– О, Шива, как бы я желал... – Потом с его губ снова сорвалось гортанное проклятие. – Осторожно, англичанка. Шакал почти рядом, – прошептал он предупреждающе.

Твердыми как сталь и все же бесконечно нежными пальцами он поймал ее подбородок и повернул влево.

Он освобождает правую руку, чтобы ударить, подумала Баррет. Сознание опасности снова охватило ее, заставив задрожать.

Внезапно, движением настолько быстрым, что она не успела даже вздохнуть, он оттолкнул ее в сторону и устремился вперед, держа в правой руке клинок, скрывавшийся в его тросточке. Как будто во сне Баррет увидела темный водоворот его плаща, мелькание его рук, обхвативших мужчину с шарфом на лице. Сверкнув глазами, ее спаситель отбросил человека на кованую железную ограду. И мрачно застыл перед ним, касаясь лезвием шеи противника.

– Почему? – Он произнес только одно слово, но оно выразило всю мрачность подавленного гнева.

Из горла несчастного вырвался только хрип. С очевидным нежеланием индус ослабил хватку, позволяя пленнику говорить.

– Мне заплатили, – выдавил он из себя. – Велели схватить ее. – Он кивнул головой в сторону Баррет, наблюдавшей за происходящим широко раскрытыми глазами в нескольких шагах от них.

Клинок шевельнулся.

– Кто тебе платил, английская собака?

– Не знаю. Я не спрашивал его имя, вы сами понимаете...

– Опиши его.

– Я его не видел, он скрывался за занавеской, когда мы говорили. Даже не смог хорошенько разобрать его голос. – Клинок слегка кольнул его горло. – Я не вру, поверьте мне!

– Куда ты должен был ее доставить?

– В небольшую гостиницу на Ратклиф-стрит, поблизости от лондонской пристани. Кто-то должен был встретить нас там и передать мне мои две сотни фунтов.

Две сотни фунтов! Баррет резко втянула воздух. Такая огромная сумма, чтобы похитить ее? Это целое состояние! Кто собирался платить так много? Она уже кое-кого заподозрила. Для такого человека две сотни фунтов не значили ничего, как и две тысячи.

Внезапно пальцы индуса сорвали шляпу и шарф с пленника и обнажили его изможденное рябое лицо.

– Ты знаешь его?

Баррет покачала головой, неспособная вымолвить ни слова от разочарования. Индус сказал на ухо человеку что-то тихо и бесстрастно, так что Баррет не смогла ничего расслышать. Но она увидела, что лицо несчастного побледнело, увидела, как задрожали его губы и глаза расширились от страха.

– Нет, никогда! Позвольте мне уйти... Я исчезну, прежде чем вы успеете мигнуть. И никогда близко не подойду к этой мисс, – проскулил он.

Губы индуса исказила усмешка отвращения. Он поглядел на Баррет.

– Хочешь, я убью его? – спросил он невозмутимо, как будто это был самый обыденный вопрос.

– Постойте! – вскрикнул мужчина в ужасе. – Я кое-что вспомнил. Когда тот человек уходил, я заметил, что у него не хватает кусочка мизинца. Это все, что я видел, клянусь! – Его голос дрожал от страха.

Точно так же, как голос Баррет несколько минут назад. Эта мысль доставила ей удовольствие.

– Ну? – Человек в тюрбане нахмурился. – Скажи только слово, и я исполню обещанное. – Его лезвие поднялось на подбородок пленника.

– Нет! – быстро возразила Баррет. – Он уже не опасен. Он не сможет причинить мне вреда или навести на след пославшего его.

– Боюсь, ты права. Он всего лишь шакал, тявкающий из-под пяток тигра. – С громким проклятием индус отбросил своего пленника на середину улицы. – Пошел прочь, шакалий хвост. И если ты увидишь своего тигра, передай ему, пусть поостережется.

Поднявшись с мостовой, мужчина метнулся к стене дома и быстро растаял в темноте переулка позади здания аукциона.

– Ну вот, маленький сокол, если бы решал я, этот никчемный наемник недалеко бы убежал.

Сверкнув сапфиром, индус повернулся к Баррет. Когда он увидел, что ее лицо снова закрыто вуалью, он сурово спросил:

– Ты так быстро закрыла свой лик? Ты все еще боишься меня?

Что-то в этом низком, грубоватом голосе заставило Баррет вздрогнуть. Но она взяла себя в руки и вызывающе подняла подбородок.

– Я никого не боюсь! Но не хочу быть неосторожной.

Сильные пальцы взяли ее за подбородок, и изумруд сверкнул перед глазами.

– Почему тебя преследуют? Из-за сердитого мужа. Ревнивого поклонника?

– У меня нет ревнивых поклонников или каких-то других, – решительно сказала Баррет.

– Тогда почему...

– Я не могу сказать вам ничего больше. Спасибо за помощь, но теперь я должна идти. Скоро он пошлет других... – Задохнувшись, она не закончила фразы.

– Кого?

– Просто других. Людей, которых вы только что описали, – шакалов, тявкающих из-под лап тигра.

Ее губы дрожали. Большие пальцы индуса обогнули мягкую выпуклость нижней губы. Он даже не слушал ее!

– Перестаньте! Я не могу думать, когда... когда вы делаете это.

Губы мужчины слегка приоткрылись, ярко-белые зубы сверкнули на темном лице.

– А я не могу думать, если я этого не делаю, men jaan[2]. Такая красота не может обманывать меня.

