– Я заеду за тобой в семь, – сказал он. – Какого цвета будет твое платье?

– Красное, такое же, как у Жизель, в котором она была на балу Марди-Гра.

– Чудесно. Увидимся в семь.

Мне не пришло в голову, почему это Бо интересовался цветом платья. Я поняла это только тогда, когда он появился у наших дверей в семь часов с букетиком для корсажа из крошечных белых роз. Бо выглядел эффектным и красивым в строгом смокинге. Дафна сочла необходимым выйти к нему, когда Эдгар сообщил мне, что Бо прибыл.

– Добрый вечер, Дафна, – поздоровался молодой человек.

– Бо, ты выглядишь очень красивым, – сказала она.

– Благодарю. – Он повернулся ко мне и преподнес букетик. – Ты великолепна.

Я видела, как он нервничал под критическим взглядом Дафны. Его пальцы дрожали, когда он открывал коробочку и вынимал букетик для корсажа.

– Может быть, лучше вы приколете это, Дафна. Я не хочу уколоть Руби.

– Ты никогда не удосуживался сделать это для Жизель, – заметила моя мачеха, но подошла и приколола букет.

– Спасибо, – сказала я. Она кивнула.

– Передай мой привет метрдотелю, Бо, – проговорила она.

– Хорошо.

Я взяла Бо под руку и с радостью предоставила ему возможность вывести меня из парадной двери к машине.

– Ты выглядишь шикарно, – повторил он, когда мы сели в автомобиль.

– Ты тоже.

– Спасибо.

Мы отъехали от дома.

– Жизель еще не вернулась от Клодин, – сказала я.

– У них гости, – ответил парень.

– А, они позвонили и пригласили тебя?

– Да. – Он улыбнулся. – Но я сказал, что мне предстоит заняться более важными вещами, – добавил он, и я рассмеялась, наконец почувствовав, что тяжелое облако беспокойства начало надо мной рассеиваться. Было приятно слегка расслабиться и для разнообразия получить хоть немного удовольствия.

Я не могла слегка не нервничать, когда мы вошли в ресторан. Он был заполнен достойно выглядевшими мужчинами и женщинами, все они, казалось, оторвались от своих блюд и разговоров, чтобы оглядеть нас, когда мы проследовали к столику. Я повторяла про себя перечень всего, что мне внушала Дафна по дороге в салон и обратно – как сидеть прямо и держать приборы, какая вилка для чего предназначена, как положить салфетку на колени, как есть медленно и с закрытым ртом, как предоставить Бо заказать обед…

«Если ты уронишь что-нибудь – нож, ложку, – не поднимай. Для этого там есть официанты и их помощники, – наставляла она. И все время дополняла свои инструкции. – Не ешь суп с шумом, с каким едят гамбо на протоке».

Дафна так меня запугала, что я была уверена, что совершу какую-нибудь оплошность и поставлю Бо и себя в неловкое положение. Я дрожала, проходя по ресторану, дрожала, салясь за стол, дрожала, когда пришло время выбирать приборы и начать есть.

Бо делал все, чтобы я расслабилась. Говорил мне комплименты, пытался шутить насчет других школьников, которых мы оба знали. Когда что-то подавали, он объяснял, что это за блюдо и как оно приготовлено.

– Я знаю все тонкости только потому, что моя мать увлекается кулинарным искусством и скоро станет настоящим поваром-гурманом. Это доводит всех в семье до сумасшествия.

Я рассмеялась и принялась за еду, помня последнее предостережение Дафны: «Не доедай до конца и не очищай полностью тарелку. Более женственно быстро насыщаться и не выглядеть как батрачка, засовывающая пищу себе в рот».

Хотя обед и был великолепным и подавали его очень изящно, я слишком нервничала, чтобы по-настоящему получить от него удовольствие, и почувствовала облегчение, когда подали счет и мы поднялись, чтобы уйти. Я решила, что прошла через этот элегантный званый обед, не допустив ничего, что осудила бы Дафна. При всех обстоятельствах я стремилась пользоваться успехом в глазах этой женщины, уж не знаю почему, ведь чаще она была ко мне недоброй, ее восхищение и одобрение оставались очень важны для меня. Как будто я хотела добиться уважения королевской особы.

– Еще рано, – сказал Бо, когда мы вышли из ресторана. – Может, нам немного прокатиться?

– О'кей.

Я не имела понятия, куда мы едем, но прежде чем успела опомниться, мы выехали из оживленной части города. Бо говорил о местах, которые он посетил, и о тех, куда хотел бы поехать. Когда я спросила его, чего он хочет добиться в жизни, он ответил, что серьезно подумывает стать врачом.

– Это было бы прекрасно, Бо.

– Конечно, – добавил он, улыбаясь, – сейчас я просто болтаю. А как только я узнаю, что для этого нужно, то, вероятно, как обычно, дам задний ход.

– Не говори о себе так, Бо. Если ты действительно захочешь сделать что-то, то добьешься своего.

– По-твоему, это легко, Руби. Да и вообще, ты каким-то образом справляешься с самыми трудными и требующими усилий вещами, будто это пустяки. Смотри, ты уже выучила свою роль в пьесе, и ты помогла многим ученикам приобрести уверенность в себе… включая и меня… – Бо покачал головой. – Жизель всегда все упрощает, всегда принижает то, что мне нравится. Она такая… она иногда такая недобрая.

