо было утром просто закрыть глаза и не смотреть на его губы, мягкие и притягивающие, не видеть его глубоких тёмных глаз. А ещё лучше отвесить ему пощёчину, когда его руки позволили себе прикасаться к её телу. Такой реакции он от неё ждал? Но Ева же ясно видела, что не безразлична ему. Он хотел этого поцелуя не меньше, чем она. Она совсем запуталась…

Ева лежала с тяжёлой головой и ещё более тяжёлым сердцем, думая, что же делать дальше, какие слова сказать, как себя вести, чтобы вернуть назад прежние отношения, их существование, когда было всё открыто и понятно. Нервы были на пределе. Она даже вздрогнула от неожиданности, когда почувствовала, как Макс осторожно опускается рядом. Ева лежала, дыша через раз, и слушала лишь пугающую тишину и дикий стук собственного сердца.

— Ты замёрзла? – голос был совсем рядом, она даже почувствовала, как колыхнулись волосы от его дыхания.

— Нет, – тяжёлые минуты молчания.

— Почему дрожишь? – а ведь она даже и не заметила, как трясутся её колени. Ева опустила на них ладони, пытаясь сдержать нервную дрожь и успокоиться, но реакция её тела была сильнее, чем здравый смысл – ноги тряслись по-прежнему.

— Я не знаю… Мне не холодно, правда… Просто нервное…И уснуть не могу…

Макс тяжело вздохнул, лёг на спину и закинул руки за голову. Он молчал минут десять, Ева даже подумала, что он уже спит, но потом тишину прервал его голос.

— Когда-то давно-давно… Когда я был ребёнком, и что-то меня сильно тревожило так, что я не мог заснуть, моя мама всегда садилась рядом и пела мне одну и ту же песню… Мамы нет уже очень давно, но когда мне становится тяжело и неспокойно на душе, эта песня всегда звучит у меня в голове. И, знаешь, мне становится легче.

Его голос звучал так спокойно. Он не злится на неё? Неужели вернулся прежний Макс, добрый и беззаботный? Макс, благодаря которому она ещё держится. Ева повернулась к нему – он лежал, запрокинув голову, глаза его были закрыты, лунный свет отбрасывал замысловатые тени на его лицо, делая его похожим на какое-то сказочное создание – красивое и загадочное.

— Хочешь, я спою её тебе?

— Конечно… - Ева прислонилась подбородком к его плечу, почувствовав такое уже родное тепло его кожи.

В тёмном поле у реки

Тихой летней ночью

Спрятал в страхе лепестки

Маленький цветочек.

Солнце село уж давно,

И он так боялся,

Что теперь совсем один

На Земле остался.

Но на небе вдруг луна

Бледным кругом встала

И увядшему цветку

Тихо прошептала.