Тем временем Лотти освоила утреннюю церемонию купания и трапезы, а графиня прогуливалась по поместью, знакомясь с принципами его управления.
Ей представили штат слуг. Однажды утром Матильда собрала всех на лестничной площадке третьего этажа в знак уважения к хозяйке дома. Ондайн ласково и дружелюбно поприветствовала каждого.
Дел по дому было хоть отбавляй. Множество часов провела графиня в обществе садовников — Старого Тима и Молодого Тима, — выбирая цветы для комнат, обеденного зала и церкви, которая перестала ей казаться юдолью слез, когда на алтарь поставили розы.
В библиотеке Ондайн нашла изрядное количество книг, пригодных для чтения, в музыкальной комнате стояли клавикорды и арфа. С Уориком она виделась только за обедом. Он держался безукоризненно вежливо и бесконечно равнодушно. Всегда очаровательный Юстин вносил оживление в их общество, так что по крайней мере со стороны их трио казалось вполне счастливым.
Каждый вечер заканчивался одинаково: Уорик молча отводил Ондайн в ее комнату, она сдержанно желала ему спокойной ночи и запирала дверь на засов. Трижды за пять дней он выезжал по ночам. Две ночи он провел дома, и тогда из его комнаты до рассвета доносился звук шагов, мерящих комнату.
На пятый день жизни в поместье Ондайн приступила к задуманным переменам. Слуги беспрекословно повиновались ее приказам. Все шло как по маслу до тех пор, пока на сцене не появилась Матильда, ведя за собой раздраженного Уорика. Экономка не хотела ничего менять, но Уорик встал на сторону Ондайн.
— Леди Ондайн теперь здесь хозяйка, Матильда. Она имеет право устраиваться так, как сочтет нужным. Мне нет до этого дела, — сказал он и оставил женщин.
Ондайн понимала переживания Матильды, но и пользоваться вещами Женевьевы не могла. Вспомнив покойную графиню, Матильда заплакала, а Ондайн стала ее успокаивать. Женщины обнялись и наконец примирились друг с другом.
Ночью Уорик уехал.
Расстроенная и сердитая, Ондайн вышла из комнаты и отправилась в музыкальную. Она села перед арфой, задумчиво перебирая струны, и вдруг почувствовала, как кто-то тихонько гладит ее по волосам на затылке. Она в ужасе обернулась и увидела Уорика. На нем, как обычно, были шляпа и черная накидка.
Он насмешливо улыбнулся в ответ на ее испуг и, не говоря ни слова, перехватил ее тонкие пальцы, блуждавшие по струнам. Потом поднес ее руку к глазам и принялся внимательно рассматривать. Ондайн молчала, но сердце ее тревожно билось. Наконец он отпустил ее и еще раз улыбнулся:
— А вы, оказывается, прекрасно играете, миледи браконьерша.
— Как… как вы вошли? Я ведь закрыла наружную дверь…
— У меня есть ключи от всех комнат в этом доме, графиня.
— Значит…
Он тихонько засмеялся:
— Да, миледи, если я захочу войти в какую-нибудь из комнат, то сделаю это вне зависимости от того, заперта она на засов или на ключ. Так что я имел счастье наслаждаться вашей игрой на арфе и виртуозным исполнением на клавикордах.
— Вы все слышали? — переспросила она ошеломленно. Ей казалось, что ее сердце ушло в пятки, а все тело горело от близости этого человека. Она остро почувствовала свою полную незащищенность. На ней не было ничего, кроме какого-то нелепого старомодного капота и почти прозрачной накидки.
Кривая усмешка исказила его лицо. Он низко и насмешливо ей поклонился.
— Да, миледи, я частенько слушаю вашу игру и не перестаю изумляться: как это вам удалось достичь такого совершенства в игре на музыкальных инструментах?
Ондайн опустила ресницы и осторожно отставила арфу.
— Я уже говорила, милорд Четхэм, — пробормотала она. — Мой отец был поэтом. Мы переезжали с места на место, от двора ко двору, и я всегда находила музыкантов, чтобы поучиться.
— Ах да! Я совсем забыл. Ваш отец был поэтом. Тогда, моя дорогая, вам наверняка не составит труда развлечь меня и почитать что-нибудь из его стихов?
Боже праведный! Все мысли Ондайн моментально спутались. Она не могла припомнить и двух рифмованных строчек, которые хотя бы отдаленно напоминали стихи.
— Не смейтесь надо мной! — наконец вскричала она с неподдельным жаром. — Отец умер совсем недавно. Я любила его без памяти и не хочу ворошить прошлое!
Ее глаза горели страстью; волосы полыхали, как пламя, и струились вниз по спине. Уорик смотрел на Ондайн с загадочной улыбкой, и его взгляд ясно говорил, что он осведомлен о каждом ее движении гораздо больше, чем она предполагала. Девушка поднялась, чтобы выйти. Уорик посторонился и доброжелательно сказал:
— Приятных сновидений, миледи.
Ондайн проскользнула мимо него, добежала до своей комнаты и быстро закрыла дверь. По привычке она задвинула засов, но вдруг осознала, что это бесполезно.
Она закрыла глаза, пытаясь перевести дыхание и успокоить бешеное биение сердца. Она уже начала подумывать, не в самом ли деле он мифическое чудовище или какой-нибудь демон, — способный губить души блеском золотых глаз и зажигать огонь, который полыхал сейчас внутри нес.