– Может быть, она не так счастлива, как делает вид, – размышляла я вслух.

– Да, возможно, дело в этом. Но у тебя есть все основания быть несчастливой, однако ты не даешь почувствовать другим людям, как несчастлива.

– Этому меня научила бабушка Катрин, – улыбнулась я. – Она научила меня надеяться и верить в хорошее.

Бо состроил гримасу непонимания.

– Выходит, она просто чудо, но ты только подумай – она же из той кайенской семьи, что купила похищенного младенца, ведь так? – воскликнул молодой человек.

– Да, но… она узнала об этом только много лет спустя, – быстро отпарировала я. – И к тому времени было уже слишком поздно.

– А-а…

– Где мы сейчас? – спросила я, выглядывая из окошка и замечая, что мы едем по шоссе, окруженному топями.

– Просто приятное место, куда мы иногда приезжаем. Дальше впереди красивые виды, – ответил Бо и свернул на боковую дорогу, которая привела нас к открытому полю, откуда открывался вид на огни Нового Орлеана. – Красиво, правда?

– Да, красиво.

Я размышляла, привыкну ли когда-нибудь к высоким зданиям и морю огней. Я все еще сильно ощущала себя чужой.

Бо выключил двигатель, но оставил радио, передававшее нежную лирическую песню. Хотя небо было почти сплошь затянуто облаками, звезды все же проглядывали вниз через любой разрыв между ними, ярко сверкая на фоне темного неба. Бо повернулся ко мне и взял мою руку.

– Какие свидания были у тебя на протоке? – спросил он.

– Мне кажется, у меня и не было настоящего свидания. Я ходила в город поесть мороженого. И один раз с молодым человеком была на танцах. На fais dodo, – добавила я.

– О, да-да.

Я не могла видеть лицо Бо в темноте, и это напомнило мне о нашем вечере у бассейна. Так же как и тогда, мое сердце затрепетало без какой-либо видимой причины. Я заметила, как рука Бо и весь его торс двинулись ко мне, а потом почувствовала, как его губы нашли мои. Это был короткий поцелуй, но за ним последовал глубокий стон, а его руки обхватили мои и крепко прижали меня к его груди.

– Руби, – прошептал он, – ты внешне похожа на Жизель, но ты намного мягче, намного прекраснее, и мне очень легко найти разницу между вами даже при беглом взгляде.

Он опять поцеловал меня в губы, а потом прижался губами к моему носу. Мои глаза были закрыты, и я чувствовала, как его губы нежно скользят по моим щекам. Он поцеловал мои глаза, затем лоб и, прижав к себе, запечатлел на моих губах долгий требовательный поцелуй, который послал невидимые импульсы по моей груди, вниз по животу, повергая в трепет меня всю, до самых кончиков пальцев.

– О Руби, Руби, – повторял Бо. Его губы касались моей шеи, и, прежде чем я опомнилась, он прижался ими к верхней части моей груди и быстро переместился в небольшую ложбинку чуть ниже. Я не в силах была сопротивляться, я застонала и позволила себе соскользнуть пониже на сиденье, а Бо надвинулся на меня, его руки нашли дорогу к моей груди, пальцы умело расстегнули молнию настолько, что платье немного спустилось.

– Бо, я…

– Ты прекрасна, прекраснее, чем Жизель. Твоя кожа как шелк по сравнению с ее наждачной бумагой.

Его пальцы нашли застежку бюстгальтера и, прежде чем я сообразила, что он делает, расстегнули ее. Мгновенно его губы переместились на грудь, отстраняя бюстгальтер, открывая грудь все больше и больше, пока не добрались до сосков, поднявшихся, твердых, ожидающих, несмотря на внутренний голос, пытавшийся удержать тело от такой податливости. Казалось, существовало две Руби – здравомыслящая, спокойная, рассудительная и неистовая, чувственная, жаждущая любви.

– У меня в багажнике есть одеяло, – прошептал Бо. – Мы можем расстелить его и полежать под звездами, и…

«И что? – наконец подумала я. – Ласкать и обнимать друг друга, пока не будет пути назад?» Внезапно разъяренное лицо Дафны сверкнуло передо мной, и я вновь как бы услышала ее слова:

«…Ищут девушек, которые менее разборчивы и более доступны… Так это или не так, но у кайенских девушек определенная репутация».

– Нет, Бо. Мы слишком спешим и заходим слишком далеко. Я не могу… – воскликнула я.

– Мы просто ляжем, и нам будет удобнее, – предложил он шепотом.

– Мы на этом не остановимся, и ты это знаешь, Бо Андрис.

– Ну, Руби. Ты ведь делала это и раньше, да? – спросил он с жесткостью, которая резанула меня по сердцу.

– Никогда, Бо. Все не так, как ты думаешь, – ответила я с негодованием. Мой тон заставил его пожалеть о своем заявлении, но не переубедил.

– Тогда позволь мне быть первым, Руби. Я хочу быть у тебя первым, – умолял он.