— В какой еще медицинский центр? — с тоской спросила Валя.

— Господи, да в тот, где делают генетическую экспертизу! Чтобы уж на сто процентов была уверенность…

— Так вот вы куда ездили!

— Ну да. Якобы Димка прихворнул…

— Илья обрадовался?

— Чему? Ах, ну да… Да. А может, и нет. Я не знаю! Илья… ну, в общем, его не поймешь. И вот тогда я в который раз просила его оставить тебя. Я бы тоже бросила Сокольского, и мы были бы счастливы… Но он не захотел, — с ненавистью произнесла Лида, но ненависть эта относилась не к Вале, не к Илье, а к чему-то такому… не вполне материальному… Она ненавидела свою Судьбу.

— Почему?

— Потому что он любил тебя! Он всегда любил только тебя!

— А ты? Зачем же он с тобой…

Я не знаю! — с отчаянием произнесла Лида. — Ты только не обижайся, Валька, но мне кажется, что он так хотел наказать тебя тем, что у него есть любовница… Или не наказать, а просто — чтобы ему самому было не так тяжело!

— Я не понимаю… — с отчаянием прошептала Валя. — Почему ему было тяжело?

— Дурочка! Ты не понимаешь, отчего он на стену лез?.. — судорожно засмеялась Лида. — Да все оттого, что у тебя из головы Ванечка не выходил! Ты жила с Ильей, а любила Ванечку своего.

— Ерунда какая… — растерянно пожала плечами Валя. — Я, конечно, любила Ванечку, но потом, когда стала женой Ильи, я Ванечку забыла. Я больше не любила его! Помнишь — мы с ним встретились недавно? И что же — я отказалась даже от мысли вернуть прошлое… Сто лет, как я его забыла!

— Ты уверена?

— Да. Да! — Валя села на краешек плетеного кресла, ее руки бессильно упали на колени.

— Валечка, прости! — всхлипнула Лида. — Но ты видишь, мне самой не сладко. Лучше скажи — как мы дальше-то жить будем?

Валя задумалась. Но в пустой, легкой голове не было ни единой мысли…

— Даже не представляю… — сказала она с болезненным удивлением. — Но одно знаю точно — я от Ильи уйду.

— Уйдешь? — на щеках Лиды вспыхнул румянец. — Ты точно от него уйдешь?

— Точно. Потому что… ну, наверное, потому, что иначе нельзя.

— Ты уверена? — строго спросила Лида.

— Почему ты спрашиваешь?

— Сам бы Илья от тебя не ушел… — задумчиво произнесла Лида. — Но при таких обстоятельствах… Боже, Валя, но он же тогда будет свободен!

— Ах, вот ты о чем… — усмехнулась Валя. — Давняя мечта… И ты тоже оставишь Сокольского?

— Ну конечно!

Стало совсем светло, за окном шуршали машины — город начинал новый день. За стеной раздалась мелодичная трель будильника — потом там кто-то затопал, загрохотал…

— Димка проснулся… — шепотом произнесла Лида. — Он сам в школу собирается. Ты погоди — мама сейчас ему завтрак сделает и в школу поведет… Мы тогда еще сможем поговорить.

— О чем?

— Ну о том, как нам жить дальше, — спокойно произнесла Лида. Валя внезапно заметила, что выражение лица у Лиды поменялось — от отчаяния и ужаса разоблачения к надежде. Ведь всю жизнь у Лиды была только одна мечта, и теперь она, кажется, могла сбыться…

— Нет, я пойду, — сказала Валя, которой невыносимо было замечать все эти перемены.

— Куда? — тут же спохватилась Лида. — К нему? К Илье?

— Нет! — Валя не смогла сдержать отвращения, передернула плечами.

В коридоре она столкнулась с Димой, сыном Лиды, — он только что встал и умылся.

— Привет, Димыч, — сказала она. Наверное, Димка был единственным человеком в этой истории, который точно ни в чем не виноват. Ах, да, и еще Стае Сокольский… Бедный, бедный Стае… Совершенно напрасно она его раньше недолюбливала!

— Здрасте, тетя Валя, — застенчиво ответил мальчик, топая по коридору дальше, к кухне. — Ба, ты где?

— Я тут, золотце мое! — с неистовой нежностью отозвалась Анна Михайловна. — Я тебе кашку варю…

— Ба, мне надоела каша, — мрачно произнес Димка. — Она у меня уже в печенках сидит!

«Похож!» — неожиданно осознала Валя, услышав в словах ребенка неповторимую интонацию, присущую только ее мужу.

— Погоди… — бросилась за ней Лида. — Мы еще не обо всем…

— Нет! — умоляюще прошептала Валя. — Это — все.

— Значит, ты меня не простишь? Да? Мы больше не друзья, да?

Валя ничего не смогла ей ответить. Из кухни доносились голоса Анны Михайловны и Димки, работал телевизор, пахло кипяченым молоком и кофе — такие уютные, мирные запахи и звуки…

Валя щелкнула замком и побежала вниз по лестнице.

«Мы же ничего плохого не делаем!»

«Уже сделали…»

Она узнала, что именно сделали те, кого она любила.


Валя не обманула Лиду — домой она не вернулась.

Она поехала к Арсению Никитичу — в единственное место, где она могла скрыться от всех. Первым ее порывом было рассказать деду о том, что узнала, но потом Валя сообразила, что вряд ли ее откровения пойдут на пользу девяностолетнему старику. Она не плакала.

Все произошедшее было настолько ужасно и непоправимо — требовалось время, чтобы оно дошло до сознания.

— Дед, я поживу у тебя немного? — спросила она у Арсения Никитича.

— Да сколько хочешь! — сказал тот, ничуть не интересуясь, почему внучка вдруг решила бросить свой дом. Валя благословила этот безобидный старческий эгоизм — что-то специально придумывать для деда было бы слишком мучительно. — Мне как раз понадобится помощь — послезавтра майские начнутся, и Светлана Викторовна не сможет прийти.

— Я именно об этом и подумала!

— Вот послушай… — Арсений Никитич, стуча палкой, вернулся из своего кабинета со стопкой бумаг. — Я тут на досуге прочитал кое-что — мифологический словарь, словарь символов, мифы народов мира…

— И что? — спросила Валя, стараясь, чтобы голос ее звучал твердо.

— Оказывается, все вкладывают в слово «вода» множество значений, порой даже совершенно противоположных по смыслу.

— Очень интересно…

— Ты послушай… — Арсений Никитич сел, опустил очки со лба на нос и отодвинул лист на расстояние вытянутой руки. — Вода — это прежде всего первоначало, исходное состояние всего сущего, эквивалент первобытного хаоса.

— Так, так…

— Далее — это воплощение плодотворящей силы. Жизненные соки человека то есть. Потом вода — это метафора опасности, исчезновения («как в воду канул!»), смерти, иногда — забвения. Вода — начало и финал всех вещей. Символ неизмеримой, безличной мудрости.

— Безличной? — машинально повторила Валя.

— Именно! Она есть мудрость сама по себе, не соотносимая ни с каким другим конкретным объектом, хочешь — пей ее, хочешь — нет… Этот источник вечен, он никому себя не навязывает…

И тут зазвонил телефон.

— Дед, прости, это меня, наверное…

— Ну вот, не дадут поговорить! — сердито пробурчал Арсений Никитич.

Валя взяла телефон и скрылась в коридоре.

— Алло, — произнесла она, уже зная, чей голос сейчас услышит.

— Я так и думал, — мрачно произнес Илья безо всякого предисловия. — Я так и думал, что ты спрячешься у деда.

— Лида звонила тебе сейчас? — с трудом заставила себя произнести Валя.

— Да. Разбудила меня ни свет ни заря, начала кричать… Я сначала даже подумал, что у них пожар случился. — Голос у Ильи был самый обыкновенный, невыразительный и тихий, словно он сам не находил во всем произошедшем ничего особенного. — А потом понял, что она о тебе. Возвращайся, Валентина. Что за спектакль ты придумала?

— Я не вернусь! — выдохнула она.

— Ну здрасте… — Голос мужа стал громче и выразительней, наполнившись нотками раздражения. — Я тебя жду через час.

— Я не вернусь.

— Ты что, поверила Лидке? — пренебрежительно произнес Илья. — Да она же все нафантазировала… С жиру бесится! Господи, Валька, ты вроде взрослый человек, должна понимать, что нельзя верить лучшим подругам. Они и есть самые заклятые враги. Лида хотела нас рассорить — и у нее получилось. Не играй ей на руку!

В какой-то момент Валя поверила ему. Поверила в то, что не было ни случайно услышанных в разное время фраз, ни вчерашней гостиницы в «новорусском» стиле, ни сегодняшних откровений Лиды… Но потом усилием воли она стряхнула с себя наваждение.

— Димка — ваш сын, — быстро произнесла она. — Ты что, от собственного сына хочешь отказаться?

Илья замолчал. Он, видимо, понял, что на сей раз Валя не подчинится ему. Надо было срочно менять тактику.

— Это ничего не значит, — вдруг тихо сказал он. — Я мужчина, я имею право на ошибку. Валя, милая…

Валю, до того сохранявшую относительное спокойствие, вдруг начала колотить неудержимая дрожь. Телефонная трубка заскользила в руках, норовя упасть…

— Ну не молчи же! — взмолился Илья. — Ты плачешь, да? Я сейчас приеду… Я утешу тебя. Самая лучшая, самая сладкая, моя девочка…

Он говорил те самые слова, которые произносил в минуты любви.

Валя с силой стукнулась виском о стену — так, что искры полетели из глаз. Было больно, но зато эта боль моментально отрезвила ее.

— Ошибка? — проговорила она с трудом. — Да ты же годами с ней встречался! И вчера… какая-то пошлая гостиница с пошлым названием…

— Вчера ничего не было, — быстро произнес Илья. — Мы с ней встречались для того, чтобы просто поговорить. Господи, как я сразу вчера не догадался, что ты за мной следила! Валька, но это низко — следить за собственным мужем…

— А как иначе я узнала бы, что ты меня обманываешь? — устало спросила она, потирая ноющий висок.

— Я тебя не обманывал! — яростно возразил он.

— Все кончено… Между нами все кончено!

— Это только слова! — заорал он. — Ты все равно вернешься! Ты никуда от меня не денешься! Ты знаешь — я все равно своего добьюсь! Поэтому нечего тратить время и силы на пустые разговоры!..

Он орал так, что Валя была вынуждена отставить трубку от уха. Она даже всерьез начала опасаться, что это мощное, первобытное крещендо услышит дед в соседней комнате. Илья-пророк гневается…

— И вот что, — гневно закончил свою речь Илья. — Так и быть, даю тебе несколько дней, чтобы ты успокоилась. Я знаю, у тебя сейчас чу-увства всякие там, эмоции… Да, у меня была любовница. Да, есть ребенок от нее. Ну и что? Расставаться с тобой я не собираюсь. Все. Точка… На майские жду тебя домой. Если ты не вернешься — честное слово, я такое устрою, что тебе мало не покажется. Заранее советую пожалеть своего престарелого дедушку…