Кристина Скай - Рубин

– Не-е-е-т!

Это был грубый крик оскорбленного охотника, отчаянный вызов джунглям сразиться один на один. Звук расколол тишину, установившуюся после ухода тигра, подобно оружейному залпу. Олени и обезьяны разбежались по своим укрытиям в безотчетном страхе. Только вода с равнодушной жестокостью плескалась по-прежнему. Сердце Пэйджена рвалось из груди.

– Господи... не может быть...

Его ботинки врылись в мягкую песчаную отмель, пока он пытался удержаться на ногах после жестокого сокрушительного удара. Все еще прижимая к груди ее пропитанную кровью рубашку, Пэйджен посмотрел в безоблачное небо в поисках ответа. Но природа безмолвствовала, как обычно, надежно укрывая все тайны.

И тогда где-то в самых глубинах его существа возникла и вырвалась наружу безумная ярость. Дикий поток гнева бушевал сильнее и сильнее, пока почти не уничтожил его самого, потому что большая часть этого урагана была нацелена непосредственно на Пэйджена. Потемнев от боли и гнева, Пэйджен обернулся, ища следы большого кота. Всего в нескольких ярдах от водоема он снова обнаружил след, где кот резко прыгнул к валуну, а потом направился вверх по склону холма, оставляя за собой широкую борозду, запятнанную кровью.

Внезапно ослабев, Пэйджен понял, что он действительно опоздал. Его затошнило. Пэйджен попятился назад, пока не почувствовал, что уперся спиной в валун. Протянув наугад руку, он вцепился оцепенелыми пальцами в камень с такой силой, что кровь выступила из-под ногтей. Рядом с ним плескалась и сверкала вода, но Пэйджен находился в царстве теней и боли, не видя ничего вокруг.

Ветер взволновал серебряную поверхность пруда. Волны мягко плескались у самых ног англичанина.

– П-Пэйджен.

Звук был похож не на человеческую речь, а на хриплое карканье. Пэйджен резко качнулся, держа винтовку наперевес и дико озирая поляну. Должно быть, ему почудилось...

– Я... я здесь.

На этот раз голос прозвучал отчетливее. Золотая голова поднялась среди водяных лилий.

– Святые угодники...

Какое-то чувство, лишь отдаленно напоминающее облегчение, мелькнуло в резких чертах лица Пэйджена. Баррет медленно встала во весь рост среди тростника и лилий почти на середине пруда, ее лицо было таким же белым, как и лепестки, прилипшие к ее волосам и груди.

– Meri jaan, – прошептал Пэйджен, еле шевеля губами от охватившего его изумления.

– А он... он... – Баррет тоже говорила с трудом, ее глаза остекленели от страха.

– Ушел. И я... я поверил, что он унес тебя с собой.

Глаза Баррет остановились на запятнанной кровью рубашке, все еще зажатой в руках Пэйджена. Она видела его остановившийся взгляд, напряженно сжатые челюсти, мрак в глазах. Она резко вздохнула и неуверенно шагнула вперед, все еще дрожа, не отводя взгляда от лица Пэйджена.

– Цин... – Слово застряло в горле Пэйджена, и ему пришлось начать снова: – Циннамон.

Теперь это было похоже на хриплое рычание, как будто звук исходил из глотки тигра. Баррет наконец выбралась из воды, забыв, что мокрая одежда облепила ее высоко вздымавшуюся грудь. В этот момент она думала только о лице Пэйджена, его руках и горячем твердом теле. Как будто во сне, она видела его длинные пальцы, перебирающие скомканную рубашку, и представляла себе, как она ощутит их на своих волосах, на обнаженной коже. Она не могла хотя бы раз в жизни не испытать этих удивительных прикосновений, решила Баррет. У самой кромки воды она остановилась.

– Я... я сломала тростинку и дышала через нее, спрятавшись под водой. Лилии растут густо, и я спряталась среди них, когда пришел тигр. – Внезапно тонкие плечи Баррет начали дрожать, и все ее самообладание пропало. – О Боже, Пэйджен... – Рыдание сорвалось с ее побелевших губ. – Я почти... он...

Баррет задрожала всем телом, внезапно ощутив невероятный холод. Она подняла дрожащие руки, чтобы обнять себя за плечи в попытке хоть как-то согреться. Пэйджен обнял ее за талию и крепко прижал к груди.

– Неужели ты настолько хочешь покинуть меня, Angrezi? Или ты просто решила умереть молодой?

– Я... я не хочу умирать.

Баррет резко отпрянула, вырвала скомканную рубашку из его рук и набросила на плечи, со стыдом вспомнив, что она почти не одета. Но освобожденное от ужаса тело уже предательски пульсировало жаждой жизни. Мгновенно жар разлился мощным потоком, вспыхнув румянцем на лице и груди. Под распахнутой рубашкой напряглись и восстали бутоны сосков.

Дрожащими пальцами Баррет попыталась застегнуть пуговицы, но руки почему-то не слушались, как и все тело. Как во сне, она посмотрела вниз и увидела, что ее рубашка затвердела от запекшейся крови и разодрана острыми как бритва когтями большого кота. Баррет заколотило от незабытого еще ужаса.

– Тигр, должно быть, отпустил свою добычу, когда нагнулся, чтобы обнюхать твою рубашку. Это объясняет... – Пэйджен умолк и прочистил горло. – Это мог быть взрослый олень, судя по размерам и глубине следов. Тебе здорово повезло, что кот был слишком сытым...

