Паулина Петерс - Рубиновая комната

– Договорились!

– Леди Гленмораг ожидает вас в библиотеке, – доложил Хопкинс, когда Виктория вернулась домой.

– О господи, это наверняка из-за фотографии в «Таймс», она хочет отчитать меня, – пробормотала Виктория.

– Боюсь, это действительно так. Выглядела она несколько раздраженной, – заговорщически понизив голос до шепота, произнес Хопкинс.

«Несколько раздраженная» – это на его языке, Виктория знала об этом, означало «крайне рассерженная». И действительно, войдя в библиотеку, Виктория почувствовала, что бабушка вот-вот начнет метать молнии.

– Как ты могла показаться на людях в подобном наряде! – она рассерженно ткнула пальцем на страницу в «Таймс», лежавшую раскрытой на диване рядом с ней. – И как обычно, тебе обязательно нужно было привлечь как можно больше внимания к своему недостойному поведению.

– Поверьте, я не заказывала фотографа в Гайд-парк, – решительно заявила Виктория.

Она послушно наклонилась, чтобы поцеловать бабушку в щеку. На пожилой леди, как с тоской отметила Виктория, было чудесный бархатный дымчатый плащ с вышитыми розами чуть более темного синего оттенка.

К огромному удивлению Виктории, Гермиона Гленмораг взяла ее за плечи и принюхалась.

– От тебя пахнет сигаретами! – в ужасе воскликнула она.

«Как это похоже на нее – приехать ко мне в гости именно после того, как я побывала в пабе…»

– Я ехала домой на метро, – солгала девушка. – Вы же знаете, в вагонах курят.

– Для меня это еще одна из причин никогда не пользоваться подобным транспортным средством, – мрачно заявила бабушка. В другой ситуации Виктория развеселилась бы при мысли о том, что леди Гленмораг и Хопкинс испытывают одинаковое презрение к общественному транспорту, однако сейчас она мысленно приготовилась к головомойке, которую ей предстояло выдержать. – Должно быть, бедный герцог был шокирован, увидев тебя в костюме для верховой езды. – Леди Гермиона возмущенно покачала головой, и дымчато-голубой шелковый шлейф на шляпке задрожал.

– Мне так не показалось. Кроме того, он не обязан был показываться со мной в таком виде, – возразила Виктория. – Он ведь мог и отказаться, увидев меня.

– Ах, для подобного герцог слишком мягок, – махнула рукой пожилая леди.

– Мы с Рэндольфом мило побеседовали во время прогулки…

Не договорив, Виктория закусила губу. Как она могла забыться и назвать герцога по имени в присутствии бабушки…

Раздражение исчезло с лица леди Гленмораг. Она задумчиво посмотрела на Викторию – и это было даже неприятнее, нежели рассерженный взгляд. Девушка достаточно хорошо знала свою бабушку, чтобы догадаться, что та что-то задумала.

– Полагаю, в своем неприятии правил порядочности и хорошего тона твой отец разрешал тебе ездить в мужском седле, – наконец произнесла она. – У тебя вообще есть платье для верховой езды?

– Да, но оно на меня мало, – призналась Виктория.

– Ты немедленно поедешь со мной в «Хэрродс». Там я куплю тебе платье для верховой езды, чтобы больше не было подобных неприятных происшествий, – заявила леди Гленмораг и поднялась. Виктория тоже встала. Девушка уже начала думать, что все могло пройти гораздо хуже для нее, когда бабушка коснулась ее руки и присмотрелась. – Милая моя, не тешь себя надеждой. Герцог не женится на тебе.

– Я не собираюсь выходить за него замуж. – Виктория подчеркнуто равнодушно пожала плечами, пытаясь скрыть, какой болью отозвались в душе слова бабушки. – Мне нравится герцог, мне приятно бывать в его обществе. Вот и все.

– Виктория… – бабушка снова покачала головой. – Меня можешь не обманывать. Вообще, ты безнадежно романтична и веришь в силу чувств, в точности как твой отец.

– Мои родители любили друг друга!

– Да, я тоже опасаюсь, что они питали друг к другу сентиментальные чувства, приличные лишь для представителей среднего класса. – Бабушка тяжело вздохнула. – Не только потому, что твоему отцу пришлось убеждать молоденькую девушку бежать с ним и выйти за него замуж в Гретна-Грине. Нет же, его избранницей должна была стать непременно католичка.

Вдруг Виктория вспомнила о том, что давно хотела спросить у своей бабушки, но потом совершенно забыла, увлекшись расследованием убийств.

– Кстати, а мы с отцом жили где-нибудь еще до того, как поселились рядом с Холланд-парком? – поинтересовалась она.

– Почему ты вдруг вспомнила? – удивилась бабушка.

– Ах, просто подумалось на днях, – обронила Виктория. – Хопкинс о том времени ничего не знает.

– Вы с отцом жили в «Белгравии» на Слоун-сквер, там ты и родилась.

– А когда и почему мы переехали?

– Если я ничего не путаю, это произошло вскоре после смерти твоей матери, – леди Гленмораг задумчиво нахмурилась. – Возможно, причиной переезда стала ее смерть. Но мы с твоим отцом не говорили о таких вещах. Однако с него бы сталось. Он всегда сильно поддавался эмоциям.

Виктория попыталась скрыть раздражение.

– А вы ничего не знаете о женщине, которая жила с нами в квартире у Холланд-парка, лицо которой было обезображено болезнью, отчего на людях ей приходилось носить вуаль?

– Милая моя, – бабушка пристально посмотрела на внучку, – боюсь, ты читаешь слишком много романов ужасов. Если такая женщина считала необходимым скрывать свое лицо, выходя в свет, то потому, что она была любовницей твоего отца. А теперь поехали наконец.

Виктории было очень жаль, что она не может спросить бабушку о том, почему она ездила в наемном экипаже в Ист-Энд, не сказав при этом, что была там сама.

Леди Гермиона Гленмораг вошла в отдел женской одежды универмага «Хэрродс» важной походкой, словно генерал, и продавщицы и даже руководитель отдела следовали за ней, словно неопытные новобранцы. Виктория пришла в восторг при виде просторного помещения с украшенным золотой лепниной потолком. Толстые ковры кремового цвета и диваны, обитые светлым шелком, выглядели невзрачным фоном для изысканных платьев. У одной из колонн Виктория увидела вечернее платье с шелковым лифом в складку и спинкой из зеленого бархата, на котором были вышиты крупные цветы. Девушка с тоской взглянула на него.

Наконец бабушка остановилась напротив манекена, одетого в элегантное платье для верховой езды, которое так понравилось Виктории во время показа. Она перевела взгляд с платья на Викторию.

– В нем ты могла бы выглядеть довольно прилично, – наконец заявила она.

– Да, неплохое платье, – подчеркнуто незаинтересованным тоном произнесла Виктория.

Она решила не показывать, насколько сильно ей нравится это платье с черной бархатной юбкой и бархатной оторочкой на рукавах и воротничке, поскольку подозревала, что именно по этой причине бабушка решит его не покупать.

– Не хочет ли юная леди примерить платье для верховой езды? – приветливо спросила светловолосая продавщица.

– Да, хочет, – вместо Виктории ответила бабушка Гермиона.

Девушка проводила Викторию к примерочной, помогла ей переодеться, принесла подходящую шляпку-котелок с вуалью, а также туфли и перчатки. В таком наряде Виктория вышла из примерочной и взглянула на свое отражение в большом зеркале. Отражение ей очень понравилось, и она невольно задумалась, понравится ли она Рэндольфу в этом наряде.

– Платье очень идет юной леди, – прошептала продавщица.

Бабушка окинула Викторию критическим взглядом.

– Что ж, в этом платье тебя хоть людям показать можно, – наконец заметила она. – Но я вот размышляю, не слишком ли это платье все же экстравагантно. Возможно, традиционная модель была бы лучше. – Она скользнула взглядом по отделу и остановила взгляд на простеньком платье для верховой езды.

Виктория отошла от зеркала.

– Вообще-то я предпочитаю ездить верхом в мужском, а не в женском седле, – заявила она. – Поэтому мне вообще не нужно платье для верховой езды.

– Мы берем это платье, – поспешно произнесла бабушка Гермиона, обращаясь к продавщице. – Упакуйте.

Четверть часа спустя Виктория вместе с бабушкой вышли из «Хэрродса»; посыльный в форме, несший коробку с платьем, следовал за ними.

Виктория улыбалась про себя.

«Конечно, сходить за покупками с Констанс было бы гораздо интереснее, – думала она, – но далеко не так результативно».

После беседы с Викторией Джереми Райдер поехал в Кемден; он жил в небольшом домике рядовой застройки. Некоторое время он ходил взад-вперед по своей гостиной и кабинету, где, как и на его рабочем месте в «Спектейторе», на полках и на полу стопками лежали книги. Наконец он сел за письменный стол и взял трубку телефонного аппарата. Преимуществом его работы на специальный отдел Скотленд-Ярда было наличие в доме телефона. На зарплату журналиста он не смог бы себе этого позволить.

Некоторое время помучившись угрызениями совести, поскольку должен был известить комиссара сразу же по приходе домой, он снял трубку. Покрутив рычаг, он попросил телефонистку соединить его с сэром Артуром Стенхоупом из Скотленд-Ярда. Они договаривались, что он постарается приходить туда как можно реже, поскольку низшие и даже средние чины не догадывались о существовании особого отдела.

Вскоре он услышал голос комиссара, нетерпеливый, как почти всегда.

– Стенхоуп…

– Говорит Райдер, сэр, – представился Джереми. – Есть новости от мисс Бредон, – и он поведал сэру Артуру о том, что рассказала ему в пабе Виктория.

– Мисс Бредон и ее дворецкий вломились в бордель? – Как и ожидалось, в голосе комиссара слышалось неприкрытое удивление. – Пожалуй, самое время вывести юную леди из игры.

– Эрмитейдж обнаружил отпечатки пальцев на столе? – поинтересовался Джереми.

И по молчанию на другом конце провода он понял, что это не так.

– Нет, не нашел, – проворчал через некоторое время комиссар.

– В таком случае вы обязаны мисс Бредон и мистеру Хопкинсу обнаружением важной улики, сэр. Кроме того, без их непреднамеренной помощи мы ни за что не выяснили бы так быстро, что миссис Оливер на самом деле звали мисс Уилкокс. Нам следует попросить посольства Британии в Италии и Греции связаться с Кармайклами, чтобы их можно было допросить по телефону о жизни мисс Уилкокс до того, как она поступила к ним на службу.