Она подбежала к постели, юркнула под одеяло и, измученная до изнеможения, вскоре заснула.
Глава 8
И в который раз перед ней возникло все то же видение.
Громадное турнирное поле, вокруг прогуливаются знатные дамы и господа…
Ее отец, герцог Рочестерский, долгие годы был лишен благосклонности Карла за то, что не одобрял политику старого короля в отношении аристократии, хотя и отчаянно противился его казни.
На этот раз их все-таки пригласили ко двору, и Карл собственной персоной их поприветствовал. Турнир проходил при большом стечении народа. Повсюду чувствовался настоящий праздник. Все веселились. Даже королевская стража смеялась, стоя позади трона!
Приехали двоюродный дядя Ондайн, кузен ее отца, и его сын Рауль. Вместе с Ондайн и ее отцом они прогуливались, беззаботно шутили и смеялись каждому пустяку, заражаясь витавшей в воздухе веселостью. Как-то случилось, что они оказались совсем рядом с троном.
Вдруг блеснул меч. Рауль бросился на ее отца! Ох, с каким дьявольским мастерством это было подстроено! Всем показалось, будто герцог Рочестерский замахнулся мечом на короля, а Рауль опередил и поразил вероломного убийцу! Кровь! Господи, сколько крови!
Отец скончался у нее на руках через несколько минут. Перед смертью он прошептал, что ей нужно бежать. Он слишком поздно догадался о составленном против них заговоре. Он ведь так доверял кузену!
После смерти герцога Рауль поклялся Ондайн забрать поместье и доказать ее соучастие в убийстве! Долгие месяцы трудился он со своим отцом, составляя подметные письма, как бы написанные ею. Они отдадут их королю, и суд приговорит девушку к смерти, если только она… не выйдет замуж за Рауля. За Рауля! О Боже! Только не это!
Откуда-то донесся заунывный волчий вой. Ондайн отчаянно боролась с наползающим зловещим туманом. Вдруг чьи-то руки схватили ее. Кто-то ласковым шепотом произносил ее имя: «Ондайн, Ондайн» и гладил по растрепавшимся во сне волосам, лицу. Она окончательно проснулась, дрожа от только что пережитого ужаса. Открыв глаза, Ондайн увидела, что муж держит ее в объятиях, а в его глазах прыгают золотые искорки. Он прижимал ее к обнаженной груди, и его сильные руки вселяли в нее страх и в то же время чувство защищенности.
Она что-то говорила во сне? Кричала? Ондайн не могла прийти в себя от испуга. Уорик слегка встряхнул ее:
— Что с тобой? Почему ты кричала? Расскажи, я должен знать. Она отрицательно покачала головой:
— Ничего… ничего особенного!
— Ты слышала или видела что-нибудь страшное?
Она отстранилась от него. Кажется, пока он ни о чем не догадывается. Наверное, она разбудила его криком, и он любезно обеспокоился причиной ее расстройства.
— Я… Простите, милорд, — пробормотала Ондайн, пряча лицо в ладонях от пронзившего ее смущения: одеяло исчезло, а из-под ночной рубашки виднелись обнаженные колени. Девушка нервно одернула кружевную ткань и встревоженно посмотрела на Уорика. — Ничего особенного не произошло, — повторила она шепотом, пытаясь прогнать ужас и улыбнуться. — Просто страшный сон.
— О Ньюгейте? — Уорик приподнял бровь. Свет и тени играли на его лице, и Ондайн не понимала, верит он ей или нет.
— Да, и о петле палача, — тихо вздохнула она.
Он обвел взглядом комнату и тоже вздохнул, затем потянулся, расправил плечи и рассмеялся.
— Рано или поздно им придет конец!
— Кому им?
— Твоим снам, — сказал Уорик мягко, но с уверенностью человека, знающего правду.
Ее губы вновь задрожали. На этот раз от неожиданной нежности и сочувствия в его голосе. Он наклонился и провел пальцами по ее губам, словно хотел унять их дрожь. Ондайн неотрывно смотрела ему в глаза, завороженная их чудесным выражением. Он грустно улыбнулся:
— Иди сюда, ты все еще дрожишь.
Ондайн всполошилась и, наверное, выказала смущение, потому что он снова засмеялся.
— В своих владениях, моя леди-воровка, я не пользуюсь преимуществами хозяина, когда дело касается раненых лесных зверей. — С этими словами он поднялся, взял ее на руки и уложил на постель посреди подушек, убаюкивая, как ребенка.
Ондайн боялась лишний раз пошевелиться. Ее рука покоилась на его обнаженной груди, и прядь каштановых волос щекотала ее щеку. От мускулистого тела исходил еле уловимый прекрасный запах.
Уорик нежно погладил ее по голове.
— Спи спокойно, моя красавица, — прошептал он, — потому что твое чудовище стоит на страже.
Нет, как же можно уснуть, когда он касается ее, она слышит бешеные удары своего сердца? Но она заснула под его успокаивающий шепот. Он уверял, что будет оберегать ее покой и что сны — пустое, и ласково перебирал волосы у нее на затылке.
Утром Уорик уехал. Ондайн проснулась в мрачном настроении, раздраженная своей слабостью. Больше всего на свете ей хотелось как-нибудь выбраться на свободу, сбежать из поместья, от преследующих ее сновидений, от привидений Четхэма.
"Русалка" отзывы
Отзывы читателей о книге "Русалка". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Русалка" друзьям в соцсетях.