– О, спасибо!

Эви улыбнулась беззубой улыбкой, а затем поскакала обратно к детям, все еще восхищавшимся «даймлером». Виктория и Хопкинс пошли за ней. Баррет открыл дверцу, когда Эви снова вернулась к ним.

– Жаль, что Иена здесь больше нет, – сказала она. – Он наверняка сфотографировал бы такую красивую машину.

– Значит, Иен фотограф? – переспросила Виктория, но мысли ее были далеко. Ее снова мучил запах гари, ей хотелось поскорее уехать прочь.

– Да, но он делает такие движущиеся картинки, – радостно отозвалась Эви. – Он рассказывал нам, – и девочка махнула рукой в сторону своих товарищей, увидевших конфеты и направившихся к ним, – что снимает наш квартал и другие части города тоже. Он хочет их за… докемтировать… – девочка произнесла слово медленно и задумчиво.

– Ты хочешь сказать, задокументировать? – помогла ей Виктория.

Эви кивнула.

– Иен милый, – сказал высокий веснушчатый мальчик. – Он как-то показывал нам один из своих фильмов. В нем была миссис Соумс и ее дети. И лошадь мистера Брауна, бочара, и еще куча людей…

– А когда Иен снимал улицу? – вдруг заинтересовалась Виктория.

– Незадолго до пожара, – мальчик пожал плечами, – развалины он потом тоже снимал.

Виктория и Хопкинс переглянулись.

– А вы случайно не знаете, где живет Иен? – спросила она.


Полное имя Иена было Иен Мейсон, и жил он в квартире-студии под самой крышей в районе Мэрилбоун. Он был художником, кроме того, интересовался фотографией и фильмами. Снимая кварталы, он хотел задокументировать изменения, которым подвергался Лондон из-за сноса зданий, ремонта и перестройки кварталов.

Когда Виктория и Хопкинс приехали к нему сразу после разговора с детьми, ему позировала почти раздетая темноволосая красавица, не столько позировала, сколько отдыхала. Она лежала, лениво вытянувшись на красном бархатном диване. Виктория предположила, что она – его любовница, поскольку общались они как близкие люди. Это заставило ее снова подумать о Рэндольфе.

Иену Мейсону они с Хопкинсом представились частными детективами, заявив, что ищут пропавшую женщину, которую будто бы видели на Порт-Пул-лейн и в окрестностях. Мейсон, молодой энтузиаст, ни капли не усомнился в их словах и с радостью согласился скопировать для них снятый в Холборне материал.

Хопкинс взял напрокат кинопроектор и теперь собрал устройство на кухонном столе, вставив в него первую пленку. Миссис Доджсон уже восседала на своем стуле, дожидаясь показа.

– Что ж, я готов, – объявил Хопкинс.

– Хорошо.

Виктория погасила керосиновую лампу и тоже села на стул, а Хопкинс тем временем принялся медленно крутить ручку проектора.

– Мне кажется, будто я в кинотеатре. – Миссис Доджсон захлопала в ладоши.

На белой стене над буфетом появились первые картинки: Эмма Соумс несколько резковатыми движениями ставит перед магазином вывеску с рекламой дешевого мыла, а ее сын выглядывает из дверей. По улице, покачиваясь, проехала конная повозка. Появились Эви и ее друзья, принялись кривляться в камеру. По тротуару шли пешеходы. Показался велосипедист, прислонил велосипед к стене рядом с дверью магазина, а затем скрылся внутри магазина. На этом первая пленка закончилась.

На второй они увидели подводу, полную бочонков, остановившуюся напротив паба. По улице прокатил кеб, остановился за подводой. Вышедший из него мужчина посмотрел прямо в камеру, затем быстро отвернулся, словно не хотел, чтобы его снимали.

Виктория резко села.

– Хопкинс, – быстро произнесла она, – перемотайте немного назад, пожалуйста.

– Как скажете, мисс Виктория.

Мужчина быстро пошел спиной вперед к кебу, сел в него.

– Остановите пленку и запустите снова.

Наклонившись вперед, Виктория смотрела на снова показавшиеся на стене картинки. Мужчина вышел из кареты, посмотрел в камеру и отвернулся, виден был только его выразительный профиль. Профиль, который она видела в ночь, когда состоялся бал дебютанток, в парке Букингемского дворца.

– Вы что-то обнаружили, мисс Виктория? – Хопкинс смотрел на нее из-за прожектора. Миссис Доджсон тоже обернулась к ней.

– Этот человек – маркиз Блейкенуэлл, – прошептала Виктория.

– Вы в этом уверены?

– Да, – кивнула девушка.


– То, что маркиз появился на улице, где жил Марчмейн, незадолго до пожара, неслучайно, – чуть позже сказала Виктория. Хопкинс снова зажег керосиновую лампу, выключил проектор и тщательно упаковал чувствительные пленки обратно в жестяные коробочки. Затем сел рядом с Викторией и миссис Доджсон. – Я уверена, что Марчмейн следил за Блейкенуэллом по поручению сэра Френсиса и обнаружил что-то такое, с помощью чего его можно было шантажировать. Либо маркиз выяснил, что сэр Френсис натравил на него Марчмейна, либо Марчмейн пытался вести свою собственную игру и тоже начал шантажировать его.

– Этого от Марчмейна вполне можно было ожидать, – Хопкинс согласно кивнул.

– Но было ли у маркиза время убить сэра Френсиса после бала? – миссис Доджсон переводила вопросительный взгляд с Виктории на Хопкинса и обратно. На коленях у нее лежало вязание, женщина нервно теребила нить.

– Да, он мог спокойно проследовать за сэром Френсисом к его дому на Сент-Джеймс-сквер. – Хопкинс откинулся на спинку стула. – В юности маркиз был солдатом, во время Крымской войны его неоднократно награждали за мужество. Я полагаю, что он вполне способен проявить необходимое в такой ситуации хладнокровие и убить сэра Френсиса на глазах кучера и слуги. Точно так же он мог спланировать и осуществить другие убийства.

– Ах, и почему после бала я не подслушала, из-за чего ссорились сэр Френсис и Блейкенуэлл. Тогда у нас была хотя бы отправная точка, понимание, почему маркиза можно было шантажировать, – вздохнула Виктория. – А так мы по-прежнему бродим впотьмах и, в отличие от Скотленд-Ярда, не можем обыскать ни один из домов маркиза.

– Да уж, приглашения на вечеринку на выходные от маркиза мы точно не получим, – сухо заметил Хопкинс.

За столом воцарилось молчание.

– Давайте еще раз подумаем, какие есть способы проникнуть в его дом, – наконец предложила Виктория.

– Может быть, в качестве слуги? – Миссис Доджсон сделала лиловый стежок.

– В принципе, это хорошая идея, миссис Доджсон, – важно кивнул Хопкинс. – Вот только, к сожалению, маловероятно, что именно сейчас у Блейкенуэлла появится вакантное место.

– Может быть, мы могли бы создать место, – задумчиво произнесла Виктория.

– Что вы имеете в виду, мисс Виктория? Вряд ли мы можем просто похитить одного из слуг, если позволите сделать настолько прямолинейное замечание.

– Конечно же нет, Хопкинс, однако время от времени Констанс устраивает молодых женщин из Ист-Энда в зажиточные семьи, чтобы у них появился шанс в жизни. Она могла бы спросить у Блейкенуэллов, не готовы ли они взять на пару недель служанку на пробу, и сказать, что вопрос оплаты за это время решит их благотворительная организация, – поспешно произнесла Виктория. – Я уже представляю, что Блейкенуэллы с удовольствием возьмут бесплатную рабочую силу.

– Правильно ли я понял, мисс Виктория, – если ваш план сработает, вы пойдете в услужение к Блейкенуэллам? – поинтересовался Хопкинс.

– Совершенно верно. Самому основному меня наверняка сможет научить миссис Доджсон.

Виктория была совершенно уверена в своем плане.

– Что ж, если вы так настроены… – Хопкинс откашлялся и неуверенно переглянулся с миссис Доджсон.


– Вот гадость…

Виктория выругалась. Фарфоровая чашка выскользнула у нее из рук и разбилась о край мойки. Ее план сработал: Констанс действительно сумела устроить ее на неоплачиваемую должность посудомойки в резиденции Блейкенуэллов в Корнуэлле. В сезон аристократия и высшие слои общества проводили время в Лондоне, а с начала мая по начало августа семейство в основном обитало за городом. И только маркиз чаще приезжал в столицу, чтобы принять участие в заседаниях верхней палаты. На следующее утро ей предстояло ехать в Корнуэлл, однако ее умение мыть посуду и делать уборку все еще оставляло желать лучшего, хотя миссис Доджсон приложила много усилий, чтобы научить ее этому.

Виктория выбросила в мусор осколки и снова занялась грязной посудой. Она ведь знала, что не обладает склонностью к работе по хозяйству, однако не предполагала, что настолько неуклюжа и что даже несмотря на тренировки у нее ничего не получится. «Что ж, мне нужно продержаться в их загородном имении всего лишь пару дней, – пыталась успокоить себя девушка. – Пока я не найду информацию, компрометирующую маркиза Блейкенуэлла. А потом пусть себе увольняют».

Рэндольф все еще не подавал о себе вестей, несмотря на то что с момента их последней встречи в Айви-маноре прошла уже почти целая неделя. Виктория пыталась написать ему, но потом передумала. Ей не хотелось, чтобы герцог подумал, будто она за ним бегает.

Ко всему прочему, утром пришло письмо от мистера Монтгомери. Он сообщал ей, что суд по вопросу опеки состоится почти через два месяца. Председательствовать на нем будет судья, с которым ее дедушка состоит в одном клубе. Несмотря на то что Виктория понимала, что дедушка будет задействовать свои социальные связи, это известие напугало ее.

Она только что домыла последнюю тарелку и взяла в руки льняное полотенце, чтобы вытереть ее, когда в дверь позвонили. Поскольку Хопкинса и миссис Доджсон в квартире не было, девушка вытерла мокрые руки о передник и бросилась в коридор. Она немного надеялась на то, что за ней окажется слуга с весточкой от Рэндольфа, однако, открыв дверь, отпрянула. На пороге стояла ее бабушка. Как обычно, одета она была безупречно. В дополнение к пальто песочного цвета с большим модным воротником на ней была шляпа лодочкой, украшенная двумя элегантно изогнутыми перьями.

– О, добрый… добрый день… – удивленно пробормотала Виктория.

– Что за вид? – Бабушка Гермиона окинула критическим взглядом влажный полосатый передник Виктории. Только теперь девушка осознала, что из собранного на затылке пучка выбилась прядь и упала ей на лицо. Кроме того, лицо ее покраснело из-за мытья посуды в горячей воде, а кожа наверняка блестела. – Вы с Хопкинсом что же, обеднели настолько, что ты еще и убираешь в доме? – скривившись, добавила гостья.