Паулина Петерс - Рубиновая комната

– Боже мой, – пробормотал он себе под нос, – никогда бы не подумал, что вывихну руку за сторонницу миссис Панкхёрст[1].

– Значит, вы против избирательного права для женщин? – вспыльчиво воскликнула Виктория.

– Я ничего не имею против…

– Как вы благородны.

– Что вы, не стоит… – Он великодушно махнул рукой. – Однако я имею кое-что против миссис Панкхёрст.

– Потому что она ведет себя не тихо и терпеливо, как того требует всеобщее представление о женщинах, а борется за свои права?

– Нет, потому что я считаю борца за избирательное право женщин ужасно догматичной и самоуверенной особой.

– Ах, вы что же, считаете, что избирательное право для женщин ни в коем случае нельзя вводить прежде общего избирательного права для мужчин? Потому что таким образом ваши собратья по полу останутся внакладе? Хотя вы… – Виктория бросила на него раздраженный взгляд, – …наверняка относитесь к числу мужчин, у которых есть дом или которые снимают квартиру, а значит, имеют право выбирать правительство.

– Признаю, я являюсь владельцем небольшого дома рядовой застройки, – он усмехнулся, вынул из кармана пальто льняной носовой платок и протянул его Виктории.

– Это еще зачем? – удивилась та. – Неужели вас смущают мои накрашенные губы?

– Нисколько. Напротив, я считаю вас весьма привлекательной. Но… если вы захотите почистить плечо…

– О…

Виктория оглядела себя. К пальто прилипли остатки гнилого апельсина. Девушка поспешно стряхнула их.

Только теперь Виктория заметила сложенную газету, торчавшую из кармана пальто молодого человека. В глаза ей бросилась дата под названием газеты «Спектейтор»: 13 февраля.

– Господи боже мой! – Она испуганно прикрыла ладошкой рот. – Который сейчас час?

Ее спаситель вынул из кармана часы.

– Чуть больше половины четвертого.

– Мне срочно нужно в «Риц».

– В «Риц»?

Виктория подавленно кивнула.

– Я совершенно забыла, что в три часа у меня там была назначена встреча.

– Вы преподносите сюрпризы. – Ее спутник выглянул из кеба и крикнул кучеру, куда ему следует направляться. – Кстати, на меня произвело впечатление, как вы уложили того молодчика. Похоже было на захват джиу-джитсу. Если позволите заметить, конечно.

– Это и было джиу-джитсу.

– Неужели? – вот теперь удивился он.

– Меня научил отец.

– Должно быть, он выдающийся человек.

– Да, так оно и было, – негромко ответила Виктория. Она все никак не могла смириться с тем, что ее отец вот уже год как мертв, и до сих пор скучала по нему. Ее мать умерла от лихорадки, когда Виктории было три с половиной года. Заметив сочувствие во взгляде попутчика, она поспешно добавила: – Кстати, как вас занесло к зданию парламента? Вряд ли вы принимали участие в демонстрации за избирательные права женщин.

– Нет, признаю, я был там не поэтому, а по долгу службы. Я работаю на «Спектейтор». Меня зовут Джереми Райдер.

Он извлек из внутреннего кармана пальто визитную карточку и протянул девушке.

– Не хочу быть излишне навязчивым, но, может быть, вы тоже назовете мне свое имя? – чуть помедлив, произнес он.

– О, конечно! – Виктория вынула из сумочки карточку. – Виктория Бредон.

– Бредон… Вы имеете отношение к известному судебно-медицинскому эксперту Бернарду Бредону? – Молодой человек взглянул на нее с удивлением.

– Да, совершенно верно. Он был моим отцом.

Карета пересекла площадь Пикадилли с ее георгианскими домами. Совсем скоро они будут у отеля, открытого всего год назад.

– Простите, я все еще не поблагодарила вас за то, что вы спасли меня от того ужасного типа, – вдруг сообразила Виктория и невольно покраснела.

– Мне всегда приятно вести себя как джентльмен по отношению к дамам. – Джереми Райдер покачал головой, когда Виктория потянулась к своему кошельку. – Я ни в коем случае не допущу, чтобы вы оплачивали поездку.

– Поскольку у вас уже есть избирательное право, а у меня еще нет, я в качестве исключения, так и быть, приму ваше предложение.

На прощание Виктория улыбнулась, а когда карета остановилась, спрыгнула с подножки и торопливо направилась к роскошному входу в отель.

Привратник в ливрее с мрачным видом преградил Виктории путь, по всей видимости, воображая себя святым Михаилом, защищающим небесные врата от атаки ада. Девушка понимала, что выглядит отнюдь не респектабельно. Пальто ее знавало и лучшие времена, а там, куда попал апельсин, все еще красовалось пятно.

– Послушайте, отправлять меня восвояси бессмысленно. – Она твердо взглянула в глаза портье и произнесла с высокомерной интонацией человека, принадлежащего к высшему классу: – У меня здесь назначена встреча с леди Гленмораг за чашкой чаю.

Привратник молча открыл дверь перед Викторией, пропуская ее в холл, где так же молча, знаком велел подождать. Виктория хорошо знала это здание со строгим респектабельным фасадом, поскольку жила совсем неподалеку, однако внутрь ей входить еще не доводилось. Она не могла позволить себе пить здесь чай или обедать – это значительно превосходило ее финансовые возможности. Девушка с любопытством огляделась по сторонам. Деревянная облицовка была поразительно простой. С ней контрастировали красно-золотой ковер и элегантная люстра, давая гостям небольшое представление о роскоши этого отеля.

– Мисс Бредон… – кто-то откашлялся совсем рядом с ней. Привратник вернулся вместе с официантом, который, судя по его смуглой коже и цвету волос, происходил откуда-то из Южной Европы. – Мисс Бредон, нам очень жаль, что вам пришлось ждать, – официант нервно заморгал. – Леди Гленмораг действительно уже ожидает вас. Вы не хотите немного освежиться, прежде чем я провожу вас в пальмовый дворик? – и он жестом указал на коридор, по всей видимости, ведущий к туалетам. – Если позволите, я приму ваше пальто.

«Что ж, понятно, что он не хотел пускать меня в пальмовый дворик в таком виде», – подумала Виктория, увидев себя в огромном зеркале над мраморным умывальником в дамском туалете. Девушка скривилась. Шляпка набекрень. Из пучка на затылке выбилось несколько рыжих прядей. Кроме того, помада у нее тоже размазалась.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – К ней подошла юная служанка с серебряным подносом, на котором лежали платки, гребни и щетки для волос.

– Спасибо.

Виктория взяла платок, повернула позолоченный кран с горячей водой – отель «Риц» был первым в Лондоне, где горячая вода была в каждом номере. Стирая помаду, она на миг задумалась, не подвести ли губы заново, однако отбросила эту мысль. Бабушка Гермиона, наверное, тут же направится к ее опекуну и спросит, как он мог допустить, чтобы Виктория вела себя как проститутка. От подобной сцены ей бы очень хотелось избавить несчастного Монтгомери.

Более-менее приведя в порядок волосы и припудрив нос, Виктория на мгновение остановила взгляд на своем отражении в зеркале. Сейчас, зимой, кожа у нее была очень светлой и чистой. Но уже весной, с первыми яркими лучами солнца, на носу снова появятся веснушки. Одноклассница в пансионе как-то сказала, что Виктория похожа на дорогую фарфоровую куклу. Девочка хотела сделать ей комплимент, намекая на остроконечное личико Виктории, ее большие зеленые глаза и красивые очертания губ. Виктории же хотелось выглядеть менее хорошенькой.

«Ну что ж…»

Она снова скривилась, закрепляя шляпку на волосах с помощью шпильки. Пора внутренне подготовиться к разговору с бабушкой.

Пальмовый дворик отеля «Риц» был роскошен: изысканные колонны, золото и стукко[2]. Фонтан в форме ракушки украшала позолоченная нимфа. С потолка свисали массивные хрустальные люстры. Зал утопал в цветах, а большая стеклянная крыша невольно вызывала ассоциации с роскошной теплицей, одновременно создавая светлую и воздушную атмосферу. Оркестр играл веселую легкую музыку.

Виктория предполагала, что ее двоюродная бабушка, леди Гермиона Гленмораг, дочь восьмого герцога Сент-Олдвинского и вдова пятого графа Гленморага, будет восседать неподалеку от широких мраморных ступеней, ведущих в пальмовый дворик, – там, откуда отлично виден весь зал и где ее видели бы все присутствующие. Однако официант повел ее в одну из ниш, где за столом в окружении пальмовых листьев сидела ее бабушка.

Благодаря розовой коже, синим глазам, овальному личику с точеными чертами и белокурым волосам леди Гленмораг в юности считалась красавицей. На картинах ее рисовали с мягкой улыбкой и самоотверженностью во взгляде, однако же Виктория прекрасно знала, что все это было лишь маской. Сейчас, когда ей было уже за шестьдесят, она по-прежнему производила неизгладимое впечатление, несмотря на то что волосы ее уже поседели. Леди Гленмораг была одета в шелковое платье цвета фуксии, подчеркивавшее ее безупречный цвет лица, и такую же шляпку. Все в полном соответствии с новейшей модой.

«Может быть, она не хочет, чтобы ее видели со мной, и поэтому выбрала нишу?» – задумалась Виктория.

– Миледи…

Официант поклонился ее бабушке и только после этого отодвинул стул для Виктории, а затем бесшумно удалился.

– Ты опоздала почти на час. – Леди Гленмораг даже не пыталась скрыть раздражение. – Если бы мне не сообщили, что в «Риц» вошла некая весьма растрепанного вида юная леди, утверждающая, будто является моей внучатой племянницей, я уже давным-давно ушла бы.

Виктория даже пожалела, что не пришла еще позже. Что бы ни собиралась обсудить с ней бабушка Гермиона, эта беседа явно не обещает прелестей милой родственной болтовни.

– Мне очень жаль, меня задержали, – стараясь быть вежливой, произнесла она.

В некотором смысле это даже было правдой. Не обязательно ведь бабушке знать, какое занятие заставило ее совершенно забыть о времени.

– Что ж, теперь ты здесь…

Леди Гленмораг немного смягчилась, поэтому Виктория послушно поднялась, склонилась к ней и подставила щеку для поцелуя. Но тут пожилая леди отпрянула от нее, словно заподозрила, что племянница больна какой-то заразной болезнью.