Мириэль никогда не решилась бы отправиться охотиться на акулу. Ей бы и в голову такое не пришло! Она была русалочкой тихой, нежной, мечтательной и даже боязливой. Хотя ее лучшая подруга, Арарита, подобные забавы очень любила и славилась тем, что бросала гарпун точнее многих юношей. Арарита носила уже два акульих ожерелья, добытых собственноручно, — хотя и дареных у нее было немало, только их она не надевала — а зубы третьей самолично убитой акулы она подарила Мириэль. Но Мириэль акулье ожерелье не очень любила и надевала только по праздникам, чтобы не обижать Арариту. Дело в том, что правилам подводного мира, такое украшение должен был дарить жених своей возлюбленной русалке… А у Мириэль не было жениха! Конечно, она была еще очень юной русалкой, почти что ребенком, но жениха у нее не было прежде всего из-за того, что ее считали немного странной — из-за ее интереса к людям. Так что, вполне возможно, что если бы не Арарита — у Мириэль вообще никогда в жизни не появилось бы ожерелья из акульих зубов.

Впрочем, для самой Мириэль это было не так уж важно. В отличие от других русалочек своего возраста, она вообще не думала о женихах — и не сокрушалась об их отсутствии. Мириэль думала только о земном принце и сокрушалась только о том, что до сих пор не встретила его, что даже не придумала, как бы ей поскорее устроить эту встречу… Пытаясь хоть как-то приблизиться к миру людей, она многие часы проводила в каютах и трюмах затонувших кораблей, перебирая найденные вещицы и пытаясь понять, для чего их используют люди. Мириэль была уверена, что знания о жизни людей ей когда-нибудь очень пригодятся. И не просто когда-нибудь, а именно — когда она наконец найдет своего принца. Настоящего принца — такого, как Эрик. Она мечтала спасти ему жизнь, а потом — чем-нибудь ради него пожертвовать… Чтобы любовь была необыкновенная: красивая и немного печальная. И чтобы потом и о ней, о Мириэль, детям рассказывали сказки.

Правда, ей до сих пор вообще не удавалось увидеть людей. Она несколько раз поднималась на поверхность ночью, и даже видела проплывавшие корабли: время парусников миновало, теперь корабли были во много раз больше и целиком из железа, они страшно гудели, из гигантских труб валил дым — Мириэль видела свет многочисленных иллюминаторов, слышала музыку, доносящуюся с палуб… Однако людей разглядеть не могла. Слишком далеко было. Но мечтать о принце это обстоятельство ничуть не мешало. Мириэль была уверена, что достаточно ясно представляет себе людей по рассказам о них.

Конечно, если бы она могла решиться, она бы нарушила запрет, налагаемый на юных русалок, и подплыла бы поближе к берегу, где люди, по словам старших, водятся в огромных количествах и где запросто можно высмотреть себе принца… Если бы она только могла решиться!

Но — нет, она не могла: во-первых, Мириэль была очень послушной русалочкой и не хотела огорчать родителей, а во-вторых, она просто боялась плыть к берегу в одиночестве. Если бы у нее хотя бы был собственный дельфин, тогда не так страшно было бы приближаться к тому самому неведомому, о котором она так мечтала… Но у Мириэль своего дельфина пока еще не было. Дельфинов, принадлежащих родителям, она своими не может считать: они слушались или отца, или маму, и следовали за Мириэлью только если им приказывали. Родители обещали ей подарить своего, личного, отец даже говорил, что отдаст ей дельфиненка от своей любимой дельфинихи Хаатан, но пока обещания оставались обещаниями. Дельфина не было. Но даже когда он появится, придется долгое время потратить на обучение и воспитание. Пока-то юный дельфин станет тем храбрым и мудрым другом и спутником, о котором мечтает каждый морянин! Так что в ближайшие сто лет ей оставалось только мечтать о встрече с людьми. Отец не отпустил бы ее ни за что, а если бы у нее все-таки хватило храбрости сбежать — отец отрядил бы погоню и ее наверняка бы догнали. Догнали и с позором вернули домой, под страхом вечного изгнания запретив вообще выплывать за пределы родных гротов.

Вечное изгнание для русалок страшнее смерти. Даже те, кого тянет в путешествие, кто мечтает о встречах с русалками других племен, — даже они всегда планируют возвращение. Когда-нибудь, но они обязательно вернутся. Такова уж их природа. Русалки не могут навек поселиться в чужих морях. Скорее они уйдут жить на сушу, но все же с тем условием, чтобы ночами с берега видеть родное море, слышать голоса друзей. Считается, что только в зрелом возрасте русалки способны оценить, насколько серьезно их желание путешествовать. Действительно ли это цель, или — переизбыток юношеской энергии. И до определенного возраста им запрещено заплывать за пределы подводных городов. На поверхность подниматься еще можно, но только с разрешения старших, а лучше — под сопровождением… Ослушникам угрожают вечным изгнанием.

Мириэль знала одного юношу, который хотел было отправиться в путешествие, невзирая на отцовский запрет. Она видела, как его возвращали, опутанного водорослями, как рыбацкой сетью. Это было ужасно! И все, все порицали его! Никто не пожалел. Никто, кроме Мириэль, так же мечтавшей о дальних плаваниях, и Арариты, дружившей с ним с детства.

