Паулина Петерс - Рубиновая комната

Миссис Доджсон разглядывала Джереми с неприкрытым любопытством, и Хопкинс, тоже вышедший в прихожую вслед за Викторией, за своей обычной вежливой маской скрывал искренний интерес.

– Мистер Райдер, я считаю, что вы поступили очень по-рыцарски, когда помогли мисс Виктории бежать из Блейкенуэлл-манора, – произнесла миссис Доджсон.

Виктория так и не призналась служанке, что для этого Джереми позаимствовал королевский «роллс-ройс», поэтому очень боялась, что та начнет задавать неудобные вопросы.

– Хопкинс, мы с мистером Райдером хотели бы поговорить в библиотеке, – поспешно произнесла она, обращаясь к дворецкому, прежде чем Джереми успел проболтаться о подробностях побега и прежде чем миссис Доджсон ударилась в разговоры о романтике. – Вы не принесете нам портвейн и шерри? А потом, прошу вас, присоединяйтесь к нам, мы наверняка будем говорить и об убийствах.

– Как вам будет угодно, мисс Виктория.

Хопкинс направился в кухню, а миссис Доджсон, расстроившись, что не сможет сейчас удовлетворить свое любопытство, окончательно попрощалась со всеми и ушла.

– Красивая комната. – Джереми обвел взглядом стены, вдоль которых стояло множество книжных шкафов.

– Да, мне тоже так кажется, – ответила Виктория, зажигая керосиновую лампу.

Поставив лампу на каминную полку, она устроилась на кожаном диване, в то время как Джереми опустился в кресло.

– Ах, Джереми, – начала она, чувствуя некоторую неловкость. – Мистер Монтгомери рассказал мне, как вы за меня заступались. Без вас мне, пожалуй, выбраться оттуда не удалось бы. Вы снова помогли мне выпутаться из неприятностей.

– М-да, полагаю, постепенно это входит у меня в привычку. – Уголки его губ дрогнули в ставшей уже такой знакомой Виктории улыбке. – Но вообще-то своим освобождением вы обязаны комиссару. Он заступился за вас перед министром внутренних дел.

– Невообразимо! – В памяти Виктории были еще слишком живы обе встречи со строгим, неприступным человеком.

– Вообще говоря, сэр Артур всегда за справедливость, хотя иногда его консервативные взгляды сильно мешают ему в этом. В противном случае он давным-давно уволил бы меня.

– Кейтлин и остальные суфражистки – за исключением, конечно же, Марджори – надеюсь, их уже тоже отпустили?

– К сожалению, нет… – Джереми покачал головой.

– Но я уверена, что они тоже ничего не знали о мнимом покушении, – возмутилась Виктория. – Это все придумала одна Марджори.

– Я вам верю. И даже склонен предположить, что комиссар тоже. Однако ваши соратницы яро сопротивлялись аресту. Поэтому министр внутренних дел намерен подать строгий пример.

– Они ведь даже не догадывались, что их арестовывают в связи с покушением, – горячо заявила Виктория. – Когда полиция ворвалась на чердак, они наверняка думали, что их хотят посадить за листовки.

– Я тоже это понимаю. Однако для министра внутренних дел разницы не существует, – Джереми поднял руки. – До встречи с вами я не думал, что стану поддерживать сторонниц движения миссис Панкхёрст. Но я постараюсь добиться того, чтобы всем женщинам выделили хорошего защитника, это я вам обещаю.

– Цитируя миссис Доджсон, хочу сказать, что вы поступаете очень по-рыцарски. – Виктория с благодарностью улыбнулась молодому человеку.

– Тяжело было в тюрьме? – встревоженно поинтересовался Джереми.

– Несмотря на то что я провела взаперти всего два дня, мне кажется, что прошло гораздо больше времени. Мне ужасно не понравилось зависеть от решений других людей и не иметь права распоряжаться собой. – Виктория поежилась. – Но в тюрьме я узнала кое-что весьма странное, – и девушка рассказала Джереми о словах Уоллис, будто бы убитая хозяйка борделя более двадцати лет тому назад помогла изысканной леди получить ребенка.

– Уоллис следует обязательно расспросить на этот счет, – кивнул Джереми. – Я попытаюсь получить разрешение через сэра Артура и поговорить с ней.

– А мне можно присутствовать при этом допросе? Не то чтобы мне очень хотелось вернуться в тюрьму… – Виктория снова зябко поежилась. – Но мне кажется, Уоллис не станет просто так откровенно разговаривать с вами.

– Полагаю, комиссар будет не в восторге от этого, – усмехнулся Джереми. – Но я сделаю все возможное. Я обошел множество ювелиров, расспрашивая о запонках, которые, весьма вероятно, носил убийца Молли, однако, к сожалению, безрезультатно.

– Как жаль… – Когда они завтракали в «Фокс энд Хант», Виктория сделала для него рисунок.

В библиотеку вошел Хопкинс, неся в руках поднос с бокалами, а также бутылку портвейна и шерри. Виктории показалось, что его не было целую вечность. Может быть, он нарочно надолго оставил их с Джереми наедине? Дворецкий поинтересовался у Джереми и Виктории, чего им хочется, затем наполнил бокал молодого человека сухим шерри, а Виктории – портвейном и опустился на диван рядом с Викторией, держа спину прямо.

– Позвольте поинтересоваться, сэр, – обратился он к Джереми, – проверили ли уже алиби маркиза Блейкенуэлла, и если да, то каким был результат проверки?

– Да, мы проверили алиби, причем очень тщательно, – Джереми кивнул. – Маркиз не мог быть убийцей, поскольку у него есть алиби на момент всех четырех убийств. Причем очень убедительное. За несколько часов до начала бала в Букингемском дворце, когда была убита мисс Уилкокс, он обедал вместе со своей супругой – весьма пикантным я считаю тот факт, что обед был именно у министра внутренних дел, который, к слову сказать, был не очень рад тому факту, что маркиза считают подозреваемым в убийстве. Во время смерти сэра Френсиса маркиз как раз ехал со своей супругой домой, при этом его видели многие свидетели. Ночь, когда была убита Молли, он провел со своей любовницей, имя которой я, конечно же, не могу вам назвать, – усмехнулся Джереми. – А в тот промежуток времени, когда жертвой пал Марчмейн, маркиз находился в Париже. Если Блейкенуэлл не воспользовался услугами наемного убийцы – что кажется мне весьма маловероятным, – убийцей он не может быть по определению.

– А его сын, виконт? – не сдавалась Виктория. – Вообще-то я не думаю, что он мог совершить эти хладнокровные убийства, однако же, если сэр Френсис шантажировал его в связи с гомосексуализмом, у него был серьезный мотив.

– Когда застрелили сэра Френсиса, он был еще во дворце, – Джереми покачал головой. – А на то утро, когда убили Молли, у него тоже есть алиби. Он участвовал в весьма бурной вечеринке в Сохо. Это я выяснил в ходе расследований. Туда приглашали, кстати, нескольких мальчиков по вызову, в ходе вечеринки выкурили немало опиума. В остальном же мне, к сожалению, не удалось добиться никаких особенных результатов. Там было несколько аристократов, которых вполне мог шантажировать сэр Френсис. Но у них тоже есть алиби, и поэтому они не могут быть убийцами.

– Значит, слова Уоллис – единственная зацепка, которая есть у нас на данный момент, – задумчиво произнесла Виктория.

– Что ж, мы все еще не знаем, где работала мисс Уилкокс, прежде чем стать камеристкой леди Кармайкл, – вставил Хопкинс. – Возможно, информация о ее прежнем месте работы поможет нам.

– Мне постепенно начинает казаться, что Кармайклы пропали без вести где-то на юге и никогда больше не вернутся в Англию.

Виктория вздохнула. Радостное настроение исчезло. Она чувствовала странную подавленность и снова начала сомневаться в том, что когда-либо сумеет раскрыть убийства и разгадать загадку отца.

– К сожалению, мне пора, у меня назначена встреча, – словно угадав ее мысли, произнес Джереми.

Виктория заметила, что он пристально смотрит на нее. Девушка с удивлением обнаружила, что ей нравится, когда он задерживает на ней взгляд. «Наш побег был действительно романтичен», – промелькнуло у нее в голове.

– Как только я узнаю, можно ли вам сопровождать меня на беседу с Уоллис, я дам вам знать.

– Спасибо, Джереми, это очень мило с вашей стороны.

– Виктория, вы вдруг так расстроились, – произнес Джереми, когда девушка пошла провожать его до двери.

– Я думала о том, что мисс Уилкокс могла ухаживать за больной, которая жила со мной и моим отцом в квартире рядом с Холланд-сквер, – призналась Виктория. – И что, возможно, в том пожаре кроется причина всех этих убийств.

– Мне это кажется маловероятным, – решительно произнес Джереми, и Виктория снова почувствовала себя немного лучше.

– В одной галерее на Сэквилл-стрит сейчас выставлена картина некой Амелии Бредон, – вдруг, к огромному удивлению девушки, произнес он. – Вы ведь рассказывали мне как-то, что ваша мать была художницей. Это может быть ее картина?

– Наверняка, – взволнованно ответила Виктория. – Насколько мне известно, второй художницы с таким именем не существует. Ах, я видела так мало ее картин! Мой отец по до сих пор непонятной причине мне их не показывал, – и тут же импульсивно воскликнула: – Вы не хотите сходить со мной в ту галерею?

– Был бы очень рад, – с улыбкой отозвался Джереми. Виктория смотрела, как он спускается вниз по освещенной светом газовых ламп лестнице. В высоких зеркалах на стенах отражалась его фигура в твидовом костюме. Его шляпа скрывала большую часть волос, однако все равно было видно, что они, как всегда, растрепаны и торчат во все стороны.

«Да, Джереми – друг, которого мне не хотелось бы потерять», – задумчиво размышляла Виктория, медленно закрывая дверь и направляясь в свою комнату. Возможно, он давно уже значит для нее больше, но сейчас ей не хотелось думать об этом. Девушка все еще слишком сильно горевала из-за Рэндольфа, чтобы снова влюбиться всерьез. Не считая того, что она не знала, чувствует ли Джереми что-то по отношению к ней. Конечно, она ему нравится, и на него действительно можно положиться, это он доказал уже неоднократно, но ведь это не значит, что он любит ее.

Да, лучше и надежнее всего им оставаться друзьями.

На следующее утро Виктория получила записку от Джереми, в которой он сообщал, что получил разрешение на разговор с Уоллис и что Виктория может его сопровождать. Встретиться он предлагал в чайной на Холлоуэй-роуд. Виктория приехала туда раньше него. Обставлено это заведение было просто: вокруг обычных столов были расставлены деревянные стулья, чай подавали не в фарфоровой, а в керамической посуде с толстыми стенками. Сюда приходили рабочие, ремесленники и служащие из небольших окрестных магазинчиков. Чай был крепким и вкусным. Виктория сидела за столиком у окна с видом на улицу. По всей видимости, сегодня был базарный день. Ей понравились лотки, с которых продавали посуду, подержанную одежду и овощи.