Ее жесты, мимика лица, голос и врожденная грация создавали некий завораживающий, притягательный, загадочный женский образ, обладавший каким-то фантастическим магнетизмом. И камера эту ее особенность, эту загадочную ауру, энергию образа считывала и передавала необычайно тонко и верно, усиливая и подчеркивая ее эффект, что называется, камера ее любила. Да не просто любила – боготворила, обожала.

Семен, пересмотрев все три на тот момент работы Аси, две робкие и проходные, так, ни о чем, и третий, тот самый выстреливший репортаж, сразу же понял, что возьмет эту девочку под крыло и сделает из нее классного корреспондента. Вот по-настоящему классного. Зачем это ему было нужно на тот момент, он не знал до конца, но доверял своей интуиции, настойчиво требовавшей сделать именно так.

Поэтому, не откладывая решение ни в какой ящик: ни в долгий, ни в короткий, как делал всегда, уже через пятнадцать минут после принятого решения разговаривал в девушкой на нейтральной останкинской территории – в кафе.

И поразился! Ася оказалась не по годам умной тем особым умом, который называют спокойной мудростью, очень ироничной, с замечательным чувством юмора. Выяснилось, что девушка учится на режиссерском факультете института телевидения и радиовещания, но совершенно случайно оказалась в роли репортера, и, похоже, теперь ей придется работать именно в этом качестве, а она не очень-то и в теме и понятия не имеет, как тут существовать и работать.

Они еще долго разговаривали, засидевшись в кафе, он отключил оба свои телефона и с головой погрузился в общение с начинающим корреспондентом.

Разумеется, он не мог взять и сделать ее своим проектом, поскольку занимался совершенно иными делами, далекими от выращивания молодых репортеров, но ему было необычайно интересно сделать из нее профи, интересно, ну скажем так: как творцу, как Пигмалиону, создать свою Галатею.

Да просто интересно, к тому же он на нее мгновенно откровенно запал. И чем больше с ней общался, тем больше его поражала ее личность, ее характер, ее дарования, с каждым днем раскрывавшиеся все больше, ярче и объемнее.

Она обладала даром разговорить любого человека, даже самого зажатого и закомплексованного. Когда Ася брала интервью, у нее становился каким-то удивительным тембр голоса, которым она словно обволакивала собеседника, создавая между ними атмосферу особого расположения, доверия, проникновенности, полного понимания и сопереживания респонденту. И люди раскрывались поразительно, забывая про камеры и операторов, и рассказывали ей такое, что вряд ли бы рассказали кому-то, кроме самых близких людей, а порой и вообще никому, вот кроме этой, так понимающей их девушки.

У нее был несомненный талант репортера, тем же своим необыкновенным шармом и потрясающим голосом она умудрялась создавать у зрителей эффект присутствия, что большая редкость, но было еще и совершенно фантастическое телевизионное везение. Просто редкостный дар. Впрочем, для нее самой далеко не безопасный.

Немудрено, что при всех этих составляющих и серьезной, но тайной помощи Семена Галантова, о которой она не знала, Ася вскорости оказалась на одном из федеральных каналов в качестве самого востребованного и ведущего репортера.

И тут открылась еще одна поразительная грань характера Аси Волховской – у нее практически напрочь отсутствовали какие бы то ни было амбиции. Нет, они имелись, но лишь в том аспекте, что ей хотелось освоить свое дело на самом, какой только возможен, высочайшем уровне, владеть профессией, что называется, на кончиках пальцев, стать виртуозом. Просто потому, что ей было невероятно увлекательно и интересно этим заниматься, расти и развиваться как специалисту.

И, извините, как бы все.

Там, где большинство людей жизни клали за возможность пробиться в элиту, в избранные единицы на телевизионном олимпе, заполучить свою авторскую программу в прайм-тайм, стать самым узнаваемым лицом страны, Асю вся эта суета абсолютно не интересовала.

Люди рвали жилы, предавали и сдавали друзей, жен и мужей, интриговали, продавались и покупались, пропадали на работе сутками, не вылезая из «Останкино», были в курсе всех новостей и сплетен, дружили с нужными людьми и унижались только с одной-единственной целью – чтобы повезло, чтобы занять место в той самой обойме избранных. И редко кто достигал этой цели, как правило, все решал случай, ну и иногда сказанное вовремя нужным человеком нужное слово.

Семена поражало Асино пренебрежение ко всем этим делам и карьерным забегам, у нее напрочь отсутствовала зависимость от работы, от того дела, которым она занималась. Она не боялась ее потерять.

Нет? Подсидели, сместили, задвинули? Ну, значит, нет, будем искать что-то другое – никакой трагедии. Интересно, конечно, было и увлекательно, жаль, что так случилось и не дали поработать в полную силу, ну что ж, пойдем дальше.

Галантова просто сносило от этой ее простоты восприятия, порой ему казалось, что это граничит с какой-то дебиловатостью, в чем уж точно никак невозможно было бы заподозрить Асю Волховскую, но это ее отношение к жизни поражало, мягко говоря, а не мягко, он просто иногда охреневал.

