Диана Хэгер - Рубин Рафаэля

Она была искренне удивлена.

– Прочитаешь его мне?

– Ты не хочешь сделать это сама?

– Я хочу услышать его из твоих уст. Ты читай, а я буду смотреть на твой рисунок Пожалуйста, Рафаэль, прочитай!

Волнуясь, как ребенок на уроках риторики, Рафаэль взял у нее свой рисунок и положил себе на колени. Он еще раз посмотрел на Маргариту, потом перевел взгляд на слова, которыми попытался выразить свою любовь:

У Маргариты на глазах показались слезы.

– Как красиво.

– Это только первая строфа. Я написал ее, когда моя страсть была еще неразделенной.

– Лучшего подарка мне никто никогда не дарил и не подарит.

– Но я обязательно попытаюсь это сделать.

– Что бы ты мне ни преподнес, это не сравнится с тем, что исходит из глубин твоего сердца.

Никогда раньше он не встречал женщины, которая могла бы произнести подобные слова, тем более так, чтобы он в них поверил.

– Пойдем сегодня со мной, – неожиданно предложил он.

– В твой дом?

– Да. Побудь там со мной. Поговори, поужинай за одним столом. Я буду читать тебе книги, учить тебя. А потом ты проснешься в моих объятиях, и не надо будет никуда бежать с первыми лучами солнца. Там гораздо удобнее, чем здесь. У меня найдется комната и для Донато. Со мной живет всего один слуга.

– А твой помощник, синьор Романо? Разве он живет не у тебя?

Рафаэль совсем забыл об этом и, вспомнив, очнулся от мечтаний. Другая женщина… Страстно желая не упустить ни одного мгновения рядом с Маргаритой, он напрочь забыл о Елене и о своей вине за то, что между ними произошло.

– Наверное, ты права. – Он потер лицо руками. – Джулио – один из самых верных помощников, и его комната находится наверху, там же, где комната слуги. Но если тебе это будет неприятно, мы обязательно придумаем что-нибудь другое, чтобы встречаться каждую ночь.

Маргарита перекатилась на живот и оперлась подбородком на сложенные руки. Она долго-долго смотрела на Рафаэля, чуть нахмурив брови.

– Значит, только это тебе и нужно от меня – встречаться каждую ночь?

– Нет, я хочу, чтобы мы не расставались до конца наших жизней.

– Не сочетаясь браком?

Рафаэль почувствовал, как сжалось его сердце Он закрыл глаза, лихорадочно размышляя, что сказать как объяснить все, чтобы она поняла. Как быть с Марией и заказами Биббиены? Не говоря уже о том безмерном влиянии, которое кардинал мог употребить, чтобы уничтожить Рафаэля – и его учеников, – если открыто разорвать помолвку. Однако всепобеждающая любовь заставила даже его изменить отношение к этим препятствиям. Отказ прежних благодетелей от своих заказов отныне не имел значения, потому что Маргарита могла его не понять. Он уже оскорбил ее предложением приходить к нему по ночам, будто она не стоила лучшей доли, чем быть простой любовницей.

– Я хочу на тебе жениться, Маргарита.

– Жениться?

– Клянусь, придет день, и ты станешь моей женой.

– Когда он придет?

Он откатился в сторону и тяжело вздохнул. Впервые за несколько дней накал всепоглощающей страсти немного остыл. Его почти ранило разочарование, проступившее на ее лице. Даже закрыв глаза, он не мог избавиться от мучительного видения.

– Скажи, что мне сделать. Я не знаю, как тебя убедить! – Он снова посмотрел на нее, терпеливо ждущую объяснений. – Я хочу расторгнуть помолвку с Марией Биббиеной, и я это сделаю. Клянусь! Но в моей мастерской столько художников: Джулио, Джанфранческо, Джованни. Они, как и многие другие, поверили мне, вручили мне свой судьбы и работают на меня. И если я обижу племянницу такого влиятельного лица, как кардинал Биббиена, то…

– Твои помощники… твои друзья останутся без работы. Из-за тебя.

Он смахнул волосы со лба и тяжело вздохнул.

– Кардинал легко сможет настроить Киджи и Его Святейшество против меня. Микеланджело Буонарроти будет только счастлив вернуться в Рим из Флоренции и принять мои заказы. Я же уберусь восвояси в Урбино, чтобы писать портреты местной знати.

Маргарита погладила его по щеке, потом нежно поцеловала.

– Бедный Рафаэль. Столько людей хотят использовать тебя к собственной выгоде, не думая о твоей.

– Я тебя предупреждал, что для них я только товар.

– Этого я и боялась. У нас нет выхода.

Внезапно его осенило, даже глаза заблестели от радости. Он рассмеялся, не веря, что эта очевидная мысль до сих пор не приходила ему в голову.

– Что? – спросила Маргарита, заметив в нем перемену.

Рафаэль сел и принялся торопливо одеваться.

– Не могу тебе сказать. – Он опять счастливо рассмеялся. – Вернее, пока не могу. Мне понадобится некоторое время, чтобы выполнить задуманное, но я найду выход!

Он помог ей одеться и даже обуться в поношенные сандалии с кожаными ремешками. Я должен позаботиться и об этом тоже, подумал он. Нужно купить ей новые наряды, белье и украшения. Маргарита Лути заслуживает всего самого лучшего, и я сделаю все, чтобы это ей дать.

