– Мне постоянно снятся кошмары, – подавленным голосом произнесла она. – Я, еще совсем ребенок, нахожусь в горящей квартире, или отец ругает меня. Однажды я рассказывала вам об этом…

– Отец застал вас за рисованием и рассердился, верно?

– Да, – кивнула Виктория. – Непонимание действий отца действительно отравляет мне жизнь.

– Понимаю. – Джереми накрыл ее ладонь своей, а кучер тем временем остановил лошадей. Они подъехали к «Фокс энд Хант». – Но сейчас давайте позавтракаем и подумаем о чем-нибудь другом.


Виктория вернулась домой в почти радостном расположении духа. Они с Джереми болтали обо всем на свете, о книгах и выставках, о живописи и фотографии. И это действительно помогло. После совместного завтрака она зашла в «Морнинг Стар» и получила от мистера Паркера поручение сфотографировать «все, что плавает на воде», – именно так он и выразился.

– Мы – нация мореплавателей, мисс Бредон, – сказал он. – И наши читатели любят, когда им об этом напоминают. Так что фотографируйте барки, лодки и корабли, если хотите, даже водные велосипеды или спасательные круги. Потому что мы, англичане, справимся с волнами на чем угодно.

Хотя Виктория не разделяла энтузиазм мистера Паркера по отношению к национальным особенностям, она любила находиться у воды. Кроме того, такой заказ давал широкий простор для интерпретации, и это очень импонировало девушке. Войдя в кухню, она увидела, что Хопкинс снова полирует столовое серебро, а миссис Доджсон стоит у мойки и драит кастрюлю. Слуги переглянулись.

– Мисс Виктория, я очень сожалею, что меня не было, чтобы приготовить вам завтрак, – произнес вдруг Хопкинс.

– Ничего страшного. Я провела несколько очень приятных часов с мистером Райдером, – ответила Виктория.

Ей показалось или голос Хопкинса звучал несколько натянуто?

– Вы должны обязательно рассказать мне о своих приключениях в моечной, – вставила миссис Додсжон.

Вообще-то просьба была вполне понятной, но почему она продолжает скрести кастрюлю, хотя та давным-давно чистая?

– Дайте мне, пожалуйста, дневную газету, – обернулась она к Хопкинсу.

– Обеденную газету сегодня не принесли, – как-то слишком поспешно заявила миссис Доджсон.

– Хопкинс, миссис Доджсон, что здесь происходит? – Виктория уперла руки в бока.

Хопкинс вздохнул.

– Мы должны сказать ей, миссис Доджсон.

– Сказать что? – Виктория пристально посмотрела на обоих. Хопкинс вытащил из-под серебра обеденный выпуск «Таймс».

– Мне ужасно жаль, мисс Виктория… – когда он протянул девушке газету, она увидела, что на лице его смешались сочувствие, сожаление и гнев, – …но в «Таймс» написано, что герцог Монтегю и ваша кузина Изабель помолвлены.

Виктория уставилась на открытую страницу. Рэндольф, герцог Монтегю, и леди Изабель Бредон имеют честь сообщить о своей помолвке – вот что было написано там черным по белому.

– Ах, мисс Виктория, как герцог мог так поступить? Именно ваша родственница… – пролепетала миссис Доджсон, заламывая руки.

Дольше выносить это Виктория не могла.

– Со мной все в порядке, – коротко ответила она. – Но сейчас я хочу побыть одна.

На ватных ногах она направилась в свою комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней, а затем с удивлением обнаружила, что все еще сжимает в руках газету. Только теперь, прочитав объявление еще раз, она поняла, что там написано.

Виктории стало дурно. Она бросилась в ванную, и ее стошнило над туалетом. И, словно благодаря этому развязался какой-то внутренний узел, девушка безудержно разрыдалась, сидя на кафеле и уткнувшись головой в колени.


– Мисс Бредон! – Мистер Джарвис взволнованно махал Виктории из своей комнатки портье, когда она вошла в холл. – Вас опять спрашивала та дама. Поскольку она не хотела уходить, я позволил ей подождать вас нижнем саду. Мистера Хопкинса ведь нет дома.

– Да, я знаю.

Виктория кивнула. Хопкинс поехал в Ковент-Гарден за продуктами, а сама она решила воспользоваться солнечной погодой и контрастным освещением для того, чтобы сделать несколько снимков в гавани. Она предполагала, что «дама» – это Кейтлин, поскольку мистер Джарвис снова произнес это слово несколько неуверенно. Затем портье вынул из ящика конверт и протянул девушке.

– А это письмо передали для вас, – произнес он.

Еще мгновение Виктория надеялась, хотя и презирала себя за это, что письмо ей написал Рэндольф. О том, что его помолвка с Изабель была величайшей ошибкой, что он любит ее и хочет быть с ней. Однако на конверте из бумаги ручной выделки было выведено имя Констанс. Виктория положила его в сумочку. За минувшие четыре дня она много фотографировала и почти забыла о Рэндольфе, теперь же чувства снова нахлынули на нее. На глаза навернулись слезы. Поспешно вытерев их тыльной стороной ладони, она отвернулась, поскольку портье не следовало видеть, насколько ей плохо.

«Хотя хуже всего то, – подавленно подумала Виктория, идя по побеленному коридору полуподвала, – что Хопкинс и миссис Доджсон относятся ко мне как к больной и ходят по квартире на цыпочках».

