Юлий Платонович Истомин был не в духе. Он с самого начала был не в духе, еще когда только начали собираться студийцы.

Коваленко отсутствовал — он лежал дома с простудой. Валя передала-таки руководителю кружка сообщение об этом.

— Ну и слава богу… — скрипучим голосом прокомментировал данное обстоятельство Истомин. — Работы будет меньше. Так, товарищи, я тоже себя неважно чувствую и посему предлагаю закончить наше сегодняшнее собрание немного раньше. Никто не против?

Против никто не был, а мадам Климантович вообще была двумя руками «за» — сегодня она явилась одна, без мужа, и потому сильно нервничала, то и дело косясь на часы. Ей не хотелось оставлять своего благоверного предоставленным самому себе надолго…

Валя пробралась в конференц-зал к самому концу занятия, когда Истомин придумывал новое задание для своих подопечных.

— Вот что… — устало сказал он, держа обеими руками свою голову, точно опасаясь, что она может вот-вот отвалиться. — Придумайте к следующей пятнице этюд на тему… ну я даже не знаю… «Как я провел свои выходные», например.

— Ну что за тема такая! — удивилась Клара Пятакова. — Прямо как школьное сочинение.

— В выходные я работал, — нервно заметил Рома Асанов, врач-реаниматолог. — Сплошные бытовые травмы.

— Да-а? — заинтересовался Григорий Будрыс, почесывая сальную голову. — Интересно…

Хм, интересно ему… — фыркнул Рома. — Представьте себе — жена случайно узнает, что муж ей изменяет с соседкой по лестничной клетке. Чтобы выследить его, она лезет через балкон и внезапно срывается с пятого этажа… Этаж высокий, но внизу растут густые кусты, которые спружинивают, точно батут…

Мадам Климантович при упоминании о неверном муже вздрогнула и еще раз посмотрела на часы.

— А меня тема вполне устраивает! — громко заявила она. — Есть где развернуться фантазии…

Когда студийцы разошлись, Валя подсела ближе к Истомину.

— Юлий Платонович, вы прочитали мою рукопись? — спросила она. — Хотя, если вы неважно себя чувствуете, можно перенести обсуждение на другой раз…

— Нет-нет! — закряхтел мэтр. — Ни в коем случае… Я готов.

От Истомина сильно несло нафталином и еще какими-то терпкими лекарствами. Вблизи Валя разглядела, что нос у Истомина весь покрыт мелкими красными сосудами, а белки глаз желтые, нездоровые.

Он открыл Валину рукопись.

— Ужасно, ужасно… — страдальчески сморщился он и высморкался в огромный платок, больше напоминающий полотенце.

— Что? — не поняла Валя. — Вам плохо?

— Нет, ваша рукопись — просто ужасно! — проскрипел он. — Это даже не литература, это… черт знает что!

Меньше всего Валя ожидала, что Истомин вот так, с ходу, сразу же начнет ее критиковать. Скорее наоборот, она приготовилась к тому, что он начнет петь ей дифирамбы, и решила бороться, чтобы узнать истинные его мысли — ведь от его слов зависело ее будущее.

— Как? — растерялась она.

— А вот так, — буркнул он, опуская глаза. — Или вы не хотели знать правды?

— Хотела… — прошептала Валя. — И… и в чем же мой просчет?

— Во всем! — Мэтр принялся нервно листать страницы ее романа. — Во-первых, что за тему вы такую выбрали, я не понимаю…

— Тема — любовь, — быстро ответила она.

— Ну да, ну да… То есть, Валюта, вы хотите сказать, что ваяли дамский роман. Сентиментальная проза, так сказать… — Истомин вздохнул, распространяя запах лекарств. — Тут я с вами не соглашусь. Во всяком жанре есть свои правила, а вы их решительно не соблюдаете. Хоть я и не поклонник творчества Гликерии Петровны, но для вас она может быть образцом. Стиль, конечно, у нее здорово хромает, она склонна к излишней аффектации, компиляциям, у нее много натяжек в сюжете, но… жанр она соблюдает безупречно.

Валя ничего не поняла. Впрочем, поняла только одно — она полная бездарность. Даже склонная к компиляциям мадам Климантович даст ей сто очков вперед.

— А во-вторых, что за герои у вас такие? — кисло спросил Истомин. — Эта ваша Анна… ну, я не знаю… таких женщин просто не бывает. Чего она все страдает абсолютно на пустом месте?

— От несовершенства мира она страдает… — засмеялась Валя. «Илья прав — я ни к чему не способна. Полнейшая бездарность! Пожалуй, только макраме и вышивка гладью могут меня спасти».

— Ну да, ну да… А этот герой, Самсон… Что за имя такое дурацкое? Вы поймите, милочка, в литературе ничего не бывает просто так, в ней есть логика — своя, очень жесткая логика!