Слова Пэйджена не принесли никакого облегчения Баррет. Внезапно все вокруг нее окрасилось кровью – вода, камни, трава. Она почувствовала себя липкой, холодной и грязной. Баррет подавила готовый вырваться стон и отвернулась, еле сдерживая горячие слезы. Пэйджен молча начал расстегивать свою рубашку.

– Отдай это мне.

Баррет обернулась, безучастно разглядывая его лицо.

– Твою рубашку – отдай ее мне. Ты не можешь носить ее. Она вся в крови. И с такими прорехами от когтей она все равно ничего не закрывает. Я отдам тебе свою.

Баррет заморгала от его категорического и равнодушного приказа. Она тряхнула головой, пробуя собраться с мыслями.

– Мне не нужна твоя рубашка. Мне ничего от тебя не надо!

Она и сама не могла понять своего упорства, ведь Пэйджен поступал вполне разумно. Но после встречи со смертельной угрозой логика казалась ей абсолютно ненужной.

– Скорее, Angrezi.

– Катись к черту!

– Ты невероятно упрямая женщина! – Пэйджен решительно схватил ее за плечи. – Я по горло сыт спорами, Циннамон. Снимай рубашку, или я сорву ее с тебя сам.

Все еще бледная как полотно, Баррет стояла перед ним, охваченная ослепляющей яростью. Она ненавидела его, ненавидела это сверхъестественно красивое место, и больше всего она ненавидела себя за неспособность вспомнить хотя бы какую-то деталь, которая помогла бы ей отыскать путь к дому.

Дом? Возможно, она никогда не отыщет пути назад, туда, где липы аккуратными рядами стоят вдоль зеленых живых изгородей. Баррет ошеломленно прикрыла глаза, пытаясь подольше удержать видение, возникшее в ее мозгу. Но образ тотчас рассыпался и исчез. Пальцы Баррет задрожали. Господи, когда же она снова станет нормальной – цельным и здоровым человеком? Сколько еще сможет она выдержать? Дрожь все усиливалась. Баррет судорожно сжала кулаки, чтобы скрыть свой страх.

– Прекрасно. Если ты так решила...

Пэйджен взял за ворот рубашки и одним движением разорвал ее надвое, а потом бросил окровавленные обрывки на землю. Сверкнув темно-голубыми глазами, Баррет прижала руки к груди в безуспешной попытке закрыть пышную грудь, явно просматривающуюся под тонким влажным лифом.

– Черт побери, Пэйджен!

Пэйджен насмешливо поднял брови.

– Запоздалая вспышка скромности, Циннамон?

Лицо Баррет вспыхнуло от ярости.

– Варвар! Ты можешь разыгрывать роль мелкого тирана перед твоими прихлебателями в Виндхэвене, но я не стану одним из них, слышишь?

Дыхание Пэйджена стало частым и хриплым. Против воли его пристальный взгляд остановился на ее шелковистой коже, усеянной серебряными капельками воды.

– Варвар? Возможно, я таков и есть, Angrezi.

В его голосе слышалась насмешка над самим собой. Пэйджен медленно перевел пристальный взгляд выше – к ее вспыхнувшим щекам и сверкающим голубым глазам.

– Боже, как ты красива. – Он произнес эти слова неохотно, как будто они давались ему с трудом. Следующая фраза прозвучала сдавленно и хрипло, едва слышно; – Во имя неба, когда ты оставишь меня в покое?

Баррет снова ощутила жаркий румянец на щеках. Волна этого жара подозрительно быстро распространилась по ее телу.

– В любое... в любое время, когда ты захочешь, Пэйджен. Или я должна называть тебя виконтом Сент-Сиром? – Баррет истерично рассмеялась. – Позволь мне уехать, и я обещаю больше никогда не беспокоить тебя.

Пальцы Пэйджена впились в ее плечи.

– Ты действительно веришь в это? Ты думаешь, что все дело в расстоянии? Или в моем согласии?

– Господи, я очень хочу, чтобы это так и было. Но с тех пор как я увидел тебя на берегу, я знал, что это должно случиться. Что ты будешь...

Оборвав себя на полуслове, Пэйджен замолчал, его лицо превратилось в неподвижную маску. Баррет нахмурилась:

– Кем я буду?

Глаза Пэйджена обжигали ее скрещенные на груди руки и стройные бедра, ясно обрисованные влажной тканью бриджей. Его пристальный взгляд был горяч, как ветер в разгар засухи, но Баррет дрожала от холода, все сильнее прижимая руки к груди. Она ощутила, что его напряженные пальцы больше не сковывают ее плечи. Она могла бы убежать, но почему-то не сделала этого, обратившись в слух в ожидании его ответа. Когда Пэйджен наконец заговорил, его голос напоминал сдавленный хрип:

– Ты стала той, кого Ракели поджидал и искал все эти годы. Той, что смогла разрушить всю мою защиту, лишить меня способности мыслить логично. – Он остановился, черты его лица стали резкими, глаза вспыхнули серебром, как далекие звезды на холодном полуночном небе. – Циннамон, тебе удалось то, чего не удавалось добиться ни Ракели, ни кому-то другому. Ты можешь гордиться собой. Ты наконец сломила меня.

Хриплый звук голоса Пэйджена заставил Баррет очнуться, и она бросилась бежать. В его опаляющем, приглушенном голосе слышалось непреодолимое желание, захлестывающее все его существо. В нем слышались отголоски мучения и счастья, ощущений, недоступных ее воображению. И эти звуки были непередаваемо соблазнительными, заставляя ее мечтать о таких вещах, о которых она не думала прежде.