– Ну, как так, Ася? – возмущался и отчитывал он ее. – Это же твоя профессия, и ты в ней далеко не последний человек, надо не останавливаться и стремиться к развитию, к чему-то большему.

– Я и стремлюсь, – пожимала она плечами. – Но если для этого надо принимать участие в каких-то подковерных интригах, подставлять людей и лебезить перед нужными крутыми перцами, мне это неинтересно и скучно.

Вот именно: ей все, что вне самой профессии, было неинтересно. Она словно играла в некую увлекательную игру, но если бы у нее отобрали эту игру, она бы вздохнула с сожалением и нашла бы себе новую, в которую принялась бы играть с тем же азартным увлечением. А играла она легко, без натуги и надрыва. В ней была некая поразительная неоскверненность современным цинизмом и прагматизмом, что ли.

И это бесконечно ставило Семена в тупик и невероятно удивляло в ней. Эта ее уникальная особенность, легкость характера, которую он никому бы не рекомендовал путать со слабостью. Вот уж точно – путать Аськину доброту и легкость со слабостью и бесхребетностью было бы роковой ошибкой.

Эта девочка умела работать, и воли и бойцовского характера в ней было с большим избытком. А еще ума и умения разбираться в людях.

Например, то, что Семен со скандалом ушел с телевидения, публично разругавшись со своим руководством, несколько завуалированно и туманно обвинив то самое руководство в коррупции, было не стечением обстоятельств, а стратегическим ходом в сложном плане, придуманным не только им и одним из многоходовой комбинации по смене дирекции канала, Ася прекрасно понимала.

Как и то, что его восьмимесячное сидение «без работы» было одним из этапов этого плана, разработанного на очень высоком уровне, потому что там по ряду причин перестал кого-то устраивать нынешний директор. И в ближайшее время события начнут развиваться стремительно, в результате чего кресло директора займет нужный человек, а он, Семен Галантов, оттяпает себе новый, еще более высокий статус, новые нехилые преференции и возможности.

Ася все это понимала, но никогда не страдала ненужным, пустым любопытством, и если сам Семен не рассказывал ей что-то про свои дела и проекты, не спрашивал ее мнения, которое, между прочим, очень ценил, то она ничего и не выясняла.

Его же личная трагедия и драма состояла в том, что он любил эту девочку. Любил глубоко и истинно, первый и единственный раз за всю свою жизнь.

И она совершенно права про его нарочитые капризы, про то, что он доставал ее все больше и больше, потому что чувствовал, что она ускользает от него, отдаляется, душевно отгораживается, и понимал, что сам виноват в этом. Сам виноват.

Он слишком заигрался в этот раз в «дворцовые интриги», слишком сильно погрузился в них, слишком увлекся открывающимися перспективами и новыми возможностями, забыв обо всем на свете, отодвинув на потом жизнь и первый раз за все то время, что они были вместе, отодвинув даже ее.

А когда почувствовал, что он ее практически потерял, стараясь вернуть чувства, вернуть ее интерес и напомнить о себе, стал донимать и изводить Аську скандалами и капризами, чтобы вызвать хоть какую-то, хоть негативную реакцию, из которой можно будет развить что-то другое.

Он даже завел любовницу по стандартной тюнингованной формуле – губы-ноги-грудь, но довольно умненькую, к тому же и практически не скрывал этой связи, надеясь, что известие о ней дойдет до Аськи и она…

Что? Взорвется, обвинит его, устроит скандал, начнет выяснять? Ну, хоть как-то сильно отреагирует, и тогда он сможет все переиграть, докажет ей, как ее любит и что она единственная женщина в его жизни – главное, вызвать в ней сильную эмоцию, а это значит, он ей небезразличен и она все еще влюблена в него…

Но Ася… Когда она узнала, только посмотрела на него долгим и каким-то сочувствующим взглядом, словно жалела его ужасно и уже ничем не могла помочь. И вообще не стала обсуждать эту проблему.

И тогда он понял, что опоздал. Все. Она пошла дальше…

А он? Он, старый дурак, остался теперь без своей Аськи. Один на один с этой своей беспощадной любовью к ней.

Семен с силой прижал пальцами веки, пытаясь остановить вдруг предательски навернувшиеся слезы…

Хорошо, что это Аська. Хорошо, что это чувство он испытывает именно к ней. Другой бы женщине он никогда не простил этой своей слабости, этой боли и того, как она отошла от него.

Эта женщина стоила любых воспоминаний, даже очень болезненных. Эта женщина стоила любви. И Семен точно знал, что в его расчетливой, циничной и прагматичной жизни это чувство к ней останется навсегда тем единственным светлым и чистым источником, что сохранится в его душе.

И он ее отпустит. Именно поэтому. Отпустит.

Галантов с силой выдохнул, потер ладонью глаза с так и не пролившимися слезами и подумал вслух: