– Тебе достаточно знать, что у меня есть связи. – Леди Гленмораг подняла брови, происходящее ее явно забавляло. – Кроме того, я знаю, что до сих пор ни один издатель не согласился потратить деньги за эти труды на совершенно ужасную тему, об отвратительном содержании которых я не хотела бы здесь говорить.

Именно эта книга о разделе судебной медицины, в котором ее гениальный успешный отец не продвинулся дальше основ научных исследований, была ему особенно дорога – например, были выстрелы сделаны вблизи или издалека или как следует толковать распределение брызг крови на месте преступления.

– Можешь ничего не говорить. Я же вижу по твоему лицу, что ты согласна. – Бабушка поднесла чашку к губам и, довольная, отхлебнула. – Конечно же, за твое платье заплатит дедушка. В противном случае вряд ли ты будешь выглядеть достаточно респектабельно.

– Теперь, когда с поводом нашей встречи все ясно, вы, думаю, не будете против, если я попрощаюсь. – И Виктория поднялась. – Мне действительно нужно еще работать.

– Конечно, милая моя. Сказать официанту, чтобы он упаковал для тебя на кухне остатки выпечки? – Бабушка указала на этажерку, на которой еще осталось несколько очень вкусных пирожных и бутербродов. – В конце концов, я не хочу, чтобы ты голодала. Не говоря уже о бедном Хопкинсе.

– Спасибо. – Виктория покачала головой. – В нашей кладовой наверняка найдется пара картофелин на ужин.


Все еще злясь на саму себя, Виктория пересекла холл отеля и вышла на улицу. Тем временем уже стемнело. В туманном воздухе газовые лампы источали желтовато-молочный свет. Гулкие удары Биг-Бена заглушали шум улицы: пробило пять часов.

«Что ж, можно было ожидать, что разговор с бабушкой Гермионой будет весьма неприятным, – подавленно размышляла Виктория. – Но что я позволю убедить себя принять участие в мероприятии, во время которого девушек выставляют, словно скот на рынке, чтобы мужчины могли их оценить, я от себя не ожидала».

То, что в бале дебютанток будет принимать участие ее кузина Изабель, только осложняло ситуацию. Изабель – вернее, леди Изабель Бредон – была дочерью старшего брата отца Виктории и наследника титула. Они терпеть друг друга не могли. В те несколько встреч еще в детстве девушки очень быстро переходили на кулаки, и нянькам с трудом удавалось их растащить. Да и последняя их встреча три года назад закончилась ожесточенным спором. Виктория очень сомневалась, что они поладят.

«Что ж, если мы подеремся в Букингемском дворце, это будет хотя бы отличный скандал, о котором еще долгие годы будут судачить втихомолку…» – Виктория невольно улыбнулась.

– Мисс Виктория Бредон? – На тротуаре к ней подошел широкоплечий полицейский и преградил ей дорогу.

– Да, это я.

– Пройдемте со мной, пожалуйста.

– Зачем это? Я что, арестована? – испугалась Виктория. Во время дневной демонстрации наверняка задержали многих женщин.

– Просто пройдемте со мной, – равнодушно отозвался полицейский.

Положив руку ей на плечо, он проводил ее к карете, стоявшей на обочине дороги, а Виктория тем временем размышляла, не стоит ли попытаться сбежать, но тут же отбросила эту мысль. С одной стороны, подобное поведение будет выглядеть по-детски, кроме того, имя ее полицейскому все равно известно.

Полицейский открыл дверцу кареты, помог Виктории забраться внутрь, обменялся с кучером парой фраз, которых она не расслышала, а затем уселся на деревянную скамейку напротив нее.

Карета покатилась по Риджент-стрит на юг. Не на север или в Айлингтон, где находилась тюрьма Холлоуэй. Обычно именно туда отвозили арестованных суфражисток. В окошко кареты Виктория увидела, как мимо в туманном свете проплывают роскошные магазины. Ко входу в метро Чаринг-кросс стремилась толпа прохожих.

– Куда вы меня везете? – поинтересовалась Виктория.

– Просто подождите, мисс, – равнодушно отозвался полицейский.

И в знак того, что для него разговор окончен, он прислонил голову в шлеме к стенке кареты и принялся жевать усы.

«Я уже не успею отдать в проявку фотографии, чтобы они попали в утренний выпуск “Морнинг Стар”, – пронеслось в голове у Виктории. – Что ж, если меня действительно посадят в тюрьму, я хотя бы сумею отвертеться от участия в бале дебютанток».

Ей не оставалось ничего другого, кроме как ждать и размышлять, в чем ее обвинят. Действовать можно будет только после этого.

Тем временем карета оставила позади Кокспер-стрит и свернула в правительственный квартал Уайтхолл. Даже в дымке здания, построенные в стиле неоготики, казались строгими и неприветливыми. У одной из боковых дверей карета остановилась.

– Вот мы и на месте, мисс. – Полисмен поправил кожаный ремень под подбородком и встал.


Полицейский пригласил Викторию подняться по узкой каменной лестнице черного хода. На втором этаже они пошли по устланному ковром коридору и остановились перед одной из дверей посредине. Он постучал, и дверь открыл бледный мужчина лет сорока, одетый в черный костюм и рубашку с высоким накрахмаленным воротником.

