Паулина Петерс - Рубиновая комната

Седой круглолицый полицейский, обладатель моржовых усов, сержант, насыпал песок на лист бумаги, чтобы чернила побыстрее высохли, а затем подошел к ним.

– Я слышал, что сказала юная леди, – заявил он и с любопытством взглянул на Викторию. – Синклер моя фамилия. Да, я был среди тех коллег, которых вызвали в вашу горящую квартиру. – Дверь участка распахнулась, и внутрь ввалился мужчина, возмущенно кричавший, что ему съездил по уху извозчик. – Пойдемте, мисс, – сержант Синклер открыл дверцу в ограждении, – комната для допросов не слишком уютная, но там нам никто не помешает.

Стены в комнате, куда он проводил Викторию, были выкрашены коричневой краской, деревянный пол был поцарапан, окно закрыто решеткой – не слишком располагающая обстановка. В углу стояла плевательница. Виктория подобрала юбки и села за обшарпанный стол напротив Синклера.

– Я всегда считала, что из горящей квартиры меня спас отец, – произнесла она, – однако недавно кое-кто сказал мне, что это было не так.

К счастью, сержант не стал задавать вопросов и, самое главное, не стал спрашивать, почему это для нее так важно. Полицейский просто провел ладонью по седой бороде и задумчиво посмотрел на Викторию.

– Пожар разгорелся, когда я служил здесь первую неделю. Ваш отец тогда уже был известным человеком, поэтому я хорошо помню обстоятельства того несчастного случая. Нет, не ваш отец, вас из квартиры в последнюю минуту вынесла женщина.

Виктория судорожно сглотнула.

– Вы в этом уверены?

– Да, ваш отец прибыл на место происшествия вместе с пожарными.

– Та женщина была моей няней?

– Нет, другой служанкой.

«Но ведь, когда начался пожар, я была в квартире одна…» – растерянно подумала Виктория.

– А как выглядела та женщина? – спросила она.

Сержант Синклер пожал плечами.

– Ее лицо, волосы и одежда почернели от сажи. Я еще помню, что она была потрясена случившимся и говорила бессвязно. Такое бывает достаточно часто в шоковом состоянии. В любом случае, свидетель видел, как она выбежала из дома с вами на руках.

«Может быть, в квартире была еще одна служанка, которой я не помню? Или та женщина была любовницей моего отца? Но ведь он ни за что не привел бы любовницу, пока я была дома…»

В голове у Виктории роилось множество вопросов. Нужно найти эту женщину и поговорить с ней. Только она сможет объяснить ей, почему отец ей солгал.

– А вы не могли бы назвать мне имя той женщины? – обратилась она к сержанту.

– Если вы немного подождете, мисс. – Он поднялся и вышел из комнаты для допросов.

«Должно быть какое-то объяснение тому, почему отец солгал мне», – пыталась успокоиться Виктория. Ей было дурно от напряжения. Спустя несколько минут сержант Синклер вернулся, неся в руках папку. Открыв ее, он принялся перебирать страницы.

– Женщину звали Энни Шенвик, – наконец произнес он. – Она дала адрес своих родителей: Хокстон-стрит, дом номер десять.

– Отец сказал мне, что, вероятнее всего, пожар начался из-за искр, вылетевших из камина в гостиной, – сказала Виктория, подавленная и готовая осознать, что на этот счет отец ей тоже солгал.

– Во время судебного расследования мисс Шенвик сказала то же самое насчет причины пожара, – кивнул сержант Синклер, но тут же нахмурился и поправился: – То есть сама она в суд не явилась, так как была больна. От ее имени было зачитано нотариально заверенное заявление. День, когда начался пожар, был очень ветреный. По городу было много пожаров, возникших из-за вылетевших из камина искр. Поэтому повода сомневаться в ее словах не было.

Заставив себя улыбнуться, Виктория поблагодарила сержанта Синклера. Да, нужно обязательно поговорить с мисс Шенвик…

Хокстон-стрит находилась в Шордиче. У тамошних доходных домов были строгие фасады из песчаника, из-за чего они скорее напоминали тюрьмы или дома для бедных. Виктория втащила велосипед на две ступеньки ко входной двери дома номер десять и мимо облепленного грязью скребка для обуви в узкий и темный коридор. В этом бедном районе его на улице лучше не оставлять. Свое фотооборудование она отвезла домой, радуясь, что Хопкинс ушел за покупками и они не встретились. Наверх вела деревянная лестница. Пол был выложен затоптанной красной и зеленой плиткой. В воздухе стоял въедливый запах капусты и вареной ягнятины. Собравшись с духом, девушка постучала в первую попавшуюся дверь.

Ей открыла женщина лет сорока, одетая в коричневое шерстяное платье и грязный передник. На лоб свисали растрепанные пряди. Из квартиры слышался детский плач.

– Что вам угодно, мисс? – мрачно поинтересовалась женщина.

– Извините, если помешала, – произнесла Виктория, стараясь говорить так, чтобы не выдать в себе представителя высшего сословия. – Я ищу женщину по имени Энни Шенвик. Она жила здесь лет пятнадцать тому назад.

– Никогда не слышала этого имени.

И женщина уже хотела было захлопнуть дверь, однако Виктория поспешно вставила ногу в дверной проем и вынула из кошелька шиллинг. В ближайшее время им с Хопкинсом придется быть еще более экономными.