Выкрашенная в зеленый цвет дверь вела в маленький нижний дворик, отделенный от улицы кованой решеткой. Среди цветочных горшков с гортензиями, рододендронами и клематисом, покрытым почками, подставив лицо солнцу, сидела Кейтлин. Увидев Викторию, она искривила свои ярко накрашенные губы в улыбке.

– Кейтлин, есть новости по убийству Молли? Ты узнала что-нибудь о владельце запонок? – взволнованно поинтересовалась Виктория, присаживаясь рядом.

– Не-е, к сожалению, нет, – покачала головой Кейтлин. – Я пришла по другому делу. Несколько суфражисток кое-что задумали. Я имею в виду проституток, как я, и работниц, необразованных и зажиточных баб. В субботу в Эпсоме состоится дерби. Там и король будет. Мы хотим раздавать листовки, и я хотела спросить у тебя, пойдешь ли ты с нами. Богатые женщины слишком боятся. Потому что там наверняка будет куча полиции.

Виктория только собралась было сказать Кейтлин, что бабушка и дедушка будут вне себя, если узнают, что она в присутствии короля раздавала листовки за борьбу за права женщин и что из-за этого она не будет участвовать в акции, но потом вспомнила об Орле, над которой издевался такой садист, как сэр Френсис, об Агнес, которую чуть было не изнасиловали, при том что насильник мог совершенно не бояться наказания. Законы в этой стране следовало срочно менять. А пока могут голосовать только мужчины, этому не бывать. «Кроме того, – рассуждала Виктория, – мои родственники и так пытаются взять на себя опеку надо мной. Так что может быть хуже?»

– Да, я пойду с вами, – обернулась она к Кейтлин.

– На тебя точно можно положиться. – Кейтлин погладила ее по руке.

– А бордель Молли еще закрыт? – поинтересовалась Виктория.

– Да, потому что никто толком и не знает, кому этот дом-то принадлежит на самом деле. Девочки частично разошлись по другим заведениям. – Кейтлин опередила ее, ответив на не заданный вопрос. – Некоторые сняли себе комнаты. Орла живет у меня. Если вдруг ты или твоя подруга, та леди, услышите, что кому-то нужна служанка, было бы хорошо, если бы вы замолвили словечко за Орлу. Наше ремесло не для нее. Даже если бы над ней не поиздевался такой мерзавец, как сэр Френсис.

– Я поспрашиваю и Констанс тоже скажу, – пообещала Виктория. В сравнении с жизнью проститутки в Ист-Энде работа служанки может показаться раем. И, несмотря на это, девушке было ужасно жаль, что у бедных женщин так невелик выбор в отношении профессии.

– Красивенькое здесь местечко. – Кейтлин обвела взглядом стоявшие в кадках растения. – Ну, пойду я, наверное. И так привлекла немало внимания, – и она подняла глаза на решетку, где стоял одетый во все черное мужчина, глядевший в вырез ее платья с ужасом и восторгом. Кейтлин подмигнула ему, и тот поспешно ретировался.

Виктория с Кейтлин, идя по подвалу, обсуждали, где встретятся в будущую субботу, чтобы ехать в Эпсом. Попрощавшись с женщиной у двери, Виктория поднялась в свою квартиру и только на лестнице вспомнила о письме Констанс, лежавшем в сумочке. Подруга спрашивала, не хочет ли она выпить с ней чашку чаю в отеле «Савой».

Больше всего на свете Виктории хотелось спрятаться в своей комнате или в фотолаборатории, но она прекрасно знала, насколько настойчивой может быть Констанс. Она наверняка узнала о помолвке Рэндольфа с Изабель и хочет поддержать ее. Если она придумает какую-нибудь отговорку и откажется приходить, Констанс придет к ней домой. Поэтому девушка скрепя сердце отправилась в «Савой».


Стены чайной комнаты были украшены рисоваными стилизованными цветами, а обстановка выдержана в стиле ампир. Вокруг позолоченных столиков были расставлены миниатюрные диванчики и кресла мятно-зеленого цвета. Позолоченными были и капители колонн и обрамление потолка. Констанс сидела у большого окна. Бурную жизнь внешнего мира от посетителей отеля скрывали воздушные шторы. В отеле «Савой» царили роскошь и уют.

– Как я рада видеть тебя! – Констанс мило улыбнулась Виктории. На ней было чудесное выходное платье из оранжевого шелка с кружевами, отлично гармонировавшее с ее темными волосами и глазами, и Виктория в своих юбке и блузке снова показалась себе скучной и убогой. – Я была так потрясена, узнав о помолвке Рэндольфа с твоей кузиной. Никогда не думала, что он так поступит. А ты догадывалась о чем-то подобном? – осторожно поинтересовалась она.

– Моя бабушка намекала мне, что Рэндольф интересуется Изабель, незадолго до того, как я уехала в Блейкенуэлл-манор. А потом я увидела их там вместе, и общались они друг с другом как очень близкие люди.

Возможно, однажды она скажет Констанс, что застала Рэндольфа и Изабель в очень интимной позе, однако не сейчас. К столику подошел официант и налил чай в чашки из тончайшего фарфора. Пироги, тортики, нарезанные полосками сэндвичи, поданные к чаю, были наверняка столь же вкусны, как в «Рице», но у Виктории не было аппетита. Девушка отпила немного чая.