– Я привел мисс Бредон, – заявил полисмен.

– Хорошая работа. – Мужчина кивнул, а затем пригласил Викторию войти за ним в комнату – это было что-то вроде приемной. В одной из обшитых темным деревом стен была еще одна дверь. – Сэр Френсис еще занят. Прошу, присаживайтесь вон там, мисс. – Мужчина, который, судя по всему, был секретарем, указал на группу стульев с высокими спинками, стоявших у камина.

Виктории потребовалось мгновение, чтобы осознать происходящее.

– Неужели, говоря «сэр Френсис», вы имеете в виду сэра Френсиса Сандерленда? – поинтересовалась она.

– Совершенно верно.

Секретарь уселся за свой письменный стол и вернулся к прерванной работе. Перо монотонно царапало бумагу.

«А я-то думала, что встреча с бабушкой станет самым неприятным событием сегодняшнего дня. Как же я ошибалась», – подумала Виктория.

Она никогда не встречалась с сэром Френсисом лично, однако знала, что он – высокопоставленный сотрудник министерства внутренних дел и выступает за суровое обращение с суфражистками.

За второй дверью Виктория услышала приглушенные голоса. Биг-Бен пробил четверть часа, когда дверь открылась. В приемную вышла одетая в черное женщина. У нее было круглое лицо с небольшим ртом и очень бледная кожа, покрытая пятнами. Судя по морщинам, избороздившим ее лоб и щеки, ей было лет шестьдесят. На правой щеке виднелось крупное родимое пятно. Не успела Виктория отметить, что она производит впечатление человека испуганного, как женщина схватила свою шляпку и закрыла лицо вуалью.

– Приведите мисс Бредон, Уолтерс, – раздался из соседней комнаты звучный голос.


Первое, что бросилось девушке в глаза при виде сэра Френсиса, когда она переступила порог, было то, что голова у него совершенно лысая. Чиновник носил очки без оправы с круглыми стеклами. Нос у него был слегка вздернут, из-за чего он невольно напомнил Виктории голову змеи. Рукава темного пиджака были слегка засучены, открывая взгляду манжеты из блестящей льняной ткани, застегнутые тяжелыми золотыми запонками. Когда Виктория подходила к сэру Френсису, тот вдруг повернулся к ней, и глаза его за стеклами очков показались ей просто огромными – девушка несколько растерялась. Она вдруг почувствовала себя беззащитной и тут же разозлилась на себя за неуверенность. Она услышала, как за спиной у нее закрылась дверь.

Сэр Френсис молча указал на стул, стоявший напротив его письменного стола. Виктория нерешительно присела. В двух высоких окнах отражались обитые деревом стены, книжные шкафы и камин с горевшим в нем огнем. Издалека доносился стук колес проезжавших мимо карет. Виктория поймала себя на желании открыть одно из окон и вдохнуть свежего воздуха.

– Значит, вы и есть дочь знаменитого лорда Бернарда Бредона. – Когда сэр Френсис вдруг заговорил, Виктория вздрогнула. – Того самого якобы настолько гениального судебно-медицинского эксперта, который использовал каждое свое выступление в зале суда, чтобы привлечь к себе внимание, хотя тем самым мог помешать наказать преступника. Главное, чтобы лорд Бернард мог представить ошарашенным присяжным один из своих трюков.

Голос сэра Френсиса буквально сочился недвусмысленным сарказмом, и именно это помогло Виктории вернуть душевное равновесие.

– Мой отец никогда не стремился быть на переднем плане, – пылко возразила девушка. – Для него в первую очередь имели значение наука и справедливость.

– Кажется, вы так же слабохарактерны и необузданны, как ваш отец. Кроме того, вам явно не хватает чувства порядочности и знания приличий. – Сэр Френсис скрестил руки и положил их на стол перед собой. Только теперь Виктория заметила, что они тщательно наманикюрены, а пальцы неестественно длинные и скрюченные. При виде этого в душе шевельнулось отвращение.

– Зачем вы велели привезти меня сюда? – резко оборвала его она. – Если вы хотите отдать приказ о моем аресте за то, что я принимала участие в демонстрации перед зданием парламента, то, прошу вас, так и сделайте. Я извещу своего опекуна и адвоката, а тот докажет любому судье, что я не сделала ничего противозаконного.

Некоторое время сэр Френсис молча смотрел на нее, а Виктория в очередной раз пожалела, что не видит его глаз за блестящими стеклами очков.

– Вам было восемь лет, когда вы сбежали от своей бабушки по материнской линии, верно?

– Да, но… – озадаченно пробормотала Виктория.

Он поднял руку, не дав ей договорить.

– Вы никогда не задумывались о том, почему ваш отец, которого вы так боготворите, отправил вас спустя пять лет после смерти вашей матери к той самой женщине, с которой порвала ее собственная дочь?

– Мой отец уехал на несколько месяцев в Дели, собираясь развивать там судебную медицину. Он опасался, что мне не подойдет климат и я заболею. Моя бабушка очень хотела познакомиться со мной, а мой отец хотел, чтобы я выучила язык матери. Он был уверен в том, что бабушка будет вести себя со мной иначе, чем со своей дочерью.