– Men jaan? – Она повторила бездумно, не в силах на чем-то сосредоточиться.

– Моя душа. Мой мир. – Его глаза блеснули в темноте. – Это не больше того, чем ты смогла бы стать для меня, Angrezi. С таким голосом. С таким телом, полным огня и нежности.

Дыхание Баррет остановилось. Она должна прекратить это! У нее нет времени ни для слабости, ни для лести.

– Я должна идти, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно. – Я сожалею, что у меня нет ничего, чтобы отблагодарить вас за вашу помощь.

Ее спаситель не двигался. О да, она заинтересовала его.

– Ты не права, в твоих силах вознаградить меня, маленький сокол. И я предупреждаю, я не отпущу тебя, пока ты не заплатишь.

Пальцы Баррет уперлись в его грудь. Она нечаянно отвела полу его плаща, приоткрыв шелковую тунику под ним. Баррет задохнулась от вида бессчетных драгоценных камней, вставленных в вышивку его блузы. В этот момент она чуть не расхохоталась. Заплатить ему? О, небеса, этот мужчина сказочно богат! Один-единственный драгоценный камень обеспечил бы ее на всю жизнь. Зачем ему ее жалкие несколько шиллингов?

Его руки медленно скользнули к ее плечам. Он привлек ее к себе, прижавшись теплым, упругим мускулистым телом. И снова жаркая волна возникла между ними в темном коконе ночи.

– Это – моя цена, Angrezi.

Баррет, слыша стук собственного сердца, очарованно наблюдала, как он медленно отвел вуаль от ее лица. Она не сопротивлялась, а только ждала, затаив дыхание, желая узнать, была ли прелесть их первого поцелуя настоящей, или она просто все придумала. Его большая рука легонько погладила ее шею. Черный плащ развевался и хлопал на ветру. Внезапно ночь стала теплой, полной звуков и эмоций.

Ее голова откинулась назад, он склонился над ней, освобождая шелковистые пряди волос от гребенок. Он вдыхал ее аромат, когда трогал языком ее шею, находя пульсирующие точки. Наконец он охватил ее губы грубо, с безмолвной настойчивостью.

Баррет почти перестала дышать, как только он увлек ее за собой по бесконечным тропам наслаждения. Пока она не захотела получить больше. Намного больше. Земля, казалось, вздрогнула под ее ногами, небо сверкнуло зигзагом молнии. И весь мир застыл вокруг них, замер в полуночной тишине. Боже, его прикосновения – вот все, о чем она помнила. Их объятие стало единственным реальным миром, и наслаждение, накатывающее волна за волной, навсегда поселилось в этом мире.

– Кто... кто ты? – выдохнула она наконец, когда какая-то часть ее рассудка на мгновение освободилась от дурмана его прикосновений.

– Зачем тебе имя? Ты не сможешь доверять слову больше, чем своим чувствам, Angrezi. – Его глаза блеснули. – Некоторые знают меня как верную руку Бога. Для других я – отродье дьявола. Но для тебя, прекрасный цветок, есть другое имя. – Его голос окреп. – Ты можешь называть меня раджа Ранапура.

У Баррет перехватило дыхание.

– Но... но это означает, что вы – тот, кто приехал, чтобы продать рубин!

Глаза индуса сузились.

– Что ты знаешь о «Глазе Шивы»? – В его голосе внезапно появилась жестокость.

– Весь Лондон говорит об этом камне. Это его я видела в окне, правда?

Он кивнул, его взгляд стал суровым.

– «Глаз Шивы», – прошептала она. – Он неописуемо красив, но...

– Но? – Его черные брови вопросительно поднялись. Баррет колебалась.

– Но в этой красоте таится опасность, я так думаю. Возможно, во всех прекрасных вещах скрывается опасность. А в этом таинственном камне чувствуется нечто большее. Что-то такое, что я воспринимаю как зло. – Она неуверенно рассмеялась. – Вы, конечно, сочтете это глупой фантазией.

– Только не я. И никто, кто когда-либо жил на Востоке. Там такие силы вполне понятны и справедливо опасны. Только неосведомленные люди не верят в то, чего они не могут потрогать или увидеть.

В течение долгих минут он изучал ее помрачневшее лицо; казалось, он спорит сам с собой. Наконец он принял решение:

– Поедем со мной, Angrezi. Со мной ни шакал, ни тиф не будут угрожать тебе. Со мной ты узнаешь бледно-лиловые небеса и звук мчащейся воды. Ты будешь смотреть на развевающийся на ветру жасмин и слушать болтовню беспокойных обезьян.

Темно-голубые глаза Баррет затуманились. Это привлекало ее – даже слишком привлекало. Но она не должна даже думать об этом. Не сейчас, когда дедушка оставался беззащитным без ее помощи.

Она нахмурилась, жалея, что не может как следует рассмотреть лица мужчины. Тонкие пальцы девушки легли на его грудь.

– Я... я не могу... Если бы все сложилось по-другому... возможно...

– Я понимаю. – Его голос прозвучал холодно и равнодушно. – Не стоит объяснять.

Баррет увидела, как сузились его глаза, как напряглись его челюсти. Она подняла руку, дотронулась до его щеки. Опасение, что он неправильно истолковал ее слова, придало ей смелости.

– Нет, вы не понимаете, – сказала она резко. – Это не из-за вас, а из-за меня. Из-за того, что я должна сделать. Возможно, когда все закончится...