- Резать будут завтра, - тихо ответила мать.

- Значит, ты этого стоишь.

Дед опустил пальцы на клавши пианино, и взрывоопасный воздух гостиной наполнился звуками Баховской прелюдии. Когда музыка закончилась, мать, глотая слезы, стояла у окна. Кристина медленно подплыла к ней, широко расставила костыли и уткнулась лицом в ее спину.

- Почему они молчат? - Отчалив от матери, Кристина сделала два шага к публике. - Что вы молчите? Объелись продуктов? Кривая тунеядка плюет на свою мать, и никто слова не сказал? Здесь только Ольга, могла молчать. И Шопен. А остальные что?!

- Сядь, Кристинка... Что ты делаешь? - прошептала ей на ухо мать. - 3ачем ты так?

- Кто-нибудь ответит?! Хоть одна живая душа умеет здесь возвышенно врать? - Ее раскаленный взгляд остановился на Володе. – Слабо возвышенно соврать?

- Как это ни грустно, здесь, действительно, происходит что-то возвышенное, - молвил бывший принц.

- Но все-таки, грустно?

- Естественно, - кивнул Вова. – Веселого мало.

- Что я должна сделать, чтобы не было грустно?!

- Кристинка, - вновь зашептала мать. - Пожалуйста, идем сядем.

- Сплясать?

Володя пожал плечами.

- Включи музыку!

- Какую? - Вова, словно в кошмарном сне, подошел к музыкальному центру.

- А что там стоит?

- Вальсы Шопена.

- Белый вальс! - обьявила Кристина.

Он нажал на "пуск".

- Лёля, забери!

Леша вытащил из-под девчонки костыли, Гамлет подхватил русалку под мышки, и началось...

Она повисла в его руках, мертвые ноги в оранжевых кроссовках болтались в воздухе, однако руки бывшего принца скоро ослабли, и он, опустив Кристину на пол, стал переставлять ее с места на место как куклу.

Танец с волочащимися ногами под Шопена запомнился. Никто ни на секунду не отвернулся. Все смотрели от начала до конца. Гарик ни разу не закрыл рот, столь велико было напряжение: «О, дает сеструха!»


Тем временем из открытых окон на втором этаже было видно, как близко к горизонту опустилось красное солнце: не более часа времени - и оно скроется, поглощенное Финским заливом, водами Балтики, Северного моря, Атлантического океана, уходя все дальше и дальше.

В гостиной на первом этаже обстановка, вроде, успокоилась. По крайней мере, импровизированный бал закончился, Кристина сидела на своем месте, и то ладно. Кто-то курил, кто-то пил, кто-то продолжал есть. Народ отходил от умопомрачительного танца, и решительно не представлял, о чем можно говорить после подобных представлений.

- Вов! - позвала Кристина.

- Да?

- Я, знаешь, что хочу спросить? Ну, как женщина мужчину, по-взрослому. Пока ты от нас не сбежал. Приятно было танцевать с моим телом? Только честно.

Вова хмуро огляделся и вместо ответа положил в рот кусок шоколада.

- Тебе неловко признаться? - настаивала Кристина.

- Да.

- Или неловко было плясать? С каракатицей. Ты это стесняешься сказать? Правда, интересно. Со мной ведь никто не танцевал. Что-что, а с русалочкой Андерсена мне не сравниться, ты это боишься сказать?

- Да ничего я не боюсь! - фыркнул Вова.

- Ш-ш-ш!- Кристина умиротворенно положила палец на губы. - Охреневшая здесь только я, тебе нельзя волноваться... Оля!

- Ну? - Подруга всем своим видом приготовилась к отражению атаки. Как и прочие, она сидела на ножах. Несмотря на то, что ей перепало меньше остальных, чувство комфорта это не прибавило. Совсем не прикольно присутствовать в гостях на семейной разборке, не имея возможности свалить.

- Не хило меня проколбасило? Знаете, что я вычитала в книжке о сексе? Женское тело - это оружие и способ самовыражения, - красиво, да? Возвышенно. У мужчин самовыражение происходит через мозги и член, а у нас через тело. Телом я выражаю себя, свое отношение к миру. Посмотрите, как она танцует – и вы узнаете, кто она! Кое-что я все-таки выразила... Такую офигевшую сплющенную девку: ни черта не может, только требует и требует.

Вова слабо застонал.

- Что, принц? - не поняла Кристина. – Похоть? Еще потанцуем?

- Я уже оху-ел все это слушать!! - Схватившись за голову, Володя пулей вылетел из дома. Проветриваться.

Кристина проводила его затухающей улыбкой.

- Крис, чего ты от него добиваешься? - спросила Ольга после драматичной паузы.

- Господи, какая я свинья... - поняла Кристина, закрыв руками лицо. - Лёля!

Леша исправно вручил ей костыли. Кристина собиралась броситься в догонку за принцем, однако представив, как это будет выглядеть, с грохотом швырнула палки на пол.

- Всё, хватит! Хочу домой.

- На Гагаринскую? – не поняла мать.

- Нет, вообще… Ноги не ходят. Даже прощенья не попросить... у любимого человека. Задолбало.

В кромешной тишине к внучке подсел Михаил Васильевич:

- Будешь? - Дед предложил ей трубку.

Кристина кивнула.

- А как ты себе представляешь любовь, а, Кристинка? - спросил он.

- Представляю? Да никак. Неизвестно чего ждала, ждала. А в результате - какая-то фигня, не знаю, деда… Мираж в океане.

- В общем, ты не обязана меня слушать, я для тебя, наверно, дремучий старик, но я тоже кое-что видел. Людей всяких перевидал, думал, что знаю, что такое любовь. А однажды... Нельзя сказать, что мне не везло, или попадались плохие друзья, только я однажды понял, что любви нет. Потом выяснилось, что ее на самом деле не бывает в том виде, каком я ее себе рисовал: мечты, ожидания, обманы... Ждешь и ждешь, и все впустую. Ты не думай, что я сейчас это понял, когда от меня остался один скелет. Я это понял сорок лет назад. Тогда мне все казалось впереди, я мучился, что-то искал, не находил, и снова мучился. А однажды вдруг понял, что любви нет. Да, да. И я тут же перестал скулить и начал жить. Знаешь ли, жить, чтобы жить, - это совсем другое дело. Не искать, а отрабатывать то, что перед носом. И вскоре я повстречал женщину, которую искал до этого во всех женщинах.

- Бабушку?

- Ну, если так можно сказать. Твоя бабушка умерла, когда ей только исполнилось тридцать пять. Когда мы встретились, Кате было шестнадцать.

- Красивая?

- Очень.

- Вы любили друг друга?

- А то как? Но мы об этом не задумывались. Мы взяли, да порешили жить вместе. Что хочу сказать? Главное - терпение. Будет терпение - будет любовь. Не будет терпения – не будет ничего. Самое светлое в своей жизни я повстречал тогда, когда перестал искать и начал жить. Просто, жить, чтобы жить.

- Какой-то фильм, по-моему, так и назывался, - вклинил вдруг Александр Николаевич. - "Жить, чтобы жить".

- Дедуль, - сказала Кристина, - я тебя люблю, но… Жить, чтобы жить… Это не вдохновляет, прости, совсем не вдохновляет.

Появился Вова.

- А принцы верят в любовь? – спросила Кристина.

- Принцы верят в похоть. – Вова вернулся за общий стол.

- Ха-ха-ха-ха-ха! Браво! - Она зааплодировала. - Браво, Гамлет! Первая веселая фраза за этот вечер!

- Даст Бог, не последняя. - Налив во все бокалы вино, Вова залпом осушил свою чашу.

- Ты не представляешь, как я признательна! Тебе постоянно мерещилось, что возле меня нельзя откалывать пошлости. Тем более, такие сальные!

– Правда?

- Ха-ха-ха! Думал, я воображу на свой счет, и сразу захочу в постель! У меня даже сложился комплекс урны. Ты думал, что возле меня уместны только серьезные прибамбасы с трагическими кульминациями? Ха-ха-та-ха-ха-ха-ха! - Кристина уже не смеялась, это было что-то преисподнее. Ну и добился, блин! Чего хотел, то получил, ха-ха-ха-ха-ха! Ладно, хватит ржать. Надо же вам когда-то отдохнуть от моей трескотни. А то, у всех крыша съедет, не только у меня. Ой, блин... Ничего уже не соображаю. Если честно, я сама себя больше достала, чем всех вас.

- А в этом никто не сомневался, - с олимпийским спокойствием парировал отец.

- Самый счастливый среди нас Граф, - заметила Ольга.

- А где он, кстати? - Кристина зачем-то заглянула под стол. - Ха-ха-ха!

- Граф кимарит конуре.

- Графиня отдалась Шопену, а он кимарит в конуре?! Ха-ха-ха-ха-ха!

- Га-га-га-га! - Поддержал лишь Гарик, да и то его искренность вызывала сомнения.

- Граф верит в любовь, деда?

Михаил Васильевич пожал плечами.

- Дедуля, жить, чтобы жить… - Кристина, что есть силы, боролась с нервным смехом. - Я запомнила. Ха-ха-ха-ха! Господи, когда ж это кончится?! Лёля! Вынеси меня отсюда.

Леша оперативно подхватил ее на руки, и они скрылись за дверью.

- Вова, дай сигарету, - попросила Ольга. - У тебя какие?

- «Соверен». Ты, разве, куришь? - Он полез в карман.

- Еще немного, и я уйду в запой.

- Олюшка, будешь Мальборо? - предложил Александр Николаевич.

- Давайте. Вов, спасибо, я, лучше, эти.

- Вова, иди за мной, - позвала Ирина Михайловна. - Есть разговор.



Мать вывела артиста на улицу. Обогнув дом по полукругу, они остановились в кустах смородины:

- Расскажи-ка мне, что это за мелодрама, уехать в Тамбов?

- Ирина Михайловна, это не мелодрама: меня выгнали из театра.

- Что ты натворил?

- Ничего. Я бездарен. Я неудачник, я лентяй. Что мне еще сказать?

- Чем же ты собираешься заняться дома? - улыбнулась Ирина Михайловна. - Тамбову требуются лентяи и неудачники?

- Да мне плевать, кто кому требуется.

- Ладно, не психуй, на сегодня хватит. Придумаем тебе работу.

- Ирина Михайловна, вы не понимаете: я у-ез-жа-ю!

- Ты притворяешься, или, реально, такой ту-пой?! - сорвалась мать.

- А что? Что вы на меня все наехали?! На мне свет клином сошелся?