Рафаэль взял ее за подбородок двумя пальцами и заглянул в глаза.

– Я пришлю за тобой, как только все будет готово. Но для того, что я задумал, понадобится какое-то время. Ты сможешь проявить терпение?

Она ответила не сразу, тоже смотря ему в глаза. Потом, чуть склонив голову, очень тихо ответила:

– Знаешь, я поняла, что тебя могу ждать вечно.

– Благодарю тебя, Господи! – вырвалось у него, и он заключил Маргариту в объятия.

Когда следующим утром, на рассвете, Маргарита подошла к пекарне, у дверей ее ждал Антонио. Она была поражена его бледностью и мрачным выражением, против обыкновения, небритого лица, которое всегда выражало высокомерие и самодовольство. Что-то воистину потрясло непоколебимого Антонио Перацци.

Маргарита устало откинула капюшон и открыла дверь в пекарню. Она намеренно не воспользовалась черным ходом, ведущим в жилые помещения, чтобы не привлекать внимания к тому, когда вернулась. Разумеется, отец, Донато и Летиция знали, где она теперь проводит ночи, но Маргарита была слишком горда, чтобы лишний раз привлекать внимание к своим отлучкам или лишний раз что-либо объяснять.

Похоже, сегодня объяснений было не избежать.

– Вот как! Значит, это правда! Ты с ним спишь! – сказал Антонио лишенным выражения голосом и последовал за ней на кухню, залитую серым утренним светом. Там было еще тихо и пусто: время выпечки хлеба пока не наступило. Маргарита зажгла свечу на столе и повязала на поясе белый передник.

– Это тебя не касается, – ответила она, завязывая узел и выставляя на стол миски и все остальное для вымешивания теста. Она хотела себя чем-нибудь занять, чтобы не смотреть в осуждающие глаза Антонио. – Кроме того, разве не ты сам просил, чтобы я позволила ему ухаживать за мной?

– Я думал, ты поводишь его за нос, вытянешь пару-другую флоринов, может, драгоценный камень, чтобы нам было с чего начать совместную жизнь.

Она замерла с деревянной ложкой в руках и воззрилась на него, впервые отчетливо разглядев разницу между ним и Рафаэлем.

– Значит, ты плохо меня знаешь.

– Да я знаю тебя с детства! Мы всегда знали, чего хотим от жизни! И как это получить!

– Ты дал мне понять, что мы с тобой только друзья.

– Мало ли, что я сболтнул, – пожал он плечами. – Ты же знаешь.

– Я имею в виду твое поведение, а не слова. Это из-за него между нами все изменилось. – Она обхватила себя обеими руками, а он понял, что Маргарита имела в виду его шашни с другими женщинами. У него хватило ума ничего не отрицать. – У нас с тобой не будет никакой совместной жизни.

Теперь его взгляд стал злым.

– Никогда бы не подумал, что ты так со мной поступишь!

– А я бы не подумала, что ты позволишь мной попользоваться за пригоршню монет или будешь соблазнять служанку в доме Киджи, чтобы получить повышение!

– Я просто использовал то, что имел! – Его гладкое красивое лицо пошло красными пятнами, исказилось от гнева. – А в то время самым лучшим товаром была ты! Мы родились и выросли вместе. Мы с тобой похожи как две капли воды! Этого ты не можешь отрицать!

– Наверное, не могу. Как и уважать тебя.

– Ты еще говоришь об уважении? Ты, которая отдала свою девственность чужому человеку?

– Вместе с девственностью я отдала ему свое сердце, Антонио.

– Которое он обязательно разобьет, попомни мои слова! Ты стала для него вызовом, поманила новизной, как сдобный фруктовый хлебец – богача, объевшегося кремовыми пирожными!

– Большое тебе спасибо! – ответила она, уязвленная этим потоком оскорблений.

– Ты должна была стать моей женой!

– Тогда не надо было толкать меня в объятия другого мужчины!

Он изо всей силы ударил кулаком по столу.

– Ты должна мне за это, Маргарита! По крайней мере, обязана возместить мой позор и толки соседей, которые из-за тебя теперь показывают на меня пальцем. Благодаря твоему распутству я должен буду терпеть насмешки не один месяц!

Она резко развернулась, не веря своим ушам.

– Ты требуешь денег?

– Да, я считаю, что ты мне должна!

Она знала Антонио почти столько же, сколько помнила себя, и только сейчас поняла, что этот беззаботный красавчик, воплощенная самоуверенность, был для нее совершенно чужим человеком.

– Ты совсем не похож на своего брата.

– Я всегда считал это достоинством, – огрызнулся он. – Донато позволяет твоей сестрице водить себя за нос, дурачок! Он всю жизнь будет чистить свои конюшни!

– Убирайся, Антонио!

Это сказал Донато высоким срывающимся голосом. Он стоял на нижних ступенях лестницы вместе с Легацией и Франческо, собравшимися печь свежий хлеб. Все трое слышали каждое слово отвратительного спора.

– И не подумаю, пока не получу то, за чем пришел. – Единственное, что ты получишь, – это хорошую взбучку! – пообещал Донато и бросился на младшего брата.