Валя хотела сказать, что имя героя обыграно сюжетом — стоит только вспомнить древние мифы. Но передумала. Истомин мэтр, он знает лучше, как надо писать…

Анна недавно рассталась с мужем. Она жила одна. Она хотела бы начать жизнь заново, но ей что-то мешало. В конце концов она смирилась с мыслью, что счастье ей недоступно. Однажды она решила позвонить своей подруге, но ошиблась номером и… состоялся странный, долгий разговор с незнакомым человеком. В конце концов у нее вошло в привычку каждый вечер говорить с ним. Чужому удобнее излить свою душу — ты его не знаешь, он тебя тоже, вы ничем не обязаны друг другу… Его звали Самсон. Поначалу он болтал с Анной от скуки, движимый обычным мужским любопытством, потому что голос в телефонной трубке звучал нежно и интригующе… Но скоро он уже не мог без этих ежевечерних бесед. Он был сильным, успешным мужчиной — в его жизни не было неудач. Он просил о встрече — она отказывала, потому что ей было удобнее воспринимать его как незнакомца…

Ему удалось узнать, где живет Анна. Он увидел ее — она оказалась красивой женщиной. В общем, он тоже понравился ей… но роман их стал развиваться в странном направлении, стоило только им перенести свои отношения в реальность.

Оказывается, она врала ему — в ее настоящей жизни все было по-другому. Темные делишки ее бывшего мужа, подозрительные друзья, странные совпадения… Самсон понимает, что серьезные отношения с Анной опасны, но уже не может остановиться…

Валя очень лихо закрутила сюжет — и любовная история превратилась у нее в настоящее приключение. Любовь-поединок — с неожиданной, ошеломляющей, яркой концовкой. То есть это Вале казалось, что с неожиданной и яркой, а вот Юлий Платонович в пух и прах разругал и концовку.

— И вообще, — капризно произнес он, вытирая слезящиеся глаза тем же платком, — есть известная мудрость: если можешь не писать — не пиши!

— Я слышала об этом, — сказала Валя. — Значит, Юлий Платонович, вы считаете меня совершенно бесперспективной ?..

— Резать надо сразу… — пробормотал Истомин, глядя вниз, на свои башмаки. — Да, Валюша, хотите обижайтесь на меня за резкие слова, но я человек прямой и честный, поэтому и скажу: вам этим делом заниматься не стоит.

— Что же, ни в одном издательстве меня не возьмут?

— И не мечтайте… — взмахнул он платком. — Сидите себе дома, занимайтесь домашним хозяйством.

«Откуда он знает? — равнодушно подумала Валя. — Впрочем, это очевидно — таким, как я, ничего, кроме домашнего хозяйства, и не остается…»

— Спасибо, Юлий Платонович, — она взяла свою папку и поднялась из-за стола.

— Так вы не обиделись? — подозрительно спросил мэтр. — А то, знаете ли, если вы начнете на меня жаловаться Леонарде Яковлевне…

— Господи, да за что? — удивленно воскликнула Валя. — Пожалуйста, не думайте, что я буду мстить вам за вашу прямоту! В конце концов, я ожидала такого ответа…

Она солгала.

На самом деле она не ожидала, что Истомин разгромит ее рукопись в пух и прах. Столь жестоко он не громил даже самых бездарных из своих студийцев.

Она не переживала. Чего переживать, если выяснилось, что таланта у нее нет… Зато у нее есть Илья! Человек, который спас ее, который стал ее утешением. Ваня — теперь она знала точно — окончательно ушел из ее жизни, из ее памяти, был выпит до дна. Выплаканы последние слезы. Только Илья. Круг замкнулся…

Четырнадцатого апреля Станислав Сокольский отмечал свой сорок пятый день рождения. Гостей ожидали в одном из центральных ресторанов, где под банкет был снят целый этаж, поскольку пригласить пришлось множество нужных людей, деловых партнеров, ближайших родственников и друзей, в том числе и друзей жены.

Сокольские стояли на лестнице, у входа в зал, и самолично встречали гостей — так полагалось. Стае был бледный, в роскошном итальянском костюме, злой и безукоризненно вежливый.

— Рад, очень рад, — холодно ответил он на Валины поздравления и сразу же заговорил о чем-то с Ильей — с ним он всегда находил общий язык.

— Валька, золотце! — взвизгнула Лида в сумасшедшем ярко-алом платье. — Ты пришла…

Она оттащила подругу в сторону, принялась ее тормошить.

— Конечно, пришла — я же обещала, — удивленно ответила Валя. — А чего это твой муж — как будто не рад…

— Мы страшно поругались вчера — до сих пор злится! — веселым шепотом сообщила Лида. — Господи, если бы ты знала, какой он жмот — для него сегодняшний банкет, как кость в горле! Но иначе никак нельзя… Ты видела эту толстую корову?

— Какую корову?

— Да его первую жену! Я же тебе говорила, что и она придет… А, ладно, потом покажу.

— А Дима где?

— Ребенка бросили на бабушку — не дело ему на пьянки-гулянки смотреть…

Снизу поднималась еще какая-то пара.

— Ладно, сейчас некогда, — сказала Лида. — Позже поболтаем, после торжественной части. А торт, какой будет торт! — прошептала она едва слышно и затрясла головой, словно не находя слов. — Тс-с, это секрет…

Валя с Ильей прошли в большой зал. Множество столиков вдоль стен, середина с мраморными колоннами пуста. В одном конце зала — огромная барная стойка, а в другом — хрустальный фонтан с рыбками.

Распорядитель показал им их столик Гости дефилировали по залу, ожидая начала банкета. Пахло дорогими дамскими духами, нежно играла приглушенная музыка.

— Красиво, да? — спросила Валя.

— Ничего… — равнодушно пожал плечами Илья.

— Ты еще ничего не сказал о моем платье.

— Чудесно. — Он отодвинул кресло, предлагая жене сесть.