– Вы уверены, что никогда не слышали этого имени? – переспросила она.

Женщина уставилась на монету. К огромному удивлению Виктории, она вдруг крикнула:

– Эй, мистер Фиппс, идите-ка сюда!

В коридоре появился мальчик в дырявых чулках, вцепился в подол матери и принялся с любопытством рассматривать велосипед Виктории. Девушка улыбнулась ему.

– Здравствуйте, молодой человек! – произнесла она, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно веселее.

С одного из верхних этажей послышались шаги, а затем по ступенькам шумно спустился краснолицый мужчина в пальто, котелке и грубых сапогах.

– Леди хочет знать, жила ли в этом доме пятнадцать лет назад некая мисс Шенвик, – и женщина показала большим пальцем на Викторию. – Я сказала, что не знаю этого имени. Но она мне не верит, – и, покосившись на Викторию, добавила: – Мистер Фиппс – сборщик квартплаты в этом квартале.

– Кассир, миссис Смит, кассир я, уж попрошу вас. – Мужчина с любопытством уставился на Викторию. – Нет, никакая мисс Шенвик здесь никогда не жила. Ни пятнадцать лет назад, ни позже. Я занимаюсь этой работой на протяжении вот уже двадцати лет, и даже если вы разбудите меня среди ночи, я скажу вам, кто и сколько прожил в этом квартале. А теперь, миссис Смит, раз уж мы заговорили об этом… Прошу вас заплатить арендную плату за неделю.

– Да-да, вы получите то, что вам причитается, – раздраженно отозвалась миссис Смит.

Виктория поспешно вложила монету ей в руку и добавила несколько пенни.

– На яблоко для мальчика, – прошептала она.

Виктория относилась к мистеру Монтгомери, своему опекуну, хорошо и была убеждена в том, что ее благополучие очень важно для него, однако ходить к нему не любила. Он напоминал ей о смерти отца и, кроме того, заставлял осознавать, что она все еще несовершеннолетняя и не может распоряжаться своей жизнью. Однако поскольку он был единственным человеком, который, возможно, мог бы рассказать ей что-то об Энни Шенвик, она в тот же день отправилась в канцелярию, находившуюся в четырехэтажном доме XVIII века, неподалеку от суда по уголовным делам Олд-Бейли.

Мистер Монтгомери был на месте и сразу же нашел время для своей подопечной. Это был высокий мужчина лет шестидесяти, с поразительно маленькими для своих габаритов руками и ногами. Взглядом своих карих глаз он всякий раз напоминал Виктории меланхоличного спаниеля.

– Мисс Виктория! – обрадовано воскликнул он и проводил ее к кожаному уголку в своем опрятном аристократичном бюро. – Как хорошо, что вы пришли навестить меня. Чаю? Нет? Надеюсь, у вас все в порядке и вы с Хопкинсом справляетесь. Вы же знаете, что если будет нужно, я всегда приду на помощь. Ваша двоюродная бабушка, леди Гленмораг, кстати, недавно была у меня и пыталась убедить продать квартиру вашего отца. Конечно же, я отказался.

«Следовало ожидать, что бабушка не признает свое поражение…» – Виктория с трудом удержалась, чтобы не отпустить колкое замечание.

– Кстати, в конце февраля мне нужно будет уехать на десять дней. Пойду на яхте под парусом на остров Мэн. Если в это время вам потребуется поддержка, вы можете обратиться к моему компаньону, мистеру Мак-Аллистеру.

Виктория и не предполагала, что мистер Монтгомери любит ходить под парусом. Что ж, к его партнеру она уж точно обращаться не станет: она недолюбливала этого худощавого шотландца-пуританина.

– Мой отец никогда не говорил с вами о пожаре в квартире? – Девушка не вытерпела и сразу же перешла к делу.

– Он упоминал о пожаре в моем присутствии, однако подробно мы об этом не говорили, я ведь стал его адвокатом несколько лет спустя. А почему вы спрашиваете?

Виктория повторила свой рассказ, выпустив из него встречу с сэром Френсисом. Ей показалось, что это слишком интимная вещь, чтобы говорить о ней с адвокатом.

– Вам ни о чем не говорит имя Энни Шенвик?

– К сожалению, нет, – мистер Монтгомери покачал головой.

Виктория на миг задумалась, а затем решила спросить напрямик о том, что мучило ее больше всего.

– Она могла быть любовницей моего отца?

– Мисс Виктория! – Мистер Монтгомери пришел в ужас. – Юной леди не пристало думать о таких вещах, не говоря уже о том, чтобы произносить их вслух.

– Ах, да бросьте! Мы ведь оба знаем, что у моего отца были любовницы. Он никогда не скрывал этого, и я на него не сердилась. Для него сексуальность не была табуированной темой. Для этого он слишком часто имел с ней дело по работе.

Пожалуй, лучше ей не рассказывать мистеру Монтгомери о том, что в возрасте десяти лет она с восторгом и ужасом смотрела на первый в своей жизни обнаженный труп женщины, когда тайком прокралась в подвал госпиталя Святой Марии.

Однако мистер Монтгомери все равно покраснел и смущенно откашлялся.

– Нет, я ничего не знаю о любовнице по имени Энни Шенвик, но… – пробормотал он.