Его звали Рилиан, и он всегда был молчаливым, а после возвращения и вовсе перестал с кем бы то ни было говорить. Даже с Араритой, провожавшей его сочувственным взглядом. И тем более — с Мириэль, которая, к тому же, было сильно моложе их с Араритой и вообще напрямую с ним не знакома… Он проплывал мимо — угрюмый, погруженный в какие-то свои невеселые мысли, ссутулившись, как морской конек. А следом за ним плыли его дельфины. У него их было целых шесть. И все — такие же печальные и безразличные ко всему. Дельфины ведь всегда очень чувствуют настроение хозяина. И только они способны хранить верность — несмотря ни на что. Друзья могут отвернуться, родители — осуждать, а вот дельфины останутся верны до конца!

Один раз Мириэль столкнулась с Рилианом внутри затонувшего английского парусника. Он заплыл в каюту капитана и застыл там неподвижно, опершись руками о стол и склонив голову. На столе лежала уже подпорченная водой деревянная доска с вырезанной на ней выпуклой картой, Рилиан изучал ее внимательно, иногда касаясь пальцем края материков… Мириэль, незамеченная, наблюдала за ним несколько мгновений, но потом неловко плеснула хвостом — и Рилиан почувствовал ее движение по току воды. Он вскинул голову, испуганно встрепенулся и поспешил выплыть из каюты. Возможно, побоялся, что Мириэль наябедничает на него родным: что он рассматривал человеческую карту, пути кораблей, и возможно — планировал новый побег. А Мириэль не посмела его остановить, хотя ей очень хотелось поговорить с Рилианом. В чем-то они были похожи. По крайней мере, оба мечтали о невозможном. Мириэль — о людях. А Рилиан…

Арарита по секрету рассказала Мириэль, что Рилиан собирался плыть вовсе не к дальним океанам, не на родину Ариэли или Ихтиандра; он планировал добраться до материка и попутешествовать в пресных водах. Там ведь тоже жили русалки. Только их называли ундинами. Ундины тоже прекрасны, длинноволосы и сладкоголосы, а от морских дев их отличает прежде всего наличие ног — хотя ножки ундин гораздо нежнее человеческих и больше приспособлены для плавания, чем для ходьбы — и еще способность гораздо дольше оставаться вне воды. Правда, солнца ундины боятся больше, чем их морские сестры и братья. Под лучами солнца их нежные тела мгновенно становятся паром. Так вот, этих-то ундин и их братьев-водяных и мечтал повидать Рилиан. Хотя вряд ли ему удалось бы поговорить с ними. Морские и речные русалки говорят на разных языках. Конечно, языки обитателей различных морей тоже различаются, но не так сильно. Они вполне могут понимать друг друга — как понимают друг друга, например, люди различных славянских племен: скажем, русские и болгары. А вот морские и речные обитатели могут общаться разве что на языке жестов — как, допустим, итальянец мог бы общаться с китайцем, не зная китайского языка. Правда, Рилиана это совсем не пугало и не останавливало — как когда-то итальянца по имени Марко Поло незнание китайского языка не удержало от поездки в Китай. Остановить Рилиана смогли отец и братья, опутав водорослями, и удержать — под угрозой вечного изгнания.

И Мириэль боялась, что, если решится плыть на поиски принца, то и с ней произойдет то же. Далеко ей не уплыть, ее быстро хватятся, и она просто со стыда сгорит, если придется возвращаться так, как Рилиан… Бедный Рилиан!

Мириэль немного утешало только то, что легендарной Ариэли в свое время не пришлось плыть к далеким земным берегам, чтобы обрести своего принца. Принца Ариэли подарило море, расколов его корабль во время шторма. Мириэль надеялась, что, возможно, и ей повезет. Правда, эти современные корабли выглядели на редкость прочными… Но взрослые говорили, что иногда и даже эти железные махины тонут. Взрослые смеялись над самонадеянностью людей, пытающихся подчинить себе и морское пространство. Уж лучше бы не сходили с земли! Для них она надежнее… Так говорили взрослые, а Мириэль слушала их и мечтала: о том, чтобы в подходящий момент оказаться поближе к поверхности. Чтобы принц, упав в воду, сразу попал в ее любящие объятия. А то еще утонет по-настоящему… Люди — существа ненадежные, от них всего можно ожидать!

Глава 2. В КОТОРОЙ МЕЧТА СБЫВАЕТСЯ И МИРИЭЛЬ ВСТРЕЧАЕТ ПРИНЦА

Это случилось ранней весной, в холодную ночь, когда Мириэль и Арарита решились вдвоем подняться на поверхность.

Звезды в ту ночь были особенно крупные и яркие — Млечный Путь было видно даже сквозь толщу воды, что случается очень редко, и это нежное сияние так и манило к себе — а когда русалочки всплыли, черное искрящееся небо показалось им просто ослепительным, и несколько мгновений они молчали, потрясенные, покачиваясь на волнах. Каждая звезда простирала к океану тоненький лучик, и эти лучи пересекались на хорошеньких личиках русалок, касались серебристых волос, точеных беленьких плечиков, обрамленных морской пеной, как кружевами. Звездное небо отразилось в громадных глазах морских дев, и сейчас они казались не прозрачно-голубыми, а такими же, как небо: черными и искрящимися. Человек сказал бы о звездах той ночью: россыпь чистейших бриллиантов на черном бархате ювелирного прилавка. У людей большинство понятий о красоте связано со всевозможными материальными ценностями: звезды напоминают им бриллианты, солнечный свет и пшеничное поле они считают похожими на золото, а реку, отразившую лунный свет, — на расплавленное серебро… Русалки таких сравнений не знают. Собственно говоря, им вообще не с чем было сравнить открывшуюся им в ту ночь красоту звездного неба. И они молчали, запрокинув головы, любуясь… Пока какая-то громадная черная тень не заслонила часть неба.