Алина Знаменская - Рябиновый мед. Августина. Часть 3, 4

– Она у меня ничего не боится, – хвастается Алексей. – Она в Средней Азии как у себя дома.

– А я такая трусиха, – признается Эмили. – После смерти папы каждого шороха стала бояться.

– Не будем о грустном! – Артем нежно обнял хрупкую Эмили. – Предлагаю тост за наших женщин. Думаю, не так уж важно, смелая твоя жена или трусиха. Главное, чтобы она была надежной и преданной. За вас, дорогие.

Глаза у всех блестели.

– Артем! – воскликнула Эмили. – Ты совсем забыл – мы привезли фотоаппарат!

Ася поднялась:

– У меня предложение. Минуточку.

И вот на террасе появляются восточные одежды – халаты из хан-атласа, чалмы, тюбетейки. Зульфия приносит бронзовую посуду.

Из баулов извлекается чудо-аппарат – гармошка на треноге. Артем долго настраивает. Все облачаются в восточные одежды…

Снимок будет потом кочевать вместе с хозяевами в добротном альбоме – кожаном, умеющем хранить запах времени. Фотография передаст очарование жаркого восточного полдня, радость встречи, молодость и печаль. Мужчины на снимке сдержанно веселы. Алексей загорелый – кожа бронзовая, одного оттенка с кальяном. У Артема усы, как у командарма Буденного. Он смотрит в камеру немного хитровато. Эмили старается изобразить восточную женщину, но являет собой строгую матрону. Даже тюбетейка не помогла. Августина выделяется из общего настроя глазами. Они что-то таят. И на лице печать пережитого, никаким маскарадом ее не спрячешь.

Однажды, когда женщины вдвоем отправились к ручью за водой, Эмили, наблюдая, как в кумган тонкой струей бежит чистая вода, спросила:

– Ася, скажи… ты очень сердилась на меня за ту сцену… когда Алексей к тебе сватался?

Ася забрала кувшин, освобождая место для Эмили.

– Нет. Я быстро забыла.

– Ты любишь его?

Эмили не смотрела на Асю, но вся ее поза говорила, что она ждет ответа.

– Теперь… конечно. А ты Артема?

– Артем такой… Я не знаю, что бы я без него делала. Он меня просто спас в Ярославле. Когда мы встретились, он пришел, посмотрел, как я живу, и сказал: собирайся. И я ему сразу поверила, собралась и пошла за ним.

– Наверное, они все такие, Вознесенские. А я часто вспоминаю наш дом, фрау Марту, Богдана Аполлоновича, вас с Анной, детей…

– А Фриду Карловну?

– О! Фрейлейн, спина! Незабываемо!

– А Егор? Помнишь Егора? Знаешь, мама потом проговорилась, что папа отдал его в солдаты. Как давно это было, Ася! Какие мы были глупые и счастливые… И не знали об этом. Ах, Ася, ты представить не можешь, что нам пришлось пережить в Ярославле в дни мятежа… Город был разрушен, белые на набережной расстреливали красных, потом красные в том же месте расстреливали белых. Городской Вал стал настоящей Голгофой. Папа не согласился принять участие в заговоре перхуровцев, мы готовились к отъезду. Но Петька… Ты же помнишь, какой он. Тайком записался, чтобы участвовать в мятеже. Папа его повсюду искал. Город горел, папа отыскал Петьку, привел и отправил всю семью, пока еще было возможно, прочь из города. У меня был жар, я была без сознания, и он остался со мной, чтобы после догнать наших вместе. Ах, Ася, я так виновата… Если бы не моя болезнь, не эта проклятая испанка!

– Не надо так, Эмили. Ты ни в чем не виновата. Судьба у нас такая…

– Папа неотлучно был со мной. Он нашел подводу, чтобы вывезти меня из города. Но его схватили… Ах, Ася, как это ужасно!

– Не надо, дорогая. Не вспоминай.

– Я ведь даже не знаю, живы ли мама, Грета, Анна и Петер…

– Будем надеяться, что они благополучно переправились за границу и теперь уже в Германии. Ведь у фрау Марты там родственники?

– Да, да… Я надеюсь, что у них все хорошо.

Они возвращались домой и не могли видеть, что из-за глиняного холма за ними наблюдает человек. Ася почувствовала взгляд спиной, обернулась. Не ошиблась – это был Лев. Он кивнул ей. Женщина торопливо пошла прочь. Когда оглянулась, он все еще стоял и смотрел ей вслед. Эмили заметила.

– Кто это?

– Так, один человек. Работает у археологов.

В другой раз он поджидал ее у тополей, когда она одна возвращалась из части. Он держал в руках охапку тюльпанов.

– Августина, здравствуй.

– Зачем ты пришел? Зачем ты караулишь меня, зачем?

– Ты так изменилась за эти годы. Знаешь, в тебе появилось что-то такое, чего раньше недоставало. Ты – как завершенная картина.

– Лев, я прошу тебя, не ходи за мной. Не нужно.

– Почему? Ты боишься?

– Не говори глупостей.

– Я все же скажу. Ты боишься своей любви ко мне. Она жива. Я ее чувствую. Дай свою руку.

Неожиданно для себя Ася повиновалась. Она не отняла руку. Его горячие пальцы переплелись с ее пальцами. Ася горела. Она чувствовала всю себя, как гудящий улей. Ей казалось, что тело звучит и звук этот слышен не только ей.

Лев наклонился и, притянув ее к себе свободной рукой, поцеловал в губы.

Все повторилось. Она словно попала в водоворот – ее уносило, и она ничего не могла сделать. В какой-то момент она оттолкнула его, отошла на шаг, оглянулась. Наверху, у городской стены, стояла Эмили и махала ей платком.

– Завтра я снова буду ждать тебя, – сказал он.

– Нет.

– Да.

Ася махнула Эмили в ответ и торопливо пошла навстречу.

– Кто это? – Эмили смотрела вслед уходящему Льву.

– Один человек.

– Археолог, это я уже слышала. У тебя с ним роман?

Ася не ответила.

– Ты извини, Ася, что я спрашиваю, но… Как же… Я думала, ты любишь Алексея?

– Я люблю Алексея, Эмили. И до сих пор была уверена, что забыла того человека, давно забыла, но… Он появился, и я сама не своя. Это сильнее меня, понимаешь? Он смотрит мне в глаза, и я не принадлежу себе. Он берет меня за руку, и я обо всем забываю…

– Ты?! Ты всегда мне казалась такой разумной, с большим самообладанием. А сейчас ты мне напомнила Анну. Как можно, Ася… Алексей тебя так любит, со стороны ведь сразу заметно, кто из двоих любит больше, так вот – у вас это он. И ты хочешь…

– Я ничего не хочу! Что ты понимаешь? Я потеряла ребенка, мне казалось – я ничего уже не хочу. А появился Лев, и я стала ощущать себя живой. Алексей здесь ни при чем.

Эмили смотрела на нее со страхом. Ася вздохнула:

– Эмили, не надо так переживать. Я сама все понимаю. Я завтра поговорю со Львом и положу конец этим встречам.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Эмили недоверчиво покачала головой.

На другой день Ася возвращалась домой, и сердце ее то замирало, то принималось гулко колотиться. Издалека она увидела одинокую фигуру среди тополей.

Она приблизилась, намереваясь сказать то, что обещала Эмили. Лев взял ее за руку, и… она все забыла. Он вел ее к каким-то ветхим строениям на краю хлопкового поля. Они зашли в заброшенную саманную хижину. Она ничего не успела сказать – его губы помешали. Губы, руки – она была в плену. Его руки делали с ней что хотели. Она уже не понимала, где кончается она сама и начинается он. Они упали на солому, ее шляпа от солнца слетела и покатилась в угол.

Потом лежали и смотрели в пустую глазницу окна, где помещался крошечный клочок неба.

«Что я делаю? Что я делаю? Как я могу…» – плавали обрывки мыслей.

Лев первым нарушил молчание.

– Мы уедем, – сказал он. – Мы уедем за границу, все будет хорошо. Я все подготовил.

– Ты с ума сошел. Я не сделаю этого.

– Не перебивай. Мы любим друг друга. Мы должны быть вместе. Я нашел проводника. Здесь есть тропинки в горах, местные знают. Мы уйдем через Афганистан. Доберемся до Европы, я буду работать. Это здесь архитектура в загоне, а там… Мы поедем в Австрию, я покажу тебе настоящий замок Фюрстенбергов. Мы купим небольшой домик где-нибудь на берегу Дуная или Рейна и забудем кошмар этой жизни. Ты слышишь меня?

– Слышу.

– Завтра к ночи, в десять, я буду ждать тебя здесь. Возьми только самое необходимое.

– Нет! Я не приду.

– Посмотри на меня.

Ася посмотрела ему в глаза. В них плавился янтарь. Она чувствовала себя бессильной перед этим взглядом. Он завораживал ее.

– Ты придешь. Я буду ждать.

Ася не помнила, как оказалась дома. Она невпопад отвечала на вопросы домашних, не замечала тревожных взглядов Эмили и вопросительных – мужа. Она то принималась много говорить, то надолго замолкала, глядя куда-то в одну точку. Вечером на террасе она вдруг согласилась спеть. Алексей принес гитару. Ася оглядела террасу горящим взглядом и запела:

Как только она окончила романс, Эмили вскочила и прошлась по террасе.

– Это Жадовская? Я помню, помню, Зоя Александровна любила ее.

И Эмили принялась преувеличенно оживленно болтать, будто пыталась заслонить собой внезапную откровенность Аси. Стали вспоминать детство, проделки Алексея, совместные пикники, и возникшая было неловкость сгладилась. После Эмили утащила Асю в комнату и накинулась на нее:

– Что ты делаешь, Аська? Не смей так с Алексеем, поняла? Он не заслуживает этого!

Ася смотрела на подругу несколько отчужденно:

– А что, если я люблю двоих? Что же делать? Или тебе это непонятно?

Ася горько усмехнулась и уставилась на Эмили. Та стушевалась под этим взглядом.

– А ведь ты тоже любишь двоих, Эмили?

– Я… – Эмили покраснела. Отступила на шаг, споткнулась.

– Ты по-прежнему неравнодушна к Алешке. И я могу тебя понять. Но тогда не лезь мне в душу, Эмили, прошу тебя!

Они вернулись к мужьям и как ни в чем не бывало стали болтать о пустяках.

Но все же, когда Артем с Эмили ушли к себе, Алексей спросил:

– Что с тобой, Ася?

Она пожала плечами.

– Мне что-то неспокойно за тебя, боевая подруга. Завтра у нас небольшая вылазка в горы, можешь в часть не ходить. Отдохни-